Недолго думая, Добротворский согласился. Одновременно с началом разворота, находясь в двенадцати кабельтовых к югу от самой южной точки Токушимы, сигналом призвали к себе истребители Андржиевского, видневшиеся на юго-западе.
В 05:02 под плотным обстрелом «Богатырь» и «Светлана» закончили разворот на северо-северо-западный курс. Выровняв строй и снова дав полный ход, они возобновили частый огонь на оба борта. Орудиями, способными простреливать сектора справа по курсу, добивали заградительную позицию пролива на Токушиме, очень удачно оказавшись у нее в тылу. Остальными пушками правого борта начали пристрелку по среднекалиберным батареям и гаубицам в середине острова. Одновременно левым бортом били по носовым румбам, усмиряя шестиорудийную батарею в южной части каменистой косы на противоположном берегу пролива Китан. До нее и трех других на злополучной косе пока «не доходили руки» у броненосных отрядов, занятых подавлением наиболее опасных тяжелых пушек на Авадзи.
Истребители большим ходом приближались слева, начав быстро сокращать расстояние между собой и крейсерами. Они никем не обстреливались и неслись по прямой, держа курс на север-северо-восток, правя прямо на середину пролива, быстро набирая скорость. Все японские укрепления, уже связанные боем, а частью временно подавленные, помешать им не могли. Путь в залив оказался практически открыт. В этот момент в «Богатырь» попало сразу два снаряда. Первый был тяжелый, как потом выяснилось по найденным осколкам, калибром 240 миллиметров. Он угодил в офицерские жилые помещения, разрушил две каюты по правому борту и повредил кают-компанию. Возник серьезный пожар, из-за которого расчету кормовой башни пришлось на время ее покинуть, но броня остановила осколки, и ни механизмы, ни пушки не пострадали. Второй снаряд шестидюймового калибра пробил среднюю трубу чуть выше кожуха и противоосколочного бруствера, разорвавшись на выходе уже с противоположного левого борта. Его осколками было убито четверо и ранено еще семь человек из расчетов орудий на батарейной палубе, а в котельном отделении повредило один из котлов, который пришлось сразу вывести из действия.
Оба эти попадания выглядели весьма эффектно. Крейсер, сразу начавший густо дымить из кормовых помещений, пустил в небо струю пара из второй трубы и окрасился фейерверками вспышек разлетавшегося пороха из пробитых осколками гильз в беседке с трехдюймовыми патронами. Защитные траверсы минимизировали ущерб. Разбитую беседку выбросили за борт, а так и не разошедшийся пожар на шканцах быстро потушили.
Шедший следом крейсер «Светлана» попаданий не имел, но пострадал от еще одного близкого разрыва гаубичного снаряда. Упавший всего в трех метрах от правого борта тяжелый фугас обдал борт и мостик осколками, часть из которых, пробив щит шестидюймовки в носовом спонсоне, вывела орудие из строя до конца боя. Две палубные трехдюймовки, стоявшие поблизости, имели большие потери в расчетах, но уцелели. Через новые осколочные пробоины у ватерлинии вода начала быстро поступать в полупустую верхнюю яму первой кочегарки.
Ответный огонь бронепалубников уже давал результаты. Под шапками разрывов шрапнелей и столбами желтого дыма, бурой пыли и битого камня от фугасных снарядов, часто встававших среди японских позиций, шестидюймовки с Токушимы отвечали заметно реже и не так точно, как в начале, а гаубицы стреляли и вовсе не прицельно, одним-двумя орудиями в залпе. Это уже никак не могло остановить крейсера.
От самой опасной и пока не обстреливаемой никем тяжелой пушечной батареи на восточной оконечности острова вскоре, как и рассчитывали, закрылись изгибом береговой черты. С левого борта сходящимся курсом быстро приближались истребители Андржиевского. На них флажным семафором передали приказ «идти на прорыв под самым берегом Токушимы». Приняв сигнал, они на максимальной скорости проскочили перед носом колонны Йессена, двигавшейся на северо-восток, и вошли в пролив, прижимаясь к его восточному берегу. В результате эсминцы оказались в канале почти одновременно с крейсерами, держась чуть правее и впереди них.
Имея превосходство в скорости в четыре-пять узлов, они быстро уходили вперед, без заметных последствий преодолев узость. Правый берег, «выметенный» пушками крейсеров, вообще не подавал признаков жизни, а с косы, засыпаемой снарядами скорострелок, стреляли заметно реже и большей частью с недолетами.
С «Богатыря» и «Светланы», огибавших западную оконечность Токушимы, из всех стволов, что могли бить вправо, додавливали пушки на холме. Их уже изрядно обглоданные брустверы из красного кирпича и камней в двух группах по три позиции с совсем небольшим промежутком между ними, словно кокошник перекинутые через вершину возвышенности, были отлично видны менее чем в полумиле справа по борту, даже без биноклей.
Вдруг, совершенно неожиданно, перед носом головного «Богатыря», державшегося дальше от берега, чем Андржиевский, встали шесть всплесков от снарядов, явно адресованных уходящим вперед миноносцам, но прошедших чуть выше них и легших перелетом. Кто стрелял, видно не было из-за склона холма. Хотя еще никто не пострадал, ситуация снова оказалась критической.
