Машуня неожиданно расплакалась у Кати на руках. Так горько и с такой страшной обидой, что Катя перепугалась и стала укачивать ее на руках. Она ругала себя за то, что завела этот тяжелый разговор при маленьком ребенке. Кто бы там что ни думал, а малыши прекрасно понимают, о чем говорят взрослые.
Настя молчала. Из ее испуганных глаз тоже потекли слезы. Они бежали все быстрее и быстрее по уже почти взрослым, но пока еще детским щекам. Катя быстро обняла старшего ребенка и прижала к груди.
– Вы мои любимые, – тоже чуть не плача заговорила она, держа младшую дочку на коленях, крепко прижав к себе, а свободной рукой поглаживая старшую по голове, – мои пупсики. Не волнуйтесь. Я никогда ничего опасного не сделаю и никуда не денусь. И папа тоже всегда будет рядом. Я только хотела, чтобы ты, Настя, поняла, как трудно Юле. Это ведь ее история, именно так с ней в детстве и было – жила с мамой, любила ее, а потом вдруг раз, и детский дом. Это же катастрофа! Пойми. Вся ее прежняя жизнь разрушилась.
– Мы заберем ее к себе? – Настя подняла на маму глаза.
– Нет, – Катя мотнула головой, – Юля только в гости к нам будет ходить, ей нужна поддержка.
– Я поняла, – Настя всхлипнула и положила голову на колени маленькой Маши, притихшей на Катиных руках, – хорошо. Я хочу ей помочь.
Они еще посидели вместе, поговорили о школе, о грядущих экзаменах. Потом все вместе убрали со стола и потихоньку разошлись – Катя с Машей отправились в детскую комнату читать сказку, а Настя ушла к себе под удивительным предлогом: учить уроки.
Поздно вечером, когда Катя уложила Машу, Настя приоткрыла дверь в спальню родителей и потопталась на пороге.
– Чего тебе, малыш?
– Ничего, – Настя поморщилась, услышав свое детское прозвище, – мам, скажи, это ведь из-за Юли вы с папой вчера поругались?
– Настя, ну что ты…
– Я слышала. – Настя прикрыла за собой дверь и забралась к Кате в кровать. – Поэтому он и домой не идет?
– Да, – Катя тяжело вздохнула, – папа не понимает, чем мы можем Юле помочь. Тем более когда у нее жива и здорова родная мать.
– А где она?
– В тюрьме.
– Ужас. – Настя поежилась.
– Бывает в жизни, оказывается, и так, – Катя поцеловала дочь в макушку, – но ребенок-то не виноват.
– Мам, – Настя прижалась к матери, – давай я с папой поговорю, а?
– Даже не знаю, – Катя растерялась, – вообще-то это я должна сделать.
– Почему?
– Потому что я взрослая. И его жена.
– А я дочь, – Настя хитро улыбнулась, – вот увидишь, он пойдет нам навстречу.
– Спасибо, – Катя обняла Настю, – так ты не возражаешь против Юли?
– Мам, тебе честно сказать?
– Да.
– Мне все равно, – Настя пожала плечами, – возможно, потому что я просто не понимаю пока, с чем мы столкнемся. Но чтобы ты знала. Я не хочу, чтобы из-за этой самой Юльки или какого-то другого ребенка вы с папой ссорились. Хотя тебя я тоже понимаю. Каждый имеет право жить своей жизнью и делать то, что считает важным и нужным.
– Ничего себе, – Катя зарылась носом в Настину макушку, – какая у меня взрослая и мудрая дочь.
Глава 11
– Это ты меня кинула! – орал Леха, брызгая слюной.
– Да пошел ты! – Юлька, испуганно отступая, больно ударилась бедром о стиральную машину. – Сам нарвался и меня еще подставил!
– Да ладно! – Леха зло хохотнул. – Ты, что ли, в больнице почти два месяца провалялась с осколками в животе, а потом еще до кучи в психушке?
– Никто тебя не заставлял соседа по палате в больнице мочить!
– Мое дело! – крикнул Леха, бешено сверкая глазами. – Какого хрена он меня вонючим детдомовцем обозвал? Получил по заслугам!
– Идиот!
– Кто, я?
– Нет, я! – Юлька откинула темную прядь со лба. – Лучше бы мы сразу Максу эти чертовы планшеты отдали! На хрена было убегать? Он мой все равно потом отнял и накостылял еще.
– Че-то я не вижу, чтобы ты была в синяках.
– Дебил! А то не знаешь, как можно бить, чтобы не оставалось следов?
– Ну и правильно, – Леха немного поостыл, словно почувствовал себя отмщенным, – тебе вот точно это на пользу. До мозга не доходит, до почек дойдет.
– Отдай сейчас же мой телефон!
– Обойдешься. Ты мне должна.
Юлин телефон в руке Лехи вдруг зазвонил, он не глядя нажал на кнопку и ответил. Девчонка запрыгала вокруг него, пытаясь забрать аппарат, но Леха ловко уворачивался и защищался острыми локтями.
– Алло!
– Здравствуйте, – незнакомый женский голос в аппарате прозвучал удивленно, – могу я с Юлей поговорить?
– Нет!
– Ее что, нет рядом? – В голосе послышалось изумление, но следом сразу же зазвенели суровые нотки: – Это ее телефон. Срочно передайте ей трубку.
– Не знаю, – Леха от напора собеседницы на мгновение оробел, – ща попробую ее найти. Как вас зовут?
– Екатерина.
Леха отвел телефон от уха, поднял его на недосягаемую для мелкой Юльки высоту и сообщил: «Тебя какая-то Катя!»
