В порту Корсаков вчера с вечера принимали наши трофейные пароходы, которые также едва не вылезли на оборонительные заграждения. Вероятно, это их дым был виден с шара на закате. Все восемь судов и канадский парусник благополучно встали на якорь в гавани порта и теперь бункеруются. Японцев поблизости не видели.
С поста сообщили также, что вчера из залива Ольги была получена телеграмма от Андржиевского. Три его истребителя вместе с двумя трофейными шхунами ремонтируются в заливе Опричник. Подробностей их прорыва через пролив Цугару никто на Сахалине не знал, но было известно, что они видели у Хакотдате несколько бронепалубных и три броненосных крейсера, а также не менее двух отрядов истребителей или больших миноносцев. Эта новость была воспринята с огромным облегчением. Тут же принялись обсуждать, как изворотлив оказался начальник минного отряда. Ладно бы сам каким-то чудом прорвался узким проливом сквозь весь японский флот, дотянув до берега без угля. Так ведь, шельма, еще и призы умудрился у япошек из-под носа умыкнуть!
Спустя два часа пришел катер, от экипажа которого удалось узнать некоторые подробности прорыва эсминцев. Но они вообще были из разряда матросских баек, вроде того, что миноносцы подорвали минами один или два японских крейсера, а остальных загнали в залив Хакотдате и на виду у всего флота захватили призы.
Зато доставленный катером пакет от начальника береговой обороны Корсакова «свежеиспеченного» лейтенанта Максимова, произведенного в очередной чин буквально несколько дней назад, содержал объективный, хотя и краткий, доклад. В нем говорилось, что от прорвавшихся миноносников в штабе флота во Владивостоке, а потом и в Корсакове стало известно, что Небогатов с остальными кораблями не смог пройти пролив, перекрытый японскими броненосными крейсерами и миноносцами.
Андржиевский в своей телеграмме высказывал предположение, что в сложившихся обстоятельствах второй боевой отряд пойдет через Курилы. Но при этом будет необходима бункеровка на Сахалине. В этой связи морским силам порта Корсаков Штабом Тихоокеанского флота приказывалось обеспечить безопасную проводку кораблей фарватером и снабдить эскадру всем необходимым. Так что отряд ждали, держа постоянный дозор у нового минного поля. Он-то и притормозил шедшие прямо на мины трофейные пароходы, правда, теперь уйдя вместе с ними на бункеровку. А это дело в Корсакове до сих пор довольно волокитное. Причем времени уходит больше не на погрузку угля и получение воды, а на подписание бумаг да обивание порогов при этом.
Но еще до получения этого распоряжения из штаба, уже на следующий день после боя миноносцев в проливе Цугару, когда они еще даже не добрались до нашего побережья, в Корсакове через радиостанцию разгружавшегося там транспорта «Эльдорадо» было получено несколько телеграмм одинакового содержания с позывными «Урала».
Используемый Небогатовым резервный код, к большому удивлению офицеров, не был известен никому на пароходе, да и на всем Сахалине тоже, поэтому прочитать их не удалось. Так что о судьбе второго отдельного отряда Тихоокеанского флота до самого его появления у российских берегов ничего известно не было. Попытки «Эльдорадо» установить радиосвязь, повторявшиеся вчера несколько раз, были безуспешными.
Скорее всего, работу именно его станции слышали с эскадры накануне вечером. Сверив полученные по радио буквенно-цифровые тексты с позывными «Урала» и «Эльдорадо», обнаружили, что в ураловском позывном при каждой передаче отсутствовал либо первый, либо последний знак, а у «Эльдорадо» каждый раз два знака в самой середине были просто переставлены местами, поэтому их и не распознали. Но слово «Вызывает» в середине каждой телеграммы получалось неизменно безошибочно.
Присутствовавший при этом разбирательстве прибывший на катере начальник Корсаковского порта, бывший инженер-механик с «Новика» Пото, с улыбкой сказал, что в этом нет ничего удивительного. Передававший депешу минер тогда был пьян до изумления. Он из новых, мобилизованных по почтовому ведомству. На переходе его укачало, а в порту, чуть отлежавшись, он сразу и запил. Ему передавать, а он лыка не вяжет. Не пойду, говорит, в море, хоть режьте меня! Кое-как водой отлили да чаем отпоили. А потом он и вовсе слег. Смотревший его местный фельдшер выписал капли, велел заваривать кипрей да боярышник с валерианой и не давать вставать хотя бы пару дней. Сердчишко у бедолаги прихватило с перепою. Вероятно, стервецу-телеграфисту передавать тексты по пьяному делу не впервой. Рука набита. А вот в кодированной абракадабре путается. Ну что с него взять. Непутевый, конечно, да другого-то нет.
Пока начальник порта общался с начальником отряда и его штабом, вводя их в курс дел на Родине, отряд медленно, но верно продвигался по фарватеру. К обеду 18 июля два броненосца, пароход-крейсер и крейсер второго ранга наконец добрались до порта Корсаков на юге Сахалина.
