[1], кто-то сталкивался с неожиданными сложными болезнями приемных детей, с трудным поведением и опасными привычками. И всегда оказывалось, что этот человек не один – и другие вокруг переживают нечто подобное в тот же самый момент или уже пережили в прошлом. Катю не отпускала мысль о том, что нужно и в реальной жизни общаться ради того, чтобы становиться сильнее и помогать детям.
Юля между тем нередко рассказывала ей о подростках, рядом с которыми жила бок о бок. Страшно было представить себе, что произойдет с ребятами, когда они покинут стены детского дома и перестанут жить на полном довольствии государства. Что будет делать доверчивый и наивный Сережка, который учится в коррекционной школе? Уровень образования после одиннадцати классов у него будет равен уровню после шести обычной школы. Это в лучшем случае озеленитель, плотник, маляр. А он вообразил себе, что станет летчиком. Морочит всем голову выдуманными рассказами о несбыточных мечтах. Как встроится в жизнь обиженная на весь белый свет Кристина? Юля толком не рассказывала, что с этой девочкой произошло, но по намекам Катя догадалась сама – сексуальная травма. В Школе приемных родителей говорили, что детей, переживших сексуальное насилие, реабилитировать сложнее всего. Нужен специалист высокого класса, который помог бы ребенку справиться с пережитым кошмаром и научиться жить дальше. Но таких профессионалов в детском доме нет. Да и в целом в Москве их единицы. Но даже если найдется такой, сама Кристина ни за что не признается, не откроется – пока она в детском доме, это слишком опасно. Сначала нужна семья и только потом психологическая работа. Или тот самый вихрастый Макс, от которого волнами исходит агрессия. О его детстве ходили страшные слухи – будто бы мать на его глазах убила отца, который до этого жестоко и регулярно ее избивал. Вину взяла на себя бабушка Макса, она и села в тюрьму. Мать вскоре забрали в психушку, а четырехлетнего Макса отправили в детский дом. В пять лет симпатичного малыша усыновили, но через полгода вернули обратно. Потом еще раз, в восемь лет – уже другие родители взяли в семью – и снова не справились, через два месяца сдали. В итоге Макс озлобился на весь мир, усвоил, что лучший способ защиты – нападение. Он стал властелином в детском доме, заработав кулаками авторитет. И это были истории только нескольких ребят. Юлька успела упомянуть и о многих других подростках. Что они будут делать, когда клетка откроется и выпустит их на свободу, в опасные городские джунгли? Что сами они после такой жизни, с незалеченными травмами и никогда никем не любимые, принесут в этот мир?
Катя наконец поняла, чем она должна заниматься, – объединять в офлайне приемные семьи, чтобы они поддерживали друг друга, и помогать подросткам-сиротам находить новых родителей. Она оформила презентацию и отправила ее в «Арифметику добра». Откровенно говоря, уже не слишком надеялась на ответ – непозволительно затянула с обещанной идеей программы. Но ей ответили в тот же день и пригласили представить проект. Катя выступала перед всем коллективом фонда, рассказывала о том, что задумала создать большой клуб приемных семей – объединить всех, кто забрал ребенка из детского дома или только собирается это сделать. Ей самой были нужны такое общение и возможность делиться опытом, узнавать что-то новое. После Школы приемных родителей люди не должны быть предоставлены самим себе – пусть продолжают учиться, встречаться. А еще Катя поделилась своей мечтой – знакомить кандидатов в родители с подростками. Не надеяться на Федеральную базу данных, куда никто не заглядывает в поисках детей старше двенадцати лет, а организовывать поездки, тренинги, квесты – создавать все условия для личного неформального знакомства взрослых и детей. Обе ее идеи приняли единогласно.
Катя даже не ожидала, что новая работа даст такой прилив уверенности и сил. Каждую минуту она чувствовала поддержку единомышленников, и это был самый мощный ресурс…
В последний день марта Катя, как обычно после выходных, привезла Юлю в детский дом. Автомобиль уткнулся носом в черную железную ограду и замер. Они обе сидели, не двигаясь, молчали. Какими-то трудными вдруг показались слова прощания – на этот раз они ни за что не желали срываться с губ. Катя физически чувствовала, как сопротивляются расставанию ее мозг и тело.
– Я не хочу больше сюда возвращаться, – сказала вдруг Юля, не глядя на Катю.
И та все поняла. Испугалась и обрадовалась одновременно. Пусть Юля не сказала, что хочет жить именно в их с Владом семье. Зато в ее голосе звучало то же нежелание расставаться, которое ощущала сама Катя. Юлька сняла наконец маску веселости и безразличия, показала, что творится на самом деле в ее душе.
– Значит, я привезла тебя сегодня сюда в последний раз.
На глаза навернулись слезы, в горле застрял комок. Больше ничего не было сказано. Они молча вышли из машины, не произнесли ни слова, пока шли до железных ворот. Но Катя то и дело поглядывала на Юльку и видела, что она улыбается – едва заметно, одними глазами. Впервые так счастливо и по-настоящему искренне.