– Отдай мой мобильник! Какая еще на хрен Катя?! Я такую не знаю.
Леха поднес мобильник к Юлькиному уху, но продолжал его крепко держать в своих пальцах-клешнях.
– Юля, что там у тебя происходит? Это Екатерина Викторовна Родионова. Мы с тобой познакомились в позапрошлые выходные.
– А-а-а-а, – Юлька смутилась, сообразив, что Катя прекрасно слышала весь их диалог, и еще больше разозлилась на Леху-придурка, – мы просто играем. У меня все хорошо!
– Я завтра ближе к вечеру приеду за тобой. Так что сразу после школы будь готова. Вещи, пожалуйста, заранее собери. Возьми учебники и тетради. Субботу и воскресенье проведем у нас.
– Хорошо.
– Тогда до завтра?
– Да. Пока.
– Пока.
Леха отнял телефон от Юлькиного уха и внимательно посмотрел на нее.
– Это еще что за тетка?
– Сам ты тетка! Просто женщина.
– Ха, – Лехино лицо скривилось, – приемную семейку себе, что ли, нашла? Вот ушлая!
– Нет! Меня просто пригласили в гости.
– Эй, Агафонова, – он крепко схватил Юльку за запястье, она тут же начала вырываться, – давай-ка колись! Чем тут без меня занималась?
– Ты че, больной? Отпусти!
– Что за тетка? Пока все не расскажешь, телефон не отдам!
– Да просто чужая! – Юлька почти визжала. – Екатерина Родионова. Что-то там с книгами. Иди и погугли! Дебил!
– Э-э-э-э-эй, да вы задолбали на весь батор орать, – в прачечную, где происходило действие, заглянул Игорь, – я щас питалку позову.
– Ага. Всех позови, – предложил притихший вдруг Леха.
Он вложил в Юлькину ладонь телефон, развернул ее за плечи спиной к себе и дал пинка коленом под зад. Игорь дождался, когда девчонка выйдет, и захлопнул за ней тяжелую дверь.
В другой ситуации Юлька устроила бы истерику, как следует отпинала бы этого козла в ответ, но сейчас понимала, что с ним лучше не связываться. Он и так после очередного скитания по больницам вернулся контуженным. Юлька уже видела такое не раз. Тех подростков, которые позволяли себе хамство и драки при воспитателях, сдавали в психушку. А куда их еще, этих дебилов? Оставить в баторе нельзя, покалечат еще кого-нибудь. В больничке их кололи какой-то хренью, потом возвращали назад. Кто-то ходил притихшим несколько недель, кого-то хватало совсем ненадолго. После нескольких таких поездок в медицинских картах появлялись диагнозы – как минимум умственная отсталость. Но бывало и хуже. Правда, в их баторе директор каждого защищал до последнего, старался не допустить постановки безнадежных диагнозов. Понимал, что просто подростки бунтуют против своей идиотской жизни, а так никакие они не больные. Даже когда Макс год назад схватил его, взрослого человека, поднял над полом и попытался вышвырнуть в окно, не позволил испортить подростку судьбу. Хотя сам в больницу с инфарктом загремел. Директор понимал: ни учиться, ни работать с маркировкой «умственная отсталость» его воспитанников не возьмут. А другие директора не стеснялись писать в медкартах самые страшные и нелепые диагнозы. Юлька это знала точно, ребята из других детских домов рассказывали. На больных детей государство денег выделяет больше. Да и руководству легче откосить от ответственности в случае чего. Скажешь, что больные все, психи, и не станут директора детдома наказывать за то, что их воспитанники воруют и дерутся.
Юлька ушла в свою комнату. Леха с Игорем остались в прачечной одни.
– Все, – Леха сполз спиной по стене и уселся прямо на пол, – эта тоже скоро уйдет.
– Еще вопрос, – Игорь полез в карман за сигаретами, – к ней всего-то один раз приходили. Я видел. И неизвестно, как там все сложится. Ты же знаешь, Юлька кого хочешь с ума сведет.
– Это да, – Леха запрокинул голову и уставился в потолок, – скажи, а у тебя приемная семья когда-нибудь была? Я не помню.
– Не-а, – Игорь опустился рядом, крутя в руках незажженную сигарету, – не было. Никто не брал. Я же все к матери своей пытался как-то прибиться… Но ей ни фига было не надо.
– В смысле?
– В прямом. Сбегал из батора и ходил к ней. А она то бухая, то с каким-нибудь мужиком очередным отношения выясняет. Не до меня, короче. Я и перестал навязываться. Года четыре у нее уже не был.
– Я вот поэтому свою мать искать не хочу, – Леха сплюнул через плечо, – а если бы как у тебя, и не совался бы даже.
– Че как у меня? – Игорь напрягся, вытянувшись в струну. Из незажженной сигареты в его руке на пол посыпался табак.
– Ну как! Все знают, что она тебя сама на помойку выбросила. Тебя где, трехлетнего, нашли? Забыл? Рядом с мусоркой. Говорят, бомж какой-то пожалел и в милицию привел.
– Ты, урод, полегче!
– Да ладно, – Леха громко втянул в себя воздух через нос, – я, может, просто завидую. Ты со своей матерью хоть три года жил. Кормила она тебя, укачивала, песенки какие-нибудь пела. Ну, поехала потом крыша от бухача. Чего уж там! А моей-то я сразу был не нужен. Родила и тут же выбросила.
– Да кто его знает, что у нее случилось…
– Я знаю, – Леха отвернулся, – батя мой умер. И она сразу решила, что я ей на фиг не сдался.