– Отдай им кровисссс! – прошипел ветер.
– Еще бы понимать, как, – нервно пробормотал Люк, поднимая руки вверх и касаясь ладонями змеиных морд. Однако вопросы отпали – он не успел и чертыхнуться, когда змеи ожили, дернулись вперед и вцепились ему в ладони острыми клыками, глотая кровь, которая потекла по их прозрачным телам. Но не прошло и минуты, как руки Люка с негодованием выплюнули, снова закаменев.
– Ссслишком ссслаб, – объяснил ветер, струящийся вокруг. – Однако ж алтарь пробудить сссмог, это хорошшшшо. Ненадолго, но поможетсссс мнессс и моимссс братьямсссс….
Когда Люк вышел наружу, буря постепенно стихала. Но небесные потоки в силу свою не вернулись, лишь чуть-чуть замедлились и расплелись.
– Неужели ничего уже не способно помочь? – спросил он, непочтительно оперевшись спиной на камень у входа в алтарную пещеру и пытаясь закурить.
– Тыссс наблюдаешшшшь поссследние дниссс Туры, чем тут поможешшшшь? – откликнулся змееветер печально. – Без одной из ссстихий все оссстальные погибаютсссс… и мы погибаемссс ссследом… Если бы здесссь был венчанный белый король, мы быссс продержалиссссь подольшшше…
Дармоншир поморщился, затягиваясь. Покачал головой. И, обернувшись, направился к своей армии.
И король Демьян, отдыхающий от изнурительного боя, в результате которого им удалось продавить иномирян вглубь Блакории, в ночи встрепенулся, заворчал, чувствуя движение земных плит и невозможную потребность быть сейчас в собственной стране – там, где он сильнее всего. Он ощущал, как волнами катятся по Туре землетрясения, как ломается и трещит кора, – и места себе не находил, останавливаясь на грани оборота.
Но на листолете до Ренсинфорса можно было добраться только над морем в обход гор – и лететь нужно было очень долго.
Через полчаса Демьяну Вермонту доложили, что один из сильнейших магов мира, Мартин фон Съедентент, находится в соседнем подразделении: недавно к рудложско-бермонтской армии присоединились и отступившие блакорийские формирования. Еще через полчаса король входил в палатку сонного и мрачного блакорийца.
– Я бы и сам добрался до вас, ваше величество, – проговорил заспанный и помятый Мартин фон Съедентент так вежливо, насколько это было возможно во втором часу ночи после тяжелых боев и нескольких часов сна.
– Нет. Я знаю, что ваш сон – это ваши силы, барон, – чуть рычаще ответил король Демьян, – а они мне понадобятся. Мне говорили, что вы один из немногих, способных сейчас открывать Зеркала. Я помню, как вы смогли доставить нас к Драконьему пику, когда большинство магов совершенно неспособны открывать Зеркала в горах. Сможете ли вы сейчас перенести меня через Северные горы и доставить в Ренсинфорс, в мой замок?
Барон, чей взгляд становился все яснее, посмотрел по сторонам, вышел из палатки, приложил руки к земле. Покачал головой.
– Я могу рискнуть, ваше величество, особенно если вы дадите мне время вколоть несколько препаратов и выпить молока. Готовы ли вы?
Через несколько минут в зале совещаний замка Вермонт, откуда когда-то Мартин уводил монархов на Драконий пик, открылось Зеркало. Оттуда вышел слегка бледный король, затем – барон, тут же осевший на пол.
Камни замка засияли мягкой зеленью, побежали к ногам короля тусклые зеленоватые волны. Двери распахнулись – в них заглядывали удивленные гвардейцы.
– Шум не поднимать, – приказал король, – моему гостю дать все, что потребует, уложить спать. Я до утра.
Его величество спустился в маленькую часовню Хозяина лесов, пахнущую яблоками и хранящую множество тяжелых воспоминаний, вскрыл себе вены и приложил руки к алтарю. И пока кровь впитывалась в камень, ощущал, как постепенно затихает, замедляется сотрясение земли. Но нити стихий вибрировали и оставались натянутыми – пусть в этот раз удалось не дать им порваться.
Ослабевшему королю прямо к дверям часовни принесли свежего, только что задранного кабана, и медведь, насытившись, потрусил во внутренний двор, туда, где крепким сном спала его мохнатая супруга. Если ему удастся дождаться полудня и пробуждения Полины, то у них будет несколько десятков минут для поцелуев и счастья.
Проснулся он рано, потянулся, выставляя вперед передние лапы и зевая. Пели птицы, похрюкивали кабанчики, плескала рыба в озерце. Полина, горячая и расслабленная, посапывала у его бока, щедро делясь своим огнем, и такое умиротворение разливалось в его душе, что Демьян не сразу сообразил, насколько он восстановился. Ни следа усталости последних месяцев и ночной траты сил.
Он лизнул жену в мохнатую щеку и потрусил к входу в замок. Сразу в кабинет, чтобы не терять времени, а проверить состояние дел. Судя по тому, что солнце едва касалось шпилей, до полудня было еще далеко.
Шагая по коридорам в поданном ему гъелхте, король на ходу давал распоряжения: завтрак подать в кабинет, обед на двоих – во внутренний двор на случай, если Демьян останется до пробуждения жены, собрать министров на совещание, найти Свенсена, чтобы тот доложил о текущем состоянии обороны и обеспечении замка, узнать, бодрствует ли матушка, чтобы выказать свое почтение…
– Маг еще спит? – осведомился он, когда Свенсен зашел в кабинет.