Однако даже в своей защищенной гавани совсем расслабляться было еще нельзя. Все ожидали скорого появления крупных сил японского флота в заливе и даже непосредственно вблизи рейда и всемерно готовились к обороне. С мыса Крильон еще вчера к полудню сообщили о японских бронепалубных крейсерах, державшихся в проливе Лаперуза, но крупных сил японцев поблизости пока не видели.
Предположив, что это разведка главных сил японского флота, решили как можно скорее убрать из открытой гавани порта всех, кого только можно. Транспорты, уже пополнившие запасы, от греха подальше немедленно выслали в Николаевск-на-Амуре. Хотя из-за большой осадки они не могли войти в порт, там даже на внешнем рейде было безопаснее. По сообщениям от дозорных судов и береговых постов, в тех водах японцев еще не видели. «Эльдорадо» вместе со своим непутевым минером ушел с ними.
Сразу после их ухода было получено из крепости Владивосток предписание командующего флотом вице-адмирала Бирилева отряду Небогатова как можно скорее выдвигаться к главной базе флота. В телеграмме сообщалось также, что, по достоверным сведениям, японский флот покинул северные воды либо покинет в самое ближайшее время. Но на переходе следовало опасаться возможных атак миноносцев и подводных лодок.
Что японцы ушли от залива Анива, косвенно подтверждалось и Сахалинской службой наблюдения. После появления их крейсеров у южных берегов острова 16 июля они вели себя очень осторожно. Большие крейсера видели южнее и юго-западнее мыса Крильон, но попыток приблизиться к порту они не предпринимали. Лишь в ночь с 18 на 19 июля вдоль западного побережья залива Анива в направлении порта Корсаков пытались пробраться несколько небольших паровых судов.
Их обнаружили с сигнального поста севернее Крильонского маяка и запросили позывной прожектором. Те осветили берег своими боевыми прожекторами, открыли частый огонь и отвернули на юго-восток, быстро скрывшись из вида. После чего в проливе Лаперуза еще неоднократно наблюдали отсветы прожекторов с нескольких кораблей.
А на следующее утро местные рыбаки, айны, ходившие на промысел, видели недалеко от этого мыса дымы и мачты нескольких больших кораблей, державшихся южнее. Эти дымы также видели на рассвете с маяка, но после полудня они начали быстро удаляться и вскоре пропали из вида.
Вероятно, это был японский флот, блокировавший западный выход из залива Анива. Приближаться к побережью японцы опасались из-за возможных минных заграждений, но предприняли ночью попытку разведки миноносцами. Повторения этой попытки или даже ночной минной атаки рейда ждали и следующей ночью, но японцы так и не появились.
Уже утром 20 июля отправленный в разведку к островам Рисири и Ониваки у западного побережья северного Хоккайдо «Жемчуг» никого там не обнаружил и к вечеру благополучно вернулся в Корсаков, осмотрев попутно побережье вплоть до селения Ваканай. Обо всем этом немедленно доложили во Владивосток.
На следующий день «Жемчугом» и оставленной в Корсакове трофейной канадской шхуной была проведена более основательная разведка рейдов у островов Ониваки и Рисири, а также у поселка Ваканай на северной оконечности острова Хоккайдо, где был обстрелян сигнальный пост, выдавший себя работой гелиографа. В этих пунктах предполагалось наличие кораблей снабжения минных отрядов или подводных лодок, но никого кроме рыбаков обнаружить не удалось.
Несмотря на это, по распоряжению контр-адмирала Небогатова в море, ведя разведку южнее мыса Крильон, теперь каждый день дежурил «Урал», на ночь уходя в залив. Он ходил без прикрытия, так как считалось, что пароход-крейсер сможет уйти от возможного преследования и укрыться в Корсакове. Хотя его механизмы и были уже изрядно расшатаны, девятнадцатиузловой ход почти полностью разгруженный пароход-крейсер еще давал уверенно. В угле он пока не нуждался, но использовать аэростат уже не мог. Химикалии для производства газа кончились. Остатка не хватало даже на половину заправки оболочки.
Все остальные корабли все это время занимались ремонтом и бункеровкой. Но из-за недостатка портовых средств, даже несмотря на мобилизацию всех найденных барж тюремного ведомства и части войск гарнизона, оказалось изнурительной и нудной процедурой. В основном потому, что местная гражданская администрация явно не горела желанием оказывать содействие флоту, так сказать, безвозмездно.
Уже довольно давно обитавшие здесь офицеры с «Новика» говорили, что поборы у местных чиновников введены в ранг вполне обычных вещей. Без этого ничего и нигде не делается. Начальник порта инженер-механик Пото все еще не принял дела, поскольку до сих пор не получил официально следующий чин, соответствующий должности, и по факту не имел никаких полномочий, так как администрация в селе Владимировка оказалась выше рангом и все делалось только через нее.
В конце концов, жестко ограниченный по срокам, уставший до предела после опасного и утомительного плавания и от всего этого явно пребывавший далеко не в самом благожелательном настроении, Небогатов пришел в ярость. В один из дней с броненосцев свезли на берег по роте десанта.