И голод больше не казался страшнейшим из несчастий. Его можно пережить. Была бы вода.
Алина спрятала перо под корни папоротника, вспорола тушку, кинула голову и потроха защелкавшим крысозубам и пошла к Четери. Тротт, пока она занималась птицей, уже принес ворох топлива и ушел дальше в лес.
Вскоре оттуда раздался еще один придушенный птичий вопль, а через несколько минут – треск дерева, будто его кто-то рубил, затем – тонкое верещание. Через полянку промчались три ящера, похожие на небольших кожистых страусов.
– Видно, ужин у нас сегодня будет богатый, – хохотнул дракон. Он тем временем высек на трут искры из двух камней, подобранных на берегу горной реки, и опустил занявшуюся растопку в выкопанную яму. В ней заплясал огонь, а из второй, менее глубокой, еле-еле потянуло дымом.
– Какой странный костер, – от любопытства принцесса на минуту забыла и про боль в животе, и про руки в крови. Она уселась рядом с Четери и принялась под треск пламени и чавканье крысозубов оттирать птицу внутри и снаружи пучками травы.
– Малодымный, – охотно объяснил Четери. – Ямы соединены наклонным дымоходом, и из-за разницы температур и влажности воздуха дым успевает остыть и оседает во второй яме. И со стороны огонь не просматривается. Мы, конечно, ждем гостей, но мне сначала хочется поесть по-человечески. Да и тебе надо бы. – Он поцокал языком, глядя на ее тонкие запястья. Алина тоже посмотрела, коснулась брачного браслета, который плотно охватывал левую руку. – Недаром Макс сейчас половину леса тебе на ужин несет.
Принцесса смущенно улыбнулась и покосилась туда, откуда раздавались шаги. На поляну, крыльями отодвигая нижние ветви папоротников, ступил лорд Тротт – через плечо у него была перекинута еще одна птица, под мышкой болталась тушка ящера, а в руках он нес тонкую колоду, полную грибов.
– Мне бы ты грибов не собирал, – ехидно проговорил Чет, глядя, как ученик вываливает добычу на траву и аккуратно отряхивает колоду, оказавшуюся частью тонкого, с мужскую руку, папоротника с сохранившейся перемычкой. Вышло узковатое длинное ведро.
– Тебе и не нужно, – ответил Тротт с невозмутимостью, – к тебе еда сама летит. За лаской.
Дракон со смешком махнул рукой: уел, мол, – и принялся вырезать из ветки колышки для грибов. Алина потянулась за второй птицей, но Четери подгреб добычу к себе и выразительно мотнул головой.
– Сам справлюсь. Отдохни, юная Рудлог.
– Я провожу вас к ручью, – профессор протянул ей руку, и Алина с неловкостью приняла ее. – Наберем воды, – он кивнул на колоду, – умоемся.
– А заниматься мы сегодня не будем? – спросила она, поднимаясь. Тротт тут же отступил назад.
Он теперь все время отступал. Три дня, как Алина узнала, что Матвей может видеть то, что видит она. И три дня, как стала смущаться, оставаясь с Троттом наедине. Профессор воспринимал это абсолютно спокойно, без поддевок или иронии. И от этого было еще сложнее.
– Будем, если вы в состоянии, – ровно сказал он. – Вы в состоянии?
– Раньше вас оно не волновало, – пробурчала Алина, доставая нож. – А теперь вы каждый вечер спрашиваете.
– Ошибаетесь, – ответил он, отворачиваясь. – Оно всегда меня волновало.
Чет, пока они отходили на противоположный край полянки, тихо напевал, с небывалым увлечением накалывая грибы на колышки и не поднимая глаз. Однако принцесса знала, что как только начнется обучение, Мастер будет внимательно и спокойно наблюдать за ними, как делал все эти дни. Не вмешиваясь, не давая советов – просто наблюдать. И почему-то это Алину совершенно не смущало.
Наверное, потому что в вечерних поединках она о присутствии Чета забывала и все ее внимание было направлено только на Тротта. Она научилась сосредотачиваться на бое, преодолевать усталость тела и слабость духа, нашептывающую, что хотя бы разок можно пропустить, отдохнуть, не нагружать себя еще больше.
Но эти поединки стали единственным, что позволяло сблизиться. Потому что прошлые дни не получалось даже поговорить нормально! Она так уставала после дневных переходов и вечерних занятий, что засыпала, когда Тротт и Четери еще тихо о чем-то беседовали. И ей очень не хватало тепла и ощущения безопасности. Лорд Макс теперь спал отдельно, да и из-за близости равнины они с Четери по очереди дежурили. Профессор постоянно держался на расстоянии. Алина никак не могла решиться и преодолеть это расстояние, восстановить ту близость, ту нежность и взаимную иронию, которые сложились у них до встречи с Четом, – потому что сейчас у нее постоянно было ощущение, что за ней наблюдают.
А уж мысль о том, что Тротт из-за нее идет навстречу смерти, вызывала отчаяние и глухую злость. И не помогали ни его слова о том, что никто не ответственен за выбор другого человека, ни то, что она пыталась, пыталась… и пусть до сих пор было страшно, но она обязательно попытается снова.
Но как? Как?!
– Готова?
Алине нравилось, что во время обучения он называет ее на «ты».
– Да, профессор.
Под ногами поскрипывали большие листья. Рука была липкой от подсохшей крови, но рукоять ножа сидела в ладони привычно, успокаивая. Глаза Тротта мерцали зеленым.
Наставник, спутник, муж.
Он стоял в пяти шагах напротив – и как-то внезапно оказался в двух. Алина отклонилась, опираясь крылом о землю, неловко ударила вторым, отводя лезвие противника в сторону, и перекатилась за его спину. И тут же напала сама.
Лорд Макс раз за разом уворачивался от ударов и бил, останавливая нож в сантиметрах от ее кожи. Показывал, как уклоняться, проскальзывал мимо, снова и снова выбивал оружие, швырял принцессу на землю и приказывал продолжать.
Тело, поначалу занывшее, закричавшее, что не выдержит больше нагрузки, разогрелось, стало гибким. Тротт берег ее, допуская лишь небольшие уколы, однако на его теле уже кровоточили три пореза – Алина больше не боялась сделать больно. Ей нравилось, как он улыбается, когда ее нож достает его. Как ярче сияют его глаза.
– Блок крылом! Ниже наклон корпуса! Иначе теряешь в скорости!
Чувствительный укол в плечо – наказание за слабый блок. Но и принцессе почти удалось задеть бедро Тротта – однако он успел перехватить ее за запястье, выкрутить, заставляя выронить нож, и прижал к себе спиной, на секунду касаясь лезвием шеи и тут же отпуская его.
Но не ее.
Руки у него были горячими и тело тоже. И дыхание. Темные бархатные тени словно сгустились вокруг, и Алина коснулась пересохших губ языком.
– Поняла? – проговорил он, все еще сжимая ее руку, зажатую между ними. Не больно. Пошевелись – и отпустит. – Если бы сразу наклонилась ниже, я бы не успел перехватить.
– Все равно бы успел, – прошептала она, улыбаясь. Пока он не видит. И Тротт наконец-то разжал руки, позволяя ей отойти и снова встать напротив.
Он смотрел с удовольствием и одобрением. Щурился слегка – словно пытаясь понять, о чем она думает.
– Я еще не устала, – предупредила Алина, чуть склоняясь и сжимая нож, хотя живот ныл с утроенной силой, и место укола дергало, и ноги подрагивали, и сердце частило так, что отдавалось в висках.
Тротт иронично дернул губами, отзеркаливая ее позу, и она бросилась вперед. Еще несколько минут сдавленных выдохов, азарта, замахов и падений на землю, прикосновений и блоков, запаха крови и мужского пота – и принцесса каким-то чудом, склонившись и проскользнув под рукой лорда Макса, ухитрилась, поднявшись почти вплотную к нему, поставить подножку. Он повалился на землю, в процессе развернувшись на бок, зацепив Алину крылом и утянув за собой.
Падение смягчилось его крылом, и принцесса, строго уяснившая, что нужно бороться до конца, повернулась к спутнику и крепко приложила его коленом в живот – отчего Тротт с коротким то ли стоном, то ли смешком перекатился на спину вместе с ней.
Пятая Рудлог торжествующе держала нож у шеи наставника, сидя верхом и прижимая его крыло к земле ладонью. Она понимала, что он может вывернуться, – но все равно была безумно горда и улыбалась, тяжело дыша.
– Кажется, я победила, профессор, – звонко резюмировала она.
– Определенно, – согласился он сипло. И слегка двинул головой, словно желая потереться щекой об ее руку, сжимающую нож. От этого движения губы пересохли еще сильнее, и по телу знакомо плеснуло мягкой чувственной волной. Радужки Тротта вдруг превратились в тонкие зеленоватые кольца с огромными черными зрачками посередине, и он аккуратно отвел нож в сторону, повернул голову, глядя куда-то вниз, и задумчиво, почти медитативно провел костяшками пальцев по колену принцессы, прижатому к нему. И так же неспешно вернул взгляд обратно и посмотрел на ее губы.
Алина затаила дыхание. Сердце колотилось сильнее, чем во время поединка.
– Вам лучше встать, – сказал лорд Макс тихо. Он был возбужден. Теперь Алина знала, как это ощущается.
– Кажется, я не хочу, – прошептала она, и он усмехнулся, кинув взгляд в сторону Четери. Алина тут же ощутила яркий запах печеных грибов и жареного мяса, вспомнила о том, что они не одни, а затем про Матвея – и зажмурилась. Было стыдно – но глаза она закрыла не только поэтому. Ей не хотелось делить ни с кем этот момент.
Принцесса пошевелилась. Тело, словно очнувшись, начало ломить, живот заныл. И Тротт, уловив перемену ее настроения, перекатился вместе с ней и поднялся сам, оставив ее лежать на траве и трухе от папоротниковых листьев.
Четери так же мурлыкал песню, освежевывая ящера и глядя в костер. Но щеки Алины все равно пылали. Тротт, стоя спиной к ней, отряхивал одежду.
– Мне точно нужно умыться, – пробормотала она и застенчиво постучала пятками по мягкой трухе.
– Четери вас проводит, – отозвался он ровно, и принцесса обиженно заморгала. Но тут же разозлилась.
– Вы что же, меня боитесь, лорд Тротт?
– Безусловно, – сказал он мягко и повернулся. – Моя гордость ранена. Я еще долго не отойду от вашей победы, Алина.
Она сощурилась, садясь и пытаясь придумать что-то хлесткое, когда он позвал:
– Четери?