– Прости, – Юля доверчиво положила голову Кате на плечо, – я больше не буду.
– Надеюсь, – Катя гладила Юлю по голове и всем существом ощутила, что в это мгновение стала для этого маленького человека защитой, – а сейчас иди собирай свои вещи. Я пока найду директора и поговорю с ним. Через полчаса начнут приходить гости, до него будет не добраться.
Юлька напоследок шмыгнула носом и поскакала как маленькая вприпрыжку по коридору, нелепо виляя попой. Пьют они. Курят. Считают себя взрослыми. Неразумные дети, не знающие, куда себя приложить и как утешить.
Катя повернула направо, к кабинету директора, и, уже практически дойдя до него, вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд, на который помимо воли обернулась.
– Здравствуйте! – Ей широко улыбался симпатичный темноволосый парень. Улыбался так, словно был очень рад ее видеть.
– Привет.
– А вы за Юлей приехали?
– Да, – привычный ответ на традиционный вопрос. Казалось бы, и все на этом. Выяснили. Но мальчик не отступал.
– Значит, вас зовут Екатерина Викторовна Родионова, – Катя от удивления открыла рот, – а меня Лешей.
– Очень приятно, – после длинной паузы выдавила Катя.
– Я вашу книгу читал, – мальчик понизил голос, словно сообщал какую-то тайну, – «Сломанное детство».
– Надо же…
– Да, в Интернете нашел. Мне понравилось.
– Спасибо.
– Я не знал, что плохо бывает даже в семье. Думал, только здесь, в баторе…
– Всякое в жизни случается, – Катя наконец догадалась, что встреча с Лешей и прочтение книги вовсе не случайные совпадения, – тебе обо мне Юля рассказывала?
– Да нет, – он ушел от ответа, – не очень-то она про вас говорит.
– Странно…
– Наоборот, все понятно, – Леша тяжело вздохнул, – не хочет к вам никого подпускать.
– Почему?!
– Ревнует. – Парень потоптался на месте, явно собираясь что-то еще сказать, но не решаясь.
– Неужели? – Кате польстило это открытие.
– Конечно. Не хочет ни с кем делить.
– Прости меня, я тороплюсь к директору, – Катя виновато улыбнулась, но не смогла уйти, что-то ее держало, – значит, книга показалась тебе интересной?
– Ага, – Леша посмотрел на нее заговорщицки, – а я тоже пишу. Стихи.
– Не может быть! – Катя искренне удивилась: она отчего-то была уверена, что в детском доме поэтов нет.
– Давно уже. Хотите, что-нибудь пришлю почитать?
– Присылай.
– Вы есть ВКонтакте?
– Есть. – Катя была поражена тому, как легко они с Лешей общались, словно были знакомы уже сто лет. С Юлей во время первой встречи было намного сложнее. Да и потом их отношения развивались медленно, продвигались вперед черепашьим шагом. А тут – пара секунд, и уже ощущение, что они знакомы всю жизнь.
Катя вдруг ясно увидела, что этот потерявшийся в жизни парень нуждается в цели. В том, за что можно ухватиться и вытащить себя из болота. Правда, сам он вряд ли справится, нужен надежный взрослый, который будет помогать. Но где же его взять сию секунду? Ей самой с Юлей бы разобраться для начала.
– А ты никогда не думал о том, чтобы написать книгу? – спросила она.
– Книгу? – Леша удивился. – О чем?
– О своем детстве, – Катя посмотрела на него очень серьезно. – Ты давно в детском доме?
– С рождения, – пробурчал он.
– Об этом и напиши.
– Кто такое будет читать? – Парень все еще ворчал, но в глазах загорелся интерес.
– Люди, – Катя помолчала, словно изучала его реакцию, – они же ничего не знают о детском доме. А ты, наоборот, прошел все, от и до. Только не ленись, нужны подробности и детали.
– Какие еще детали?
– Любые. Все, что сможешь вспомнить: ощущения, запахи, события.
– Я из дошколки мало что помню, – Леша наморщил лоб, пытаясь выловить хоть одно конкретное воспоминание, – только маленькие куски.
– Надо же, – Катя улыбнулась, – я тоже до школы себя практически не помню. Вот со второго класса отчетливо и в деталях. А до этого как будто и не жила, если бы не фотографии и рассказы мамы…
Она осеклась, но поздно. На лице мальчишки успела промелькнуть острая боль. Разговор дальше не клеился. Они обменялись контактами и распрощались. Катя уже добралась до кабинета директора, уже поздоровалась и начала объяснять ситуацию с Юлей, а Леша все не выходил у нее из головы. Какая судьба у этого подростка? Если он с рождения в детском доме, то, скорее всего, отказник. Но почему? Что заставило его маму совершить такую ошибку? Юля, которая охотно делилась историями своих однокашников, никогда и ничего не рассказывала о Леше. Как будто правда что-то чувствовала, боялась. И поэтому прятала его.
Директор на деле действительно оказался святым человеком. Катя даже и не мечтала о том, что он пойдет ей навстречу и отпустит Юльку домой еще до того, как будут оформлены все документы. Но он поступил очень мудро: пригласил к себе в кабинет ее, начальника органов опеки – и под предлогом «меня ждут на празднике, вот-вот мэр приедет» оставил их наедине. Чтобы сразу решили все вопросы.
– Так вы общаетесь с Юлей Агафоновой? – поинтересовалась бойкая женщина с мягкими чертами лица и пронзительными синими глазами.
– Да, – Катя кивнула, – мы с мужем хотели бы удочерить Юлю.
– Это невозможно. – Женщина моментально поменялась в лице, в голосе послышались суровые ноты.
– Но как же так? – У Кати от страха закружилась голова. – Как же невозможно, если у нас наладился контакт. Юля уже три месяца ходит к нам в гости…
– У Юли мать в местах лишения свободы, и она не лишена родительских прав, – отрезала начальница опеки.
– Я все это знаю, – Катя смотрела на нее в недоумении, – мы же не собираемся препятствовать их общению. Мы просто хотим помочь.
– Подождите, – лицо женщины просветлело, – вы путаетесь в понятиях. Есть усыновление, а есть опека…
– Для нас никакой разницы, – Катя торопилась, – мы, как скажете, так и сделаем. Главное, чтобы Юля жила в семье.
– Нет, ну разница все-таки огромная, – начальница посмотрела строго, – усыновление приравнивается к кровному родству. А при опеке вы берете на себя ответственность за ребенка, но и государство тоже участвует. Выплачиваются деньги на содержание.
– Нам ничего не надо, – Катя торопливо мотнула головой, – мы в состоянии и одеть, и прокормить…
– Женщина, – начальница потеряла терпение, – давайте вы меня не будете путать. Я не могу дать вам опеку и не назначить выплаты. А удочерить Юлю нельзя. Пишите согласие на ребенка и заявление на опеку. Через десять рабочих дней документы будут готовы.
Пока Катя строчила заявление, дама наблюдала за ней с нескрываемым любопытством.
– А малыша что, не смогли найти? – наконец поинтересовалась она.
– В каком смысле? – Катя подняла глаза от бумаг.
– Ну, маленький ребенок все-таки гораздо лучше. Растили бы как своего. А тут такая лошадушка! Тринадцать лет.
– Простите, – Катя почувствовала, что закипает, – мы с мужем сами решаем, какому ребенку можем помочь. На малышей и без нас очередь стоит.
– Ах, ну да, ну да, ради идеи. – Женщина усмехнулась и продолжала с сарказмом: – Когда станет невыносимо, приводите. Мы возьмем обратно, у нас работа такая.
Катя не отреагировала на ее издевку и молча заполнила документы до конца. А дальше все завертелось с бешеной скоростью. На Катино счастье, мэр таки и не приехал, хотя его ждали битых два часа и накануне отдраили весь детский дом до кристального блеска. Так что директор освободился быстро. За пару часов выпустили приказ по детскому дому и отпустили Юльку домой. Навсегда.
Счастливая, девочка визжала от радости, скакала вокруг Кати со своим полиэтиленовым пакетом «выходного дня», так и не сообразив, что надо возвращаться в свою комнату и собирать чемодан. Потом наконец убежала к себе и пропала на целую вечность. Она никак не могла собраться и уйти. Все ходила, прощалась то с девчонками, то с мальчишками, то с любимой воспитательницей Верой Григорьевной, то с директором, к которому относилась с трепетом и уважением. Потом снова вспоминала о ком-то, кого еще не видела, и снова убегала наверх. Катя устала ее ждать, уже валилась с ног от эмоционального напряжения и усталости, но терпела. Четыре года жизни просто так не перечеркнешь, это огромный отрезок судьбы – для Юли целая треть. И все случилось так неожиданно, так внезапно. Вчера еще девочка думала, что никогда больше не увидит Катю, что ее не отпустят больше в семью, да и сами приемные родители не захотят ее видеть после случившегося, а вышло вон как! И это было крушением представлений о взрослых людях, которые всегда предают, и о жизни, которая боль.
Пока девочка бегала вверх-вниз по этажам, Катя успела позвонить Владу и предупредить о том, что Юля едет к ним насовсем. Детский дом решил не дожидаться окончания процедуры оформления – достаточно было того, что у Кати все документы готовы. Она слышала в голосе мужа волнение, хотя он сам старался успокоить ее: «Если решили, нет смысла тянуть, остальное – просто формальность».
Наконец Юлька явилась с видавшим виды чемоданом и сообщила, что теперь готова ехать домой. А после этого еще минут двадцать обнималась со всеми подряд, купаясь в завистливых взглядах вчерашних товарищей по несчастью. Она уезжала в новую жизнь. А они оставались. Каждый сам за себя. Катя мысленно обещала себе, что постарается каждому из ребят найти достойную семью. Если Бог даст.
Она заметила, что Леша, нахмурившись, наблюдает за прощанием Юльки издалека, но близко не подходит. Ее сердце болезненно сжалось. Отчего-то было особенно жаль этого симпатичного и смышленого мальчишку.
Катя с Юлей вышли наконец из детского дома и добрались до машины. Половина ребят вывалила за ними следом, провожать. Дети стояли и смотрели вслед удаляющемуся автомобилю. Вслед счастливице Юле, которая ехала ДОМОЙ…
– Мы уже дома, – Катя открыла входную дверь и крикнула с порога: – Идите встречать!
Настена высунула голову из кухни, сосредоточенно жуя бутерброд и запивая его растворимым кофе из пузатой кружки. Катя поморщилась от одного только запаха: как ее дочь пьет такую гадость, причем покупая пакетики на карманные деньги, она понять не могла. Есть же кофе в зернах, можно намолоть и сварить.