Одна только Юля хмурилась, слушая эти истории. И Кате было не до смеха. Наоборот, горько до слез.
Потом переключились на собственных детей: шестилетнего фортепианного гения Санечку, десятилетнего математического гения Ванечку и остальных. Про усопшую в этот день почти и не вспоминали…
– Мы вам очень благодарны за Юлю, – прошептала хозяйка Кате на прощание, уже на пороге, – сами много об этом думали, но не решились ее забрать. У нас много детей, а у Юли такой характер.
– Я понимаю, – Катя кивнула, – конечно, это непросто.
– Вот-вот! И мы же знаем, что там в анамнезе.
– А что? – Катя изобразила непонимание.
– Ну как, наркотики, тюрьмы. Все же сидят. Неудачная эта ветка в нашей семье, гнилая какая-то…
– Достали! – Юля по дороге домой сидела в машине, крепко сжав кулаки. – Манечка это, Ванечка то, Варечка се… Там все лауреаты да кандидаты на Нобелевку. И я тут сижу рядом с ними, полное говно.
– Юля, это не так!
– Так, еще как!
– У тебя был трудный период в жизни, – Кате снова хотелось прижать Юлю к себе, утешить, – скоро он закончится, и все наладится.
– Ты так думаешь? – Она с надеждой посмотрела на Катю.
– Конечно, ты же сама так говорила. Все у тебя получится, а я помогу.
Неожиданно в Катиной сумке зазвонил телефон. Чтобы не отрываться от дороги, Катя попросила Юлю достать аппарат и посмотреть, кто там звонит.
– Это Влад, – доложила она.
– Нажми, пожалуйста, я поговорю.
Катя высвободила одну руку и прижала трубку к уху.
– Влад, алло! Пожалуйста, говори громче, мы в дороге. Я тебя плохо слышу.
– Катя, – голос мужа звучал глухо и отстраненно, – громче не могу. Я в больнице.
– Где?! – испуганно выкрикнула она. – Что случилось?!
– Ногу сломал. Говорят, разрыв связок, разбит мениск и что-то там еще. Придется делать операцию.
– Когда?
– Пока я не знаю.
– Как это произошло?! – От страха на глаза Кати навернулись слезы.
– Не важно, – сказал Влад, как отрезал, и расспрашивать было бессмысленно.
– Скажи мне номер больницы, – Катя в панике думала, как бы быстрее добраться до центра Москвы, – я к тебе уже еду.
– Не надо, – Влад глубоко вздохнул, – дома дети. Занимайся ими.
И положил трубку. Он не сказал ей ни адреса, ни номера больницы. Не объяснил, что именно с ним произошло. Катя задрожала мелкой дрожью и крепче, до побелевших костяшек на пальцах, сжала руль. Она почти не видела дороги, которая расплывалась перед глазами из-за слез и внезапно начавшегося дождя. Воздуха перестало хватать, перехватило дыхание. Пришлось включить аварийку и осторожно прижаться к обочине, чтобы, не дай бог, в кого-нибудь не врезаться. Ребенок в машине.
– Мамочка, что случилось? – встревоженно спросила Юля и положила горячую ладонь Кате на колено.
И она не выдержала, рассыпалась от такой малости, от одного-единственного ласкового слова – упала на руль и, не прячась, заревела.
Часть IIIАзбука семьи
Глава 1
Леха не сразу узнал место, хотя был здесь всего несколько дней назад. Вечером, как он и предполагал, все выглядело иначе. Неоновые огни опоясывали крыльцо, словно новогоднюю елку. Красиво. И сразу становится видно, что заведение для богатеньких. Он специально привел сюда Игоря только вечером – хотел, чтобы тот увидел клуб его братьев во всей красе. Чтобы обалдел от их бабок и сразу понял – с самого начала Леха был прав.
Они специально шатались по городу до темноты и вот теперь добрались до модного заведения.
– Э-э-э, ребята, вы куда? – Огромный охранник на входе остановил их, впечатав по медвежьей лапе каждому в грудь.
– А че такое?
– У нас фейс-контроль, – сообщил он бесстрастно.
– И че, рылом не вышли? – Игорь моментально вспыхнул.
– Николай и Василий мои старшие братья, – поторопился объяснить Леха, выворачиваясь как уж из-под гигантской ладони, – мы пришли к ним.
– Не положено!
– Ты обалдел, что ли, – теперь уже Леха закусил удила, – пропусти, иначе тебя уволят!
– Что?! – Громила неожиданно захохотал. – Они – меня?! Ребят, вы откуда такие дерзкие?
– Из детдома, – пробурчал Игорь, успев испугаться и включить проверенный механизм защиты, – си́роты мы.
– А-а-а, – охранник сразу изменился в лице, – бедняжки. А я думаю, откуда такие тощие. Голодные небось?
– Голодные, – хором ответили оба, привычно откликнувшись на чужую жалость и состряпав горестные лица.
– Смотрите, – охранник приоткрыл дверь, – направо лестница идет вниз, в подсобки. Шмыгайте туда и сидите как мыши, а я вашим братьям по рации сообщу.
– Не понял, – Леха смутился, – у них рации есть?
– Конечно. Вся охрана между собой связана. Давайте, бегом!
Игорь с Лехой метнулись внутрь и практически кубарем скатились вниз по лестнице, оказавшись в длинном, пропахшем кухней, коридоре. Животы, в которых с завтрака не было ни крошки, дружно заурчали.