Глава 6
В ночь с пятницы на субботу Катя не смогла сомкнуть глаз. Она крутилась, то и дело вставала с кровати, мешала спать Владу, который стоически терпел ее бессонницу и только старался успокоить, как мог – обнимал и прижимал к себе. Нервы были перекручены и завязаны в узел.
Вечером неожиданно позвонила Юля. Катя, увидев ее номер, обрадовалась, подумала, что ребенок соскучился и ждет не дождется, когда Катя ее заберет. Но девочка, захлебываясь слезами, едва прошептала в трубку: «Прости меня, прости!» – и бросила трубку. Сколько ни пыталась Катя снова выйти на связь, телефон был недоступен. Потом она догадалась набрать номер старшего воспитателя, с ней единственной у Юли были хорошие отношения, но Вера Григорьевна тоже не отвечала. Вот тогда Кате стало по-настоящему страшно. Что Юля натворила?! Что означает это «прости»? Картины в голове возникали одна страшнее другой. Как подростки не поделили очередных спонсорских подачек и зверски подрались. Как придумали глупую шутку, но не рассчитали – довели до беды. Как залезли всей компанией на заброшенную стройку рядом с детским домом, и один из ребят сорвался, разбился насмерть. Все эти ужасы почему-то мерещилось Кате с летальным исходом. Кто-то по глупости не рассчитал, не туда ударил, слишком сильно толкнул… Она отгоняла жуткие мысли усилием воли. Тогда на смену им пришли подозрения, что Юля передумала, она не пойдет в их семью. Решила вот так попрощаться, потому что не в состоянии сказать правду в глаза. Битый час Катя металась по комнате, уже собралась ехать в детский дом, но воспитательница, к счастью, перезвонила.
Оказалось, что дети банально напились. Точнее, не так уж банально, потому что именинница, виновница торжества, попала в итоге в реанимацию. Но Катя все равно вздохнула с громадным облегчением. Главное, живы! И Юля не передумала – она станет ребенком Кати и Влада! Катя сама от себя не ожидала такой безумной радости. Только теперь поняла, как сильно успела прикипеть душой к этой дочке. Вера Григорьевна честно рассказала, как было дело, и Катя была глубоко благодарна ей за это. Ребята тайком отправились в соседний двор и там в рекордные сроки залили в себя все спиртное, которое умудрились добыть. Маше, имениннице, в итоге стало так плохо, что она упала на землю и не могла встать. Не то чтобы она выпила критически много – дело было в препаратах, которые она принимает от аллергии, их нельзя было мешать со спиртным. Кто-то из подростков испугался и сразу сбежал, а Юля с двумя подругами осталась. Обливаясь слезами от страха и понимая, что все сейчас раскроется, а значит, их ждет грандиозный скандал, пьяные девчонки где волоком, где на руках потащили Машку в детский дом. «Не бросили товарища в беде, – твердила, успокаивая себя, потрясенная Катя, – хорошо, что не бросили».
В ту ночь она так и не уснула. С рассветом схватила все документы, которые успела собрать, и, оставив на столе записку для мужа и детей, села в машину.
В детдоме проводили очередной День Аиста, под этим предлогом Юля и упросила Катю приехать за ней в этот раз не в пятницу, а в субботу. Якобы обязательно нужно было выступить с танцевальным коллективом, нельзя подводить людей. Как выяснилось вчера, причина была совершенно другой – день рождения Маши. Но Катя не злилась на Юлю. Она не верила, что эта выходка – отражение ее истинной. Скорее, просто глупое подростковое желание не отбиваться от коллектива, быть как все и пить тоже как все.
По случаю мероприятия и директор, и администрация, и даже сотрудники органов опеки были на месте. Можно было заодно обсудить все вопросы, связанные с бумагами. Но не успела Катя выяснить, к кому обращаться по поводу оформления, как Юля с рыданиями бросилась к ней на шею.
– Они сказали, что теперь не пустят меня в семью-ю-ю-ю-ю, – Юлька тихонько подвывала, выпятив нижнюю губу, – сказали, это будет наказа-а-ние-е-е-е…
– Ну не плачь, что ты. – Катя прижала ее к себе и замерла. От… счастья. – Кто тебе такое сказал?
– Лидия Ива-а-а-новна.
Про себя Катя выругалась – вот некоторым неймется. Какой запрет на семью может наложить Лидия Ивановна, рядовой воспитатель? Довольно с нее того, что она втихаря творит «добрые дела» – настраивает кандидатов в приемные родители против детей. Проецирует на всех вокруг собственные неудачи.
– Не переживай, мы все решим, – Катя прижала девочку крепче и стала укачивать как младенца, – конечно, ты поедешь к нам. Я же обещала. Как только опека и детский дом подготовят все документы.
– Не-е-е-т, – Юлька снова ни во что хорошее не верила, по привычке ждала беды, – они теперь не отпустя-я-я-ят. И ты тоже…
– Что я? – Катя отстранилась и внимательно посмотрела Юле в лицо. – Что – я тоже?
– Ты меня теперь не возьмешь! Я плоха-а-а-ая!
– Ты не плохая, – Катя снова обняла ее, – ты моя хорошая девочка. Но поступок твой и правда плохой. Ты же прекрасно знаешь, что пить нельзя! Что любая зависимость – это страшно.