Портреты колдуньи встречались в захваченных городах слишком часто, и Тенш-мин даже смягчался, разглядывая светлые глаза и белые волосы, и признавал, что владеть такой добычей не хуже, чем сотней тысяч сундуков с золотом. Она не казалась способной на сопротивление, а значит, подчинится и нарожает ему сыновей в искупление за смерть старшего. И будет покорной женой.
Тенш-мин знал, что у колдуньи есть муж и дети, но их участь была решена, и они его не волновали.
– Воины этого мира слишком мягкосердечны, оттого слабы, и возможность, подобная нынешней, должна была рано или поздно появиться, – продолжал он свою речь. Тха-норы почтительно внимали, поднося ко ртам чаши с вином. Они понимали, о чем он говорит.
Воины здесь были чувствительны, как бабы, жители – болтливы. Лазутчикам, переодетым в местную одежду и знающим язык, даже не нужно было расспрашивать местных: разговоры о том, что беженцев выводят через волшебные врата, а затем вывозят в столицу, что выведут обязательно всех, звучали и в храмах, и на вяло действующих рынках, и в очередях за продуктами и водой.
Тенш-мин за свои сорок пять лет ни разу не упустил возможности победить. Но он не был бы победителем, если бы только ждал возможностей. Нет, он их создавал.
Генерал давно понял, что чем дольше его войска двигаются к столице, тем больше у местных времени подготовиться и дать отпор. Расстояние до Иоа-нес-бурга и предсказуемость были слабым местом его армии, а военные машины противника, маги и оружие – их преимуществом.
– Вот она, возможность стать быстрыми и непредсказуемыми, – веско ронял он слова. – Да, мы готовились выступить иначе, но сами боги подсказывают нам более легкий путь.
Несколько декад назад он с советниками и тха-норами долго сидел над захваченными картами страны, посылал разведчиков в облачные дни осмотреть нужные места сверху и наконец начал свой путь к победе.
Уже две декады в леса под столицей по ночам прилетали раньяры, которые высаживали нейров в густых чащах между поселениями у южной широкой дороги, ведущей в город, максимально близко к ней: она должна быть в поле видимости, – но далеко от поселений, дабы не наткнулся на скрытников до срока случайный селянин. Каждый из нейров знал, через сколько дней он должен после заката трижды подуть в рог, чтобы перенести армию тха-охонгов к столице. А на случай, если нападение на столицу произойдет раньше, нейры должны были следить за дорогой и засечь появление своих отрядов.
Лучше было бы, конечно, попасть прямо в столицу, но все раньяры, попытавшиеся прощупать эту возможность с разных сторон, были сбиты в воздухе: наблюдатели говорили, что за снарядом издалека виднелся белый след, а от стрекозы оставались одни ошметки. Все, даже самые маленькие дороги оказались перекрыты, от захваченных горожан, выехавших на свою беду из Иоаннесбурга, лазутчики Тенш-мина узнавали, что ведутся проверки машин и документов, стоят блокпосты, что столица готова к обороне. Тенш-мин перебирал все варианты и готов был уже рискнуть с несколькими машинами, водители которых под страхом смерти их семей привезли бы «беженцев» в город. Но попадись один – и всех начнут проверять еще ожесточеннее.
И как же вовремя пришла новость про мага, который переносит жителей в селение под столицей! Тенш-мин уже знал от захваченных магов, что местные колдуны бывают сильными и слабыми, что сильные способны чуть ли не целую армию уничтожить и не делают этого только потому, что жалеют местных жителей. Глупцы. Знал он и о том, что мага можно захватить тогда, когда он истощен: он не сможет защититься колдовством, и получится подчинить его мысли.
– Тот колдун, который сейчас выводит местных, очень силен, – говорил он на совете. – Он может открыть врата для наших воинов прямо в столицу.
Однако маг был защищен невидимым крепким щитом, поэтому для начала решили использовать лазутчиков, которые под видом беженцев могли бы попасть в столицу на автобусах, вывозящих людей. Не выйдет провести лазутчика с манком – можно будет напасть тогда, когда у мага кончатся силы, заставить его сдаться, начав убивать местных.
Все же мягкосердечие погубит армии этого мира.
Оставалось найти среди своих людей тех, которые пойдут на риск ради высочайшей награды, и местных, которые под страхом убийства родных проведут их мимо охраны и мага.
– Найдите среди раненых наемников калек, – приказал Теншмин, – тех, кому придется влачить жалкое существование после войны. Я обещаю каждому за согласие десять золотых слитков, а за успешно выполненный призыв – сундук с золотом. Пусть знают, ради чего рискуют. Поймайте местного и снимите с него одежду, оденьте и подстригите нейра точно, как его. Калеки почему-то вызывают у местных жалость, поэтому их пропустят. Пусть лазутчики знают, что, если доберутся до столицы, дойдут до дворца и там вызовут тха-охонгов, то получат целый сундук с золотом, собственный дом, жен и рабов, сколько прокормят.
