потому, что вина, боль и ненависть к себе заставили горло сжаться, а глаза – подозрительно зачесаться.
– Каждый раз я думаю, что не могу любить тебя сильнее, Поля, – сказал он сдавленно. – И каждый раз ошибаюсь.
Демьян вел Полину в часовню за руку – и чувствовал, как холодеет и влажнеет ее ладонь. Он, вдыхая запах яблок, поклонился Великому Беру, взирающему на них из сияния цветущих мхов, и увидел, как кланяется Полина. Достал из корзины скатерть и накрыл мхи алтаря, а затем расставил простые блюда, и хлеб, и флягу с морсом, и пару бокалов.
А затем супруги, усевшись друг напротив друга прямо на пол, обедали – и было тепло в часовне, сладостно пахнущей яблоками, и мирно было в ней. Демьян рассказывал про то, почему ему пришлось срочно возвращаться в Вермонт и почему он не может задержаться, говорил про наступление, про жизнь в военном походе.
Полина, поначалу напряженная, отвлекалась, расслаблялась, кивала… забывая, где они, что здесь было. А затем начала задавать вопросы, поведала про себя – и про организацию женских отрядов самообороны и помощи полиции, и про подготовку открытия школы целительниц, и про стажировку в отделе госбезопасности под руководством генерала Ульсена. Воистину, ей раньше не хватало этой нагрузки и множества дел, куда можно было направить свою энергию. Глаза ее горели. Полина поймала его взгляд, запнулась.
– Что такое? – настороженно спросила она.
– Мне хорошо с тобой, Поля, – просто ответил Вермонт.
Она повеселела, допила морс, поднялась и стала составлять блюда в корзину. Поддразнила:
– Не боишься, что увлекусь и буду пропадать на работе?
Демьян с улыбкой допивал свой бокал. За эту ночь и обед рядом с Полиной он отдохнул так, будто несколько летних недель жил медвежьей жизнью в своих угодьях без всяких тревог и забот.
– Не боюсь, Поля. Ведь мной ты увлечена больше.
– Это правда, – подтвердила она, наклоняясь, чтобы сложить скатерть в корзину. А затем, отчего-то прерывисто выдохнув, села на край алтаря – и откинулась назад, закрыв глаза. На виске у нее часто-часто забилась венка, лоб стал влажным. В часовне запахло страхом.
Демьян застыл. В памяти замелькали воспоминания, сдобренные не его кровью и болью. Но он не спросил, что она делает – это было очевидно, – и не стал отступать. Он подошел ближе, чтобы коснуться ее лба, скулы, губ ладонью – а затем склонился и поцеловал, вкладывая в поцелуй всю свою любовь, все просьбы о прощении и благодарность за то, что в его жизни появилась она, Полина. И остановился, только когда ощутил, как губы ее улыбаются, а запах страха сходит на нет.
Скоро пришлось подниматься наверх. Полина, необычайно тихая, провожала Демьяна – и он ушел через Зеркало защищать мир и свою страну на границах страны чужой.
Почувствовал содрогание Туры и надрыв стихийных нитей и Вей Ши – в облике тигра, без сна и отдыха он бежал второй день – и почти уже достиг провинции Сейсянь. Проснулся и старый император Хань Ши, который несколько дней до этого гулял по провинции, оставляя в земле то тут, то там семена от старых деревьев, растущих в императорских садах.
Но он, ощущая всплески силы своих коллег, сам не стал ничего делать. Император прислушивался, печально улыбаясь, и внутренним взором видел, как рвется пространственная ткань в нескольких километрах от йеллоувиньской армии, готовой к обороне, и как, раздвигая ослабшие стихийные потоки, образуется на его земле огромный цветок нового межмирового перехода.
А на Лортахе стоял день, и убегающие от ловчих императора путники, измотанные, голодные, неожиданно услышали победный рев рогов и бой барабанов. Но не остановились – некогда было останавливаться, потому что их загоняли, как на охоте, и промедление было равно смерти.
На рубахе Четери со спины угольной палочкой было написано «Идти не меньше семи (зачеркнуто), шести (зачеркнуто)… четырех дней. Перед прорывом сообщим. Знак подождем». Надпись эта растеклась от пота, – однако Алина заставляла себя то и дело смотреть на нее и шепотом проговаривать ответ Матвею – вдруг он видит именно этот момент?
Барабаны били весь день, продолжали бить и ночью. Ночью же, после короткого сна, когда путники перебежками двигались по высокому берегу, перед ними в промежутках между рощами, как на ладони, открылась равнина.
Далеко за порталом, к которому шли они трое, мерцало пятно пятого, новорожденного перехода. И к нему тянулась бесконечная цепь огоньков.
Еще одна армия двинулась на Туру.
Часть вторая
Глава 1
Ночь на тридцатое апреля, Иеллоувинь
Ночью на поля провинции Сейсянь, повинуясь неслышному приказу, потек туман. Он мягким облакопадом отделился от туч, что вскоре прольются ливнем над равниной, спустился с восточного хребта Медвежьих гор, именуемого в Йеллоувине Закатным, и скрыл плотной дымкой и опустевший город Менисей – жители дисциплинированно и быстро покинули его с неделю назад, – и только что открывшийся переход в Нижний мир.
Повинуясь той же силе, под покровом тумана проросли из семян, недавно брошенных на землю, высоченные, будто уже столетние липы, сразу принявшиеся цвести, и раскидистые клены с огромными стволами. Свечками поднялись гигантские секвойи и царственные эвкалипты. Деревьев была ровно сотня, и ночной воздух на километры вокруг наполнился сладковато-терпким благоуханием.
Переход сиял посреди голубоватого от света луны туманного моря, подрагивая «лепестками». Поверх пелены, выключив огни, неслышно парили наблюдательные листолеты, и лишь очень внимательный человек мог бы заметить в свете месяца их очертания.
За три недели, прошедшие со встречи императора Хань Ши и провидицы-тамиянь, в провинцию успели перекинуть почти пятьдесят тысяч солдат, несколько сотен танков и орудий. Теперь меньшая часть йеллоувиньской армии выстраивала оборонный полукруг, отступив от портала достаточно, чтобы дать врагам выйти, но так близко, чтобы ее сразу заметили. Артиллерию размещали под прикрытием леса, а еще дальше остановилась большая часть армии, тщательно маскируясь.
С обратной стороны портала в паре десятков километров лежал Закатный хребет с его ущельями, лавинами и камнепадами: если удастся прижать врага к горам, половину дела за военных сделает природа.
Иномиряне своей тактике не изменили: через полчаса после формирования перехода из него, держась низко над землей, вылетело с сотню стрекоз со всадниками. Однако темнота и туман их остановили: раньяры зависли прямо над порталом, иномиряне пригибались к хитиновым спинам, будто готовы были, что их тут же накроют артиллерией. Убедившись, что вокруг тихо и ничего не видно, всадники сделали несколько больших кругов, не упуская «цветок» как единственный ориентир из поля зрения и предсказуемо не разглядев в тумане ни войск, над которыми пролетали, ни листолетов, зависших так высоко, как возможно. После первичной разведки враги опустили стрекоз на землю у портала, отправив одного из соратников обратно в Нижний мир. Видимо, с докладом.
До рассвета оставалась пара часов. Из перехода выныривало все больше наемников на стрекозах, с зажженными факелами, группами облетали окрестности и возвращались к порталу. Наблюдатели доложили, что иномиряне обнаружили опустевший город, срисовали его название и нырнули обратно в «цветок». Туман не становился реже, громыхала у гор далекая гроза.
Армия ждала, и артиллерия молчала, повинуясь приказу императора Хань Ши. Ждал, переместившийся в лес за полями, в командный пункт, и старый император, окруженный гвардейцами. Ему постелили циновку прямо на остывшую землю, и верный слуга, мастер чайных дел Йо Ни, последовавший за своим господином и на войну, принес завтрак и чай, который придавал сил и очищал разум.
Император, прикрыв глаза, делал глоток за глотком и чувствовал, как закручиваются над порталом стихии, как беспокойны люди вокруг и как деревья, посаженные им и выросшие из драгоценных семян, наполняются мощью.
– Наши солдаты должны выманить и уничтожить как можно больше врагов, не задевая портал, – сказал Хань Ши на одном из первых совещаний еще в Пьентане, когда после видений тамиянь Каролины стало ясно, что переход откроется в провинции Сейсянь. – Поэтому нужно усыпить бдительность иномирян. Скрыть нас. Дать им выйти.
За низким столом в одном из павильонов дворца, рядом с императором и его сыном, сидели, скрестив ноги, министры и старые генералы – люди сдержанные, спокойные и бесконечно почитающие своего правителя. Ум их был упорядочен и четок, и сомнения они выражали приглушенно, зная, что командирский голос стоит использовать на плацу, а не рядом с сыном Разума.
– Иномиряне сильны, – проговорил один из генералов. – Я верю в мощь нашей армии, ваше императорское величество, но мы можем не успеть нарастить в Сейсянь достаточно сил. Что, если проход откроется завтра или уже сегодня? Я дал приказ частям провинции перейти в боевую готовность, к ним уже идет подкрепление из соседних регионов. Но чтобы подтянуть всю армию и достаточное количество орудий, нужно несколько месяцев, да и нельзя оставить без защиты остальной Йеллоувинь. Если не уничтожить иномирян сразу при выходе из портала, дать выстроиться для атаки, риск прорыва наших линий обороны увеличится. Если же они разобьют нашу армию, придут и в Пьентан.
– Они не разобьют, – мягко ответил Хань Ши, – потому что наши солдаты храбры и умелы. Да, мы можем не успеть нарастить в Сейсянь достаточно сил, но с нами будет корпус боевых магов, которых поведет уважаемый Ли Сой, – и он повернул голову к одному из сильнейших магов мира, который с безмятежным видом сидел, прикрыв узкие глаза. – Рад, что ты в силе, друг, и смог вернуть себе тело воина. Я привык, что ты выглядишь старше меня.
– Занятия наукой требуют тела ученого, занятия войной требуют иного, – ответил маг, склоняя голову. Товарищи по старшей когорте тоже очень удивились бы, увидев его, – ибо почтенный маг сейчас казался едва ли не моложе императорского сына, тонкое лицо и тело выглядели совсем юношескими, и только острый взгляд и длинные седые волосы выдавали в нем вековой опыт. – Я счастлив, что могу послужить тебе, мой господин.