Катя рассказала ему, что в первую секунду, когда дети выскочили на грохот в коридор и увидели отца на полу, без сознания, Юлька, как и Настена, по-настоящему испугалась. Но это было только мгновение. Причем у Кати даже в ту секунду не было уверенности, что это страх именно за другого человека – возможно, только за саму себя. Кто будет заботиться и кормить, если вдруг и эти двое новых взрослых в ее жизни развалятся на части? Не справятся, станут такими же слабыми, как ее кровная мать? Надежда на спокойствие и доверие, которое вот-вот могло появиться в семье, снова зашаталась.
Влад лежал, пялясь в потолок палаты, опутанный шнурами капельниц, и думал о том, что он не выдержал этой двойной пытки – в семье и с заданием, которое впервые в жизни не смог выполнить в полном объеме. Самый сильный сломался первым. Мужики в некоторых смыслах и правда хрупкий народ. Но поскольку сам себе он не мог признаться в слабости, должен был продолжать бороться, организм принял решение за него. Непонятная болезнь, названия которой не мог дать ни один из врачей, физически сбила его с ног. «Полежи теперь и подумай об этом всем», – словно шептала она ему на ухо. И он лежал.
А Катя, испуганная и несчастная, металась между домом, детьми, больным мужем, работой в фонде и корила себя за то, что ничем не может ему помочь. Чем дольше длилось это его состояние полуовоща, тем страшнее были мысли в Катиной голове. Влад их как будто слышал и видел: Катя физически, до дрожи в коленях, боится его потерять. Хотя хорохорится, старается не подавать виду и болтает без умолку, чтобы его отвлечь. Но Влад-то все понимал. И от этого еще больше корил себя за навалившуюся болезнь.
– Ты прав, что велел ребятам возвращаться в детский дом. – Катя сидела около кровати мужа и держала его за руку.
– Почему? – говорить было тяжело, приходилось контролировать каждую мышцу, чтобы не вызывать нового приступа тошноты.
– Мы и так взяли на себя слишком много, – Катя вздохнула, – с Юлей вот опять началось. Я уже думала, закончилась адаптация. Пока ты лежал на операции, она сильно изменилась, начала помогать, жалела меня. А потом – откат. Опять двадцать пять.
– Я заметил. – Влад прикрыл глаза.
– И, главное, точно после приезда ребят вернулись хамство, агрессия, – Катя продолжала машинально гладить руку Влада и рассуждать вслух, – как будто она защищается. Боится, что мы их тоже возьмем.
– Так и есть.
– Думаешь, ревнует? – Катя помолчала и продолжила говорить, словно сама с собой. – Скорее всего. Насплетничала мне и про того, и про другого. Что они алкоголики, воры, что Игоря мать на помойку выкинула, а от Лехи все семьи приемные отказались. Как будто старается напугать.
– Не исключено. – Влад едва заметно кивнул.
– Я ее урезонить пыталась, – Катя снова вздохнула, – понятно же, что нам сейчас никого больше принимать нельзя. Хотя и Лешку, и Игоря очень жалко. Лишь бы только они в детдом вернулись.
– Не появлялись в детдоме? – Влад открыл глаза и заинтересованно приподнял одну бровь.
– Нет.
– Как тебе в фонде? – Он поспешил сменить тему.
– Отлично, – Катя оживилась, – такая отдушина! Главное, есть понимание, что нужным делом занимаюсь. У нас в клубе уже больше сотни семей, представляешь? И новые ресурсные семьи будем вовлекать, готовить к принятию подростков. Мы-то с тобой, похоже, свой лимит исчерпали.
– Похоже…
– Ну вот, – глаза Кати засияли, и Владу было приятно видеть ее такой, – я же многих ребят в детском доме видела, с кем-то общалась, кого-то по рассказам Юли знаю. И Лешка с Игорем не выходят из головы. Им бы каждому по ресурсной семье, и точно были бы совершенно другие перспективы на будущее.
– Думаешь? – Он с сомнением покачал головой.
– Как бы тебе объяснить, – от Кати не укрылся его скепсис, – я чувствую, что они хорошие мальчики. Вот все, что снаружи и бросается в глаза, – курение, алкоголь, воровство, дурные манеры – это ненастоящее. Словно патина, которая наросла под воздействием ядовитой окружающей среды. Не они плохие, жизнь у них невыносимая.
– Не знаю…
– Влад, невозможно думать плохо про всех детей, – Катя покачала головой, – если детдомовский, что, сразу ставить штамп? В мире и так много плохого, страшного, зачем множить это еще и в своей голове? Так можно сойти с ума.
Влад подумал о том, что был прав, когда кое-что скрыл от жены – не рассказал о находке, которую обнаружил в пакете мальчишек с грязными вещами. А то она бы со своими романтическими взглядами и гуманными идеями точно сошла с ума. Все ее представления о «хороших мальчиках» разрушились бы в два счета.
