готовить на всех, а я был в силах навести некоторое подобие порядка. Если уж лишней прислуги в «Женском доме» не имеется, то обвинить никого в лени не получится.
К тому же я впервые за несколько последних недель чувствовал себя хорошо и почти не устал после небольшого утреннего приключения. Организм, успевший привыкнуть к бешеному темпу и нагрузкам, был не против поработать.
Закатав рукава и отыскав розовый фартук с несколькими прожженными дырками, я накинул его поверх рубашки, чтобы случайно ее не испортить, и принялся наводить чистоту. Опыт в уборках у меня имелся, да я бы и не сказал, что это сложная наука. Когда я жил среди людей, иногда снимал квартиры, а как-то даже небольшой дом. Так что поддерживать порядок поневоле научился.
Первым делом я провел ревизию запасов, рассортировав их по шкафчикам. А то у девочек царило сплошное безобразие. Корицу я обнаружил задвинутой за трехлитровую банку соленых огурцов, остатки кардамона валялись среди круп, соль оказалась в темной емкости с надписью «кахве», а вот порошок для варки кахве, который я нашел исключительно по одуряющему запаху, кто-то додумался насыпать в жестяную банку с пометкой «гречка». Среди кастрюль и плошек, которые можно было бы окрестить условно чистыми, почему-то лежала посуда в старых пятнах. А банку с вареньем зачем-то убрали в холодильную установку под большой шмат говядины. Или это мясо кинули, не посмотрев, что лежит внизу?
В итоге я все разобрал и разложил по отдельным шкафчикам, еще раз перемыл посуду, столешницу, плиту, окно, саму раковину, надеясь, что мне простят бессовестный расход воды. Затем подмел пол и, использовав чуть-чуть магии, почистил занавески и обновил морозильный элемент в установке.
Интересно, сколько девочкам потребуется времени, чтобы снова привести кухню в состояние хаоса? Найдя в углу несколько пергаментных листов, на которых обитательницы «Женского дома» вели списки необходимых покупок, я набросал им записку с пояснениями, что где теперь лежит.
Я был доволен проделанной работой.
Родня бы, конечно, ужаснулась и принялась стенать, мол, я, представитель такой древней и редкой крови, унижаюсь, будто смертная прислуга, но мне было в кои-то веки плевать на чужое мнение. Тем более, во-первых, я отлично размялся и отвлекся, а во-вторых, самому было приятно находиться в чистом помещении.
Подхватив пакеты и еще раз оглядев плоды своих трудов, я вышел из кухни.
– Ты так гремел, что я даже хотела бежать на помощь. Все развалил или что-то осталось? – ехидно спросила мадам.
Подобрав юбки, она сидела за барной стойкой в компании бокала вина и что-то отмечала в пухлой учетной книге.
– Немного оставил на завтра, – парировал я и поднялся к себе.
Я оценил, что Костанцо не стала меня тревожить, и предвкушающе улыбнулся. Как мадам удивится, когда заглянет чем-нибудь перекусить!
Хотелось, конечно, навестить Дафну и проверить, как идет ее восстановление, но, помня слова мадам о важности урока, я только на мгновение задержался перед дверью с номером пятнадцать, прислушался к спокойному дыханию спящей девушки и скрылся в своей комнате, закрывшись изнутри.
Оставив покупки на кровати, я первым делом направился в ванную. Снял пропотевшую рубашку, сокрушенно подумав, что обзавестись еще несколькими предметами гардероба все-таки придется. Иначе я света белого от постоянной стирки не увижу. Хорошо, один сменный комплект у меня был, и я сейчас просто положил одежду на бортик ванной.
Вернувшись к пакетам, я достал несколько пузырьков и коробочек с гигиеническими принадлежностями. Средствами, что имелись в комнате, пользоваться, конечно, можно, но приторный запах меня угнетал. Поэтому я порадовал себя любимыми ароматами – вербена, мята, лимон, ромашка. Все дорогое, но натуральное.
Расставляя баночки на краю раковины, я подмигнул своему отражению.
Зеленоглазый эльф в зеркале с коротко и неровно отстриженными каштановыми волосами уже не казался изморенным голодом узником тюрьмы с особо жестким режимом. А еще пару недель полопаю булочки, и вовсе от пережитых трудностей следа не останется.
Волосы, конечно, было жаль. Их я обкорнал, кажется, на десятый день своего побега. У меня не было ни сил, ни возможностей ухаживать за длинной косой. Она цеплялась за ветви, мешалась при беге, постоянно путалась. Волосы требовалось регулярно промывать и переплетать, чтобы не обзавестись ко всем радостям жизни какими-нибудь паразитами. Впереди меня ждало двухнедельное плавание между материками… И я понял, что проще будет расстаться с косой так же, как и с прошлой жизнью. Резко и окончательно. Под рукой оказался только кинжал.
За прошедшее время безобразно торчащие клочья чуть отросли, и я уже не выглядел жертвой сумасшедшего парикмахера. Просто эльф, страдающий повышенной лохматостью. Хотя, если не кривить душой, с короткой стрижкой оказалось даже удобнее. Минимум внимания и ухода – именно то, что и требовалось в моей ситуации. Волосы в конце концов отрастут – не зубы.
Оценив свою остроносую физиономию, я пришел к выводу, что та была неприлично довольной, хотя поводов для радости находилось не так уж и много. Награды за мою голову никто не отменит, и вряд ли шторм удачно потопит в Атласном океане погоню.
Однако жизнь, от которой в последнее время я получал лишь подножки, сделала стремительный кульбит, и впереди забрезжила надежда на что-то хорошее.
Пусть и в таких странных обстоятельствах.
Глава 4
Проснулся я около шести вечера. Судя по звонким голосам, наполнившим коридор, девочки заканчивали приготовления перед рабочей ночью. Следуя совету Костанцо, я собирался показаться блудницам на глаза и познакомиться. А смысл тянуть и прятаться в комнате? Раз уж я какое-то время поживу в «Женском доме», лучше сразу дать на себя посмотреть, а заодно составить мнение о месте, куда меня занесла судьба.
Спать я лег специально: по предыдущей ночи понял, что какой бы хорошей ни была звукоизоляция, она все равно не спасает от шума и музыки. Так что, скорее всего, в ближайшую пару дней мне предстояло перейти на новый режим сна и бодрствования, подстроившись под ритм жизни борделя.
Поэтому, быстро освежившись и натянув чистую кофту, я с любопытством выглянул из комнаты. Все двери на этаже оказались распахнуты, кроме пятнадцатой и шестнадцатой (у этой комнаты, видимо, тоже не было хозяйки). Дафна еще восстанавливалась, я был рад, что мадам вняла совету и не торопила девушку с возвращением к работе. Блудницы громко переговаривались, обсуждая какую-то известную актрису имперского театра – та на днях должна была выйти в седьмой раз замуж. Одновременно кто-то пересказывал сплетни, которые Лизи узнала от молочника, жаловались на резко выросшие цены косметики и духов и просили одолжить чулки взамен порванных.
Не знаю, как девочки понимали хоть что-то в получившейся какофонии. Если бы мне пришлось участвовать в разговоре, я бы уже через пять минут окосел и забыл собственное имя. Но что мне понравилось – никто не ругался, не говорил пошлостей, хотя я с опаской ожидал обсуждений рабочего процесса.
Приняв вид независимый, почти равнодушный, будто регулярно снимаю комнаты в борделях, я прошел до середины коридора.
– Добрый вечер! – поздоровался я сразу со всеми. Услышав мой голос, девочки с любопытством выглянули из своих комнат. – Фаби, спасибо, вчера ты очень помогла.
Оказалось, блудница занимает четырнадцатый номер.
Девушка улыбнулась мне.
– Вы можете обращаться по любому поводу, господин Квэлле!
Прямо-таки совсем-совсем по любому? А имя мое, видимо, уже Костанцо разболтала. Что ж, так действительно проще. Иначе у меня язык узлом завяжется, если придется каждой из девочек представляться отдельно.
Интересно, а сколько их здесь? Кроме отдыхающей Дафны и уже знакомой Фаби, на третьем этаже жили еще две девушки.
– Можно просто Кериэль, – разрешил я. – Мы с Костанцо договорились, что пока живу здесь – полечу вас. Завтра начнем. Если кому-то нужно срочно, пропустите их вперед.
Фаби отнеслась к моим словам серьезно.
– Да, мадам уже сказала. Мы обсудим, у кого какие вопросы, и составим список. Спасибо!
Спускаясь по лестнице, я с любопытством посмотрел на коридор второго этажа – здесь наконец-то горел свет, и было видно аж десять дверей, а не шесть, как на третьем. Я даже остановился, решив, что у меня начались проблемы со счетом, но после сообразил: две «лишние» комнаты – общие ванные. А сами «номера» здесь меньше и, очевидно, скромнее. То есть я снял комнату для хм… элитных «жриц». Или как это правильно называется?
На первом этаже жизнь кипела вовсю. Остальные девочки накрывали столы, поправляли стулья. Высокая блондинка за барной стойкой протирала стаканы. В свободном углу заканчивали приготовления музыканты: флейта, гитара, скрипка и установка из трех небольших барабанов – негусто. А ночью казалось, что здесь собрался целый оркестр.
Мне почему-то стало жаль, что не было клавишных. Я бы и сам не отказался сесть за клавесин, вспомнить несколько мелодий. Не в разгар веселья, само собой.
Костанцо отвлеклась от учетной книги и наигранно всплеснула руками.
– Кериэль, лучше бы ты действительно развалил кухню!
Девочки от дел отвлекаться не стали, но их взгляды скрестились на мне. Кто-то тихо хихикнул.
– Почему это? – Я почти обиделся.
– А что мне делать с рухнувшей картиной мира? Все легенды о высокомерных эльфах, которые мы знаем с детства, ложь?
Я еще раз убедился, что мадам умела быть совершенно разной. И строгой, и равнодушной, и жесткой или вот такой уютной.
– Не ложь, – поспешил подлатать картину мира Костанцо, – бо́льшая часть рассказов о моих сородичах, увы, абсолютная правда. Просто везде есть свои белые вороны. Тем более мне было несложно, даже наоборот. Теперь ведь стало удобнее?
– Конечно, Кериэль, мы очень благодарны тебе.
Я устроился за стойкой, с любопытством осматривая ярко освещенный зал и пересчитывая суетящихся девушек. Различать их было легко – они старались не повторяться ни в прическах, ни в нарядах. И если здесь присутствовали все оставшиеся обитательницы «Женского дома», то вместе с теми, кто еще прихорашивался на третьем этаже, получалось двенадцать девушек. Интересно, это много или мало? А если посчитать с Костанцо, Лизи, охранником и мной – шестнадцать жителей «Женского дома». Теперь понятно, почему у плиты на кухне аж шесть нагревательных кругов.