– Ты чего-нибудь понял? Я – нет. – Леха растерянно озирался в полумраке.
– А чего тут непонятного? – Игорь хмыкнул. – Твои братья, по ходу, никакие тут не хозяева. Обычные охранники.
– Ты придурок? Они мне сами рассказывали…
– Ну-ну.
Леха в ярости вмазал кулаком по стене и ее же пнул, оставив на белой поверхности грязный след от ботинка. Мало было в его жизни разочарований?! Теперь вот еще и это!
Игорь кинул рюкзак около стены, молча сел на него и стал ждать. Леха рухнул на пол следом за ним. Прошло немного времени, и на лестнице послышались шаги. Перед Лехой и Игорем возник разъяренный Николай в форме секьюрити.
– Ты, Леха, совсем обалдел? – Слюни фонтаном брызгали из его скривленного злостью рта. – Кто тебя сюда звал?!
Подросток оторопел, не в состоянии выдавить из себя ни звука. После затянувшейся паузы за друга ответил Игорь.
– Мы свалили из детдома, – он увидел, как выражение ярости на лице Николая сменилось испугом, – теперь нам некуда идти.
– А я тут при чем?
– Так вы же его брат, обязаны помочь, – безапелляционно заявил Игорь, – и так столько времени неизвестно где прохлаждались. Могли бы давно его из детдома забрать!
Леха ткнул Игоря в бок, но тот даже не обратил на друга внимания. Внутри него уже кипела ответная злость – на всех этих чертовых взрослых, не помнящих родства. И особенно на собственную мать.
Николай быстро ушел, не сказав ни слова. Игорь и Леха проводили его растерянными взглядами. Последний весь сжался, думал, друг сейчас всыплет ему по первое число за эту дурацкую историю, в которую он его втянул. Но Игорь молчал. Он только прищурился, сосредоточенно размышляя. Наконец Николай вернулся.
– Эй, вы, балбесы, – бросил он притулившимся у стены сиротам, – идите за мной.
Игорь поднялся, закинув за плечо рюкзак. Леха встал следом за ним. Николай сворачивал то влево, то вправо, открывал картой-пропуском двери и аккуратно захлопывал их за собой. Наконец они оказались в душном помещении, заставленном посудомоечными машинами. Уперев руки в бока, навстречу выплыла пышнотелая сексуальная брюнетка лет тридцати. Помимо короткого форменного платья на ней был еще белый фартук, а на голове красовался кружевной кокошник.
– Эти, шо ли?
– Ну да, – Николай виновато кивнул, – Любушка, ты уж на одну ночь прими. А там мы их сами пристроим куда положено.
– Хилые хлопцы, – недовольно пробурчала она. – Как тяжести будут таскать?
– Они только с виду, – Николай спешил отделаться от ребят, – а так крепкие. Главное, дай им пожрать, и пусть помогают.
– Ладно, – Любушка притворно-тяжело вздохнула и, кокетливо поправив локон, выбившийся из-под кокошника, махнула пышной рукой, – у меня, как назло, посудомойщица заболела. Шагайте сюда.
Николай, послав ей воздушный поцелуй, успокоенный, убежал.
После обильного ужина на Леху с Игорем напялили резиновые фартуки и всучили в лапы огромные подносы. За работу обещали еще раз покормить и оставить ночевать в подсобке, вместе с разнорабочими. Задача была простая – забирать грязные тарелки, стаканы, чашки, которые притаскивали в подсобку официанты, счищать с них остатки еды и загружать в посудомоечные машины.
Работать не хотелось, после сытной еды клонило в сон. По привычке ребята начали сопротивляться и качать права. Прочитали целую лекцию о том, что детский труд под запретом, нельзя эксплуатировать несовершеннолетних. В детдоме подобные демарши прокатывали на ура, никто и не пытался настаивать – труд в баторе даже по документам был запрещен. Сироты прекрасно об этом знали и вовсю пользовались своим привилегированным положением. Домашние пусть вкалывают на своих родителей, а они – дети государственные. Если бы кто-то из чиновников застал воспитанников детдома за физической работой, директора могли запросто уволить. Случаи такие были, им рассказывали. Не просто же так в учреждениях платили зарплаты уборщицам, прачкам, поварам и прочему обслуживающему персоналу. Не будь сирот, зачем государству содержать столько ненужных работников?
– Нам напрягаться нельзя, – буркнул Леха.
– Чего?! – удивилась Любушка.
– Мы еще дети.
– Ага! – возмутилась она. – Я с двенадцати лет на кухне.
– А мы си́роты, – применил отработанную тактику Игорь, – нас закон охраняет.
– Да? Ну и топайте отсюда, – не выдержала Люба, – в свой детдом. Чего приперлись-то? Я дармоедов кормить не буду.
Деваться было некуда. Леха с Игорем, еле переставляя ноги, приступили к работе. Они носили по три тарелки, чтобы не напрягаться, и через пятнадцать минут в подсобке выросла гигантская гора посуды. Прилипшие остатки еды с тарелок счищать было лень, и парни, не особо разбираясь, запихивали посуду в машинки как попало, вместе с объедками. Через час работы руки у обоих с непривычки дрожали, а усталость накатила такая, что хоть ложись и помирай.
Люба, заглянув проверить, как идут дела, застыла с вытаращенными глазами. Насмотревшись за восемнадцать лет на кухне разного, таких никчемных работников она видела впервые.