Добротворский приказал немедленно разворачиваться и дать сигнал на эскадру, что пролив стерегут японские крейсера. Но капитан первого ранга Стемман резонно заметил, что, начав разворот в проливе, как раз на косу, под их пушки и вылезем, а так, бог даст, проскочим за дымом, а уж потом, оглядевшись, и доложим, кто там палит и откуда.
Тем временем сигнальщики сообщили, что из-за холма показалась еще одна батарея, явно засадная. Ее сектор стрельбы ограничивался горушкой, чью вершину до сих пор тщательно перепахивали пушки бронепалубников. Но зато она ее надежно закрывала, и шесть исправных стволов калибром не менее пяти дюймов встретили рвущихся в залив русских. Будь миноносцы одни, тут бы они и остались. Даже крейсерам мало не показалось бы, не изведи японцы первый свой залп, считай, впустую. Дистанция-то плевая. С такой ни скосы, ни гласисы не спасут.
Батарея выглядела монументально. Ее правый фланг возвышался на каменном основании, воздвигнутом на прибрежной отмели. В толстенных серых брустверах явно просматривались широкие амбразуры. На позициях копошились люди, что-то горело, но пушки смотрели теперь прямо в борт крейсерам. Долго ждать залпа не пришлось. Он плотно лег под бортом «Светланы». С «Богатыря» сквозь всплески видели, как откуда-то из-под мостика выбросило огонь и дым, корму заволокло облаками разрывов.
На это ответили сразу, покрыв брустверы серыми брызгами разлетающейся от попаданий каменной крошки и клубами дыма сработавшей начинки фугасов. Однако форт оказался отнюдь не хрупким, и первые залпы, даже в упор, перенес легко. Пока державшие полный ход крейсера огибали его позицию, вгоняя залпы в казавшийся монолитом камень, японцы ответили еще дважды. При этом сквозь пыль и дым неизменно сверкали шесть вспышек дульного пламени.
Правда, своих целей канониры уже явно не видели, лишь снова зацепив одним снарядом корму «Светланы». Все остальное легло позади, хотя и совсем рядом. На этом испытания закончились, поскольку, как оказалось, отряд вышел из секторов обстрела этой батареи. Повезло, что держались не середины пролива, а прижимались к его восточному берегу. Иначе всего тремя японскими залпами точно не отделались бы. Да и сами так кучно бить бы не могли.
В 05:15 позади прорвавшихся миноносцев и крейсеров, начавших склоняться вправо, чтобы гарантированно выйти из зоны досягаемости засадных пушек, виднелись четыре корабля отряда Йессена. Они двигались на запад, уже развернувшись на второй галс и начав обстреливать батареи в середине и на востоке Токушимы с прямой наводки, и находились менее чем в полумиле к югу от острова. Примерно на милю южнее и немного позади них почти закончили разворот через правый борт в том же направлении новые броненосцы, стрелявшие носовыми залпами по батареям района Юра и на правый борт из всего остального по Токушиме. Они уже нащупывали пушечную батарею, подпалившую «Богатыря». А еще южнее шли на восток к Вакаяме старые эскадренные броненосцы Небогатова. Они били по кормовым секторам и в нос по левому борту. Восточный берег Авадзи, плотно закрытый клубами дыма от сгоревшей взрывчатки и поднятой разрывами пыли, постоянно вздрагивал и озарялся изнутри вспышками новых разрывов русских фугасов и шрапнелей и уже нечастого ответного огня.
В этот момент сначала шедшим впереди истребителям, а потом и начавшим отставать от них крейсерам, открылась небольшая бухта на северной стороне Токушимы. В ней дымили трубами несколько малых паровых судов, немедленно давших ход, при появлении наших кораблей. Разглядеть, что это за суда и сколько их, не удавалось. Бухту закрывало дымно-пылевым шлейфом. Никаких агрессивных намерений по отношению к крейсерам они не выказывали и начали движение на запад, как будто на другую сторону пролива, пытаясь, видимо, скрыться под восточным берегом Авадзи. Быстро потеряв их из вида, про них сразу забыли в горячке боя с фортами.
Добротворский приказал принять еще больше вправо, ведя свои крейсера теперь на северо-восток и огибая Токушиму с севера. Он хотел как можно скорее выйти в тыл к злополучному форту в проходе и к самой опасной батарее на вершине холма в восточной части острова. Обе эти позиции уже просматривались, и бронепалубники открыли огонь, посылая залп за залпом во фланг и тыл японцам.
С востока орудийные дворики засадной батареи оказались защищены только кирпичными стенами, поддававшимися шестидюймовым фугасам и даже «дубовым» трехдюймовым бронебоям с прямой наводки. Кирпичная крошка, осколки и выставленная на картечь шрапнель в течение следующих нескольких минут буквально вымела их, выкосив расчеты и, как выяснилось позже, заклинив орудия.
Суда, обнаруженные в бухте, скоро снова оказались в поле зрения сигнальщиков. Однако их все еще невозможно было толком рассмотреть. Лишь когда они уже огибали западную оконечность острова, почти скрывшись за ней и окончательно разминувшись и с истребителями и крейсерами, стало видно некоторые из них.