В тот вечер, когда парни ушли, Влад первым вспомнил про их пакет, оставленный на пороге. Решил сам разобрать, чтобы девчонки не ковырялись в мужском грязном белье. Засунуть вонючее барахло в стиральную машину и нажать на кнопку он, к счастью, мог и с негнущейся ногой. Первым делом Влад вытряхнул содержимое пакета в ванну, начал разбирать и сразу же наткнулся на еще один пакет – туго спеленутый, внутри которого оказались конверты из серой плотной бумаги. Он запер дверь и, присев на край ванны, пересчитал. Пятнадцать штук. Заклеены накрепко. Сквозь конверт даже на свет ничего нельзя было разглядеть. Недолго думая, Влад вскрыл один из них. Извлек с удивлением сложенный втрое лист бумаги – плотный, как картон, совершенно чистый, без единой надписи. И услышал слабый шлепок. На пол выпал небольшой пакетик с красной застежкой zip lock. Влад протянул к нему руку, кряхтя, поднял и присвистнул, разглядев содержимое. Белый порошок. Влад грязно выругался и, отложив пакетик, сквозь полиэтилен, чтобы не залапать, прощупал остальные конверты. Та же история – в каждом едва ощутимый сквозь плотный конверт и сложенный втрое картон маленький пакетик.
Влад сложил все, как было, грязную одежду тоже затолкал в пакет и набрал номер человека, которому обязан был сообщить. Да и дом от вещдоков, самым неожиданным образом попавших к нему в руки, надо было срочно освободить. Пусть лежат в сейфе, в надежном месте.
…Он сидел в кухне, в затихшем доме – девчонки давно угомонились – и ждал дежурных ребят из органов. Как только пришло в голову этим двум олухам, Лехе и Игорю, оставить в его доме наркотики, он не мог себе даже вообразить. И что это было – желание отомстить за то, что дали от ворот поворот? Или задание, которое они получили от неведомого босса, чтобы его подставить? Влад ломал голову, но ничего умного в нее не входило, только затылок от напряжения начал зверски болеть.
Палыч явился лично, собственной персоной – сразу набрал, как подъехали. Влад попросил его ждать внизу, в машине, и, стараясь не греметь костылями, вышел в подъезд. Негнущееся колено раздражало Влада и критически замедляло движение. Но ничего не поделаешь, сам дурак.
– Что-то вы, Владислав Игоревич, бледный, – Палыч сочувственно смотрел на эксперта, с которым его отделение работало многие годы, – надо бы после операции отдыхать.
– С вами отдохнешь, – проворчал Влад, старательно хмурясь, – подсовываете задачи… Как ваше-то состояние души?
– Не жалуюсь, – ответил Палыч уклончиво, – хотя и хвастаться нечем.
Влад постарался изложить все с самого начала. В подробностях описал пацанов, дал адрес детдома – надежды, что они вернутся туда, никакой не было, но фотографии их там точно должны быть. Объяснил, что самым невероятным образом сошлись две линии – продажа наркотиков через закрытые сайты в Интернете и дети-курьеры, которые не ведали, что творят. Игорь и Леха были сейчас единственной зацепкой, возможностью раскрутить колесо. В любом случае эту версию стоит проверить. Какой же он дурак, что отпустил этих олухов! Сейчас сидели бы уже с готовыми свидетелями. А теперь попробуй отыскать две иглы в стоге сена. Палыч слушал внимательно, но все ниже опускал глаза.
– Не лез бы ты, Владислав Игоревич, – впервые за много лет общения он перешел на «ты», – в управлении эту тему закрыли.
– Я и не лез, – Влад разозлился и тоже перешел на «ты», – вы меня сами втянули. Забыл? Уговаривали полгода.
– Было дело, – Палыч кивнул, – а теперь забудь, отойди. Работу ты сдал, она оплачена. Какие вопросы?
– Вопросов тьма, – Влад почувствовал стену, которой отгородился собеседник, и по-настоящему испугался, – весь город снабжается наркотой в один клик, а вы…
– Тебе колено уже размозжили, – Палыч посмотрел на него прищурившись, – в следующий раз отстрелят башку. Нам и так слишком дорого обошлось тебя отмазать. Полез он, герой.
– Так у тебя теперь доказательства на руках. – Влад хотел, но не мог остановиться.
– Странный ты человек, – Палыч устало вздохнул, – вот правду про тебя говорят, не от мира сего.
– Впервые такое слышу, – опешил Влад.
– Теперь знаешь, – Палыч смотрел пристально, как на диковинного зверя, словно впервые видел, – суешься, куда не надо. Чужого ребенка в дом взял.
– При чем тут Юля?
– Может, и ни при чем, – Палыч нетерпеливо взглянул на часы, – но начальство в управлении ты впечатлил. Ради сироты велели любой ценой тебя сохранить. Ну и как кадр ценный, конечно. А потому Христом Богом молю, не лезь.
Палыч дал водителю знак, и тот завел двигатель. Влад оставил пакет с конвертами и вещами, попрощался и неуклюже вылез из автомобиля. Поковылял к подъезду.
С этой минуты все его мысли были накрепко прикручены к этому делу. Значит, его могли уничтожить. И только какие-то договоренности, невыгодные управлению, помогли сохранить жизнь.
И теперь он день и ночь сопоставлял информацию, выстраивал связи – так и сяк напрягал голову.
Вот она, наверное, в конце концов и не выдержала.
Глава 6
Катя бежала бегом от самого метро – опаздывала на встречу в детском доме. У ставших почти родными ворот провела ладонью по лицу, пытаясь отогнать растерянное выражение, которое теперь не покидало его. Подняла на мгновение глаза и только сейчас заметила, что вокруг уже вовсю расцветало лето. Согретая солнцем листва на деревьях стала сочной, упругой. Птицы щебетали и весело пели. Словно приглашали к жизни.