– Да, – коротко ответил Хиль.
– Сейчас ни в коем случае не будить. Как проснется, доложить мне.
– Ты ненадолго, мой король? – уточнил комендант понятливо.
– Уйдем сразу, как он проснется и подкрепится. Если это случится раньше, чем проснется королева, возьмешь из ящика стола и передашь ей записку, – и Демьян показал запечатанное письмо, в котором было всего несколько строчек:
«Я должен уйти, не дождавшись тебя, но война закончится, и мы будем проводить вместе все дни и ночи, Полюша. Целую твои руки. Постараюсь позвонить и все объяснить».
Однако барон фон Съедентент продолжал спать беспробудным сном, поэтому Демьяну хватило времени и на завтрак с матушкой, и на запись телевизионного обращения к бермонтцам, которое должно было поднять моральный дух и показать, что его величество жив, бодр и силен, и на рабочее совещание. Он то и дело поглядывал на часы, чтобы не упустить момент, когда нужно встать и пойти к Полине, но все же за докладом о ходе посевной и принятием решений о закупках продовольствия из Йеллоувиня, Маль-Серены и Эмиратов вместо сильно затронутых войной соседей, упустил. И опомнился, только когда за дверью послышались уверенные и спешные шаги, а второй секретарь, открыв дверь и поклонившись, объявил:
– Ваше величество, ее величество Полина-Иоанна!
Полина почти ворвалась в кабинет – глаза ее сияли. За спиной своей королевы Демьян разглядел взволнованных придворных дам во главе с леди Мириам, но дверь закрылась. Видно было, что Полина успела забежать в покои, переодеться в светлые брюки и блузку, заплести волосы в традиционную женскую прическу – две косы вокруг головы. Очевидно, ей хотелось броситься ему навстречу, но она застыла на входе, выпрямившись и улыбаясь, и только подрагивающие ноздри показывали, как ей тяжело дается следование этикету.
Демьян поднялся, – присутствующие тоже встали, склонили головы, – аон пошел к ней, поцеловал руку, коснулся губами губ.
– Я так рада, – шепнула она с нежностью.
– И я, – не покривил он душой. – Хотя это я должен был встречать твое пробуждение. Прости, заработался. Присоединишься? Нужно закончить, Полина.
– Конечно, – сказала она с живым любопытством и проследовала за ним во главу стола.
Совещание завершилось. Все это время Полина слушала внимательно, безо всякого нетерпения и нервозности, не поворачиваясь к Демьяну, но он явственно ощущал то восторженное тепло, которым она окутывала его каждую их встречу. Вермонт подождал, пока выйдут министры, встал. Как только за последним захлопнулась дверь, Полина уселась на стол, потянулась поцеловать мужа – и все дела и разговоры вылетели из его головы. Они долго бы целовались, наверняка нарушая несколько бермонтских традиций сразу, если бы в дверь не постучали.
– Барон фон Съедентент проснулся, – доложил Свенсен, с должной выдержкой не обращая внимания на раскрасневшуюся монаршью чету. – Говорит, что необходимо поесть, и он готов отправляться обратно. Ему уже накрывают обед.
– Благодарю, Хиль, – кивнул Демьян. – Тогда мы с супругой тоже успеем пообщаться за трапезой.
Свенсен поклонился и вышел.
– Барон здесь? – удивилась Полина, заглядывая мужу в глаза. Руки ее ожили – поглаживая его по груди, по плечам, без всякого чувственного подтекста. Просто ей было приятно его касаться.
– Мне нужно было подпитать алтарный камень, – объяснил Демьян, вновь обнимая ее. – Фон Съедентент – один из немногих, кто в нынешнее время способен открывать устойчивые Зеркала. Пришлось его рекрутировать. И вот, – он достал из ящика письмо, – это тебе.
– Значит, ты был в часовне… – пробормотала она рассеянно, пробегая взглядом по строчкам. По мере чтения она улыбалась все сильнее, подняла взгляд на него и не выдержала, засмеялась.
Он не удивился – Поля часто реагировала неожиданно.
– Знаешь, каково это – единственной во всем мире знать, какой ты на самом деле романтичный, Демьян?
– И каково? – улыбнулся он. С ней он легко улыбался.
– Восхитительно, – шепнула Полина и снова потянулась поцеловать его. Отстранилась – теперь на ее лице читалась работа мысли.
– Скажи мне, – проговорила она неуверенно. – Нам обязательно обедать во дворе?
– А где ты хочешь? – ответил Вермонт, наслаждаясь этими безмятежными минутами.
– В часовне, – сказала она, и его сердце кольнуло болью от ее прямого взгляда. – На алтарном камне. Твой отец не обидится?
Демьян покачал головой.
– Хлебосольные пиры милы ему, Полюш. Он радуется, когда перед ним вкушают плоды земли. И я пойду с тобой, если тебе это нужно. Но скажи мне, зачем?
Она так и не отводила взгляда.
– Я хочу сделать часовню местом нашей радости, Демьян. Закрыть старое новым. Понимаешь?
Он на миг закрыл глаза – от благодарности, от восхищения силой ее духа, и