В день, когда через волшебные врата должны были попытаться пройти лазутчики, все было готово. Полторы тысячи тха-охонгов сосредоточились в небольших городках по линии фронта. На спинах инсектоидов разместили оружие и припасы, а также по сорок-пятьдесят полностью вооруженных нейров. На тех тха-охонгах, которые первыми должны были перенестись к лазутчикам, все нейры получили манки, чтобы вызвать следом еще несколько десятков гигантов. Воинам под страхом смерти запретили спускаться с инсектоидов. Сидели на тха-охонгах и норы, которые благодаря древней крови могли подчинять до полусотни невидши, облепивших инсектоидов как муравьи. Жаль, нельзя было перенести охонгов и раньяров, но Тенш-мин рассчитывал на невидши и планировал, что раньяры после перехода тха-охонгов поднимутся в воздух и за полдня долетят до столицы, донесут тысячи наемников. Да, часть из стрекоз падет под ударами боевых машин, но большая часть доберется до города и поддержит атаку.
– Я взойду на тха-охонга, когда все начнется, и сам поведу армию, – сказал он нору Уа́нши, своему верному соратнику. – Ты пойдешь первым, и если не будет там ловушки, тебе доверяю призвать моего тха-охонга.
Волшебные врата открылись в то же время, что и днем раньше, и из них появился маг. Об этом практически сразу стало известно Тенш-мину: лазутчики передавали информацию по живой цепочке, перебегая один к другому и возвращаясь на места, а уже с окраин летели раньяры с новостями. Ждали калеки-наемники, ждали их пленницы, оглушенные горем и страхом: у каждой захвачены были либо муж, либо сын, либо родители. В нескольких соседних домах, опустевших за время эвакуации, с ночи разместились пять отрядов наемников, которые в случае неудачи должны были попытаться захватить колдуна.
Наблюдатели видели, как через серебристо-прозрачное окно прошла женщина, ведущая первого из лазутчиков. Как ближе в живой очереди подошел еще один, и еще… Издалека было плохо видно, что творится за волшебными вратами, однако звук манка услышали все.
И пусть первый же лазутчик не выдержал, сорвался – и цель вскрыть столицу изнутри была провалена, – все же армия Теншмина за какой-то час переместилась больше чем на пятьсот километров, в самое подбрюшие Иоанес-бурга.
Переместился и сам Тенш-мин. Выслушал доклады тха-норов, посмотрел вслед автобусу, который подъезжал к далекому неприметному строению на холме. Его нагоняли несколько тха-охонгов. В автобусе этом, по словам норов, двигался и колдун, открывавший волшебные врата, и его помощник, ослабленные, но очень мощные, которых сейчас легко было подчинить.
Если перехватить их – снова появится возможность переместиться прямо в сердце страны. А если не выйдет – Тенш-мин справится и без них. Не стоит терять время.
– Оставьте здесь сотню тха-охонгов с вооруженными наемниками и две сотни невидши, – приказал он. – Командовать ими буду я. Остальные пусть выдвигаются к столице. Пустите вперед, по этой дороге, – он взглянул на карту, которую услужливо подал ему помощник, – да, по этой, отряд из пятидесяти невидши: они двигаются быстрее, чем тха-охонги, и нейры в тайниках заметят их раньше. Невидши добегут до них скорее, чем армия пройдет и пятую часть пути, и тогда нейры с манками призовут оставшихся тха-охонгов и начнут движение к столице.
– А что приказать делать невидши, когда те доберутся до столицы? – осведомился нор Уанши, тоже глядя на далекий автобус, к которому медленно поднимались три преследующих его тха-охонга. – Затаиться? Ждать армию?
– Наоборот, пусть вырезают всех, кто попадется на пути, и прорвутся как можно глубже, – ответил Тенш-мин. – Страх и ужас станут нашими союзниками, Уанши. Когда мы подойдем к столице, именно страх и ужас откроют нам двери. Не будем терять времени: боги благоволят нам. Начинаем! – И он под громкие приказы помощника и подхвативших их командиров, от которых заволновалось бесконечное море инсектоидов, пошел к своему тха-охонгу, наблюдая за происходящим.
Вот с шелестом оторвались от его армии пять десятков невидши с атакующим стягом Тенш-мина посередине и единой каплей потекли-побежали к дороге, а затем и по ней. Вот за какую-то сотню ударов сердца отделились силы, которые пойдут с ним. Он не стал ждать – поднял руку, отдавая мысленный приказ, и, подождав, когда уйдут вперед тха-охонги с наемниками, двинулся следом, сопровождаемый невидши.
Инсектолюди были куда более ценными бойцами, чем нейры-наемники, и их он предпочитал поберечь для захвата столицы, а не тратить на какой-то хлипкий дом.
Ему было непонятно, почему автобус не постарался уехать по дороге, чтобы спасти людей, как сделали это остальные, почему остановился у дома. Интуиция бойца шептала, что здесь что-то нечисто. Поэтому и невидши могли пригодиться.
Тенш-мин был на полпути, когда за его спиной зашевелилась, разворачиваясь к столице, остальная ударная сила.
Глава 8
Пятое мая, Рудлог, хутор у деревни Березовое 16:30
Игорь Иванович Стрелковский ожидал Люджину за изгородью хутора, у машины, сняв китель и подставив лицо жаркому майскому солнцу. От подлеска, покрывавшего холм, пахло сиренью и молодым березовым листом. Трава у дороги уже вымахала сочная, зеленая, но ее почти не было видно из-за обилия одуванчиков. Тут же паслись козы, лениво блея.