в тот же синий тент, тела погибших.
— Сдается мне, что кинуло нас наше верховное руководство, — неожиданно сказал Шайба.
— С чего ты сделал такой вывод? — вопросом на вопрос отозвался Лунин.
— Ну, вот ходим мы тут, туда — сюда, какие-то непонятные задачи, то берем аэродром, то сдаем его, никакой последовательности в действиях, — посетовал Широков.
— Мы врага запутываем, — попытался отшутиться майор.
— На счет врага — я ничего против не имею — доля его такая, быть запутанным. Но как быть с моим сознанием? У меня в голову уже наши действия никак не влезают.
— А что тут непонятного? Не получилось с аэродромом, будем вытаскивать спутник по прежде намеченному плану — по дорогам.
— Нас ждут, наверное, уже на всех дорогах…
— Твои опасения не беспочвенны. Но и мы же не лыком шиты — будем прорываться. Еще бы наши грузовики в порядке были. Лишь бы местные их не растащили…
Движение по мало петляющей лесной дороге не представляло никакой сложности, и поэтому небольшая колонна продвигалась довольно быстро. Уже час спустя машины вышли на поляну, где происходила замена автотранспорта. В свете фар, направленных в кусты, куда местные отгоняли КрАЗы, появился небольшой грузовичок, а возле него — несколько человек, загружающих в свой кузов большие «кразовские» колеса.
— Эй, пацаны, так дело не пойдет! Быстро вернули всё на место! — крикнул Шайба, спрыгивая с остановившейся машины.
Люди замерли, опасливо глядя на старшину, который своими размерами в несколько раз превосходил каждого из них по отдельности, а может даже и всех вместе взятых.
— Колесики-то на место поставили! — выдал рекомендации старшина.
Спешившиеся остальные разведчики взяли местных в полукольцо, и казалось — что вопрос решен, как тут из темноты вынырнуло еще с полдюжины человек — они все были вооружены автоматами. Шансы на исход силового решения вопроса уравнялись. Повисла напряженная пауза.
— Это наши машины, — сказал по-английски Стас.
— Вы их обменяли на вон тот грузовик и микроавтобус, — ответил один из местных.
По смыслу слов его поняли многие, тем не менее, Стас перевел:
— Говорит, что это обмен на грузовик и автобус.
— Ничего подобного, — громко вмешался в разговор Власов, сидящий в кабине японского грузовика. — Рамус за грузовик и микроавтобус получил деньги. А эти машины мы оставили здесь на время. А сейчас приехали их забирать! Кто из вас знаком с Рамусом?
Ему никто не ответил. Напряжение нарастало.
— Вот влипли, — тихо сказал старшина. — Ща все здесь ляжем…
— Не каркай, — ответил ему Степан.
Власов увидел, как спецы стали медленно перемещаться, занимая позиции, которые могут быть более безопасными в назревающей перестрелке, в которой ясно было, что бить будут в упор. В таком замесе потери будут с обеих сторон, и поэтому предпочтительнее было бы решить вопрос мирным путем.
— Пара человек со стволами у них наверняка в темноте прячется, — сказал Лунин так, чтобы его расслышали все.
— Как пить дать, — подтвердил Степан, не сводя глаз с вооруженных людей.
— Кто знает Рамуса? — снова спросил Власов.
— Я знаю, — вдруг ответил один из оппонентов.
— Свяжись с ним, он тебе все расскажет, — посоветовал ему резидент.
— Здесь нет связи, — ответил собеседник.
— По моей команде все падают и закрывают глаза, я кидаю «Зарю», — сказал Лунин своим подчиненным. — Потом работаем на поражение, толстый, гасишь по кустам.
— Понял, — отозвался Шайба.
Он надеялся, что местные боевики его не понимают, и думают, что он просто консультируется с соратниками. По крайней мере, характер их действий после его слов не изменился.
— Или продайте, — сказал Власов, разыгрывая комедию. — Я дам вам десять тысяч долларов, — последние три слова он произнес чуть не в крик, чтобы его расслышали все местные.
Лунин обернулся к водителю, чтобы скрыть от гостей свои приготовления, выдернул чеку, и, отбросив свето-шумовую гранату чуть в сторону от себя, произнес.
— Фары гаси! Упали все!
Разведчики мгновенно повалились на землю. На грузовиках потухли фары. Это было необъяснимо и непредсказуемо, а потому никто из местных правильно не отреагировал — они во все глаза пытались рассмотреть в темноте хоть что-то — и это сыграло с ними злую шутку. Только один из них вскинул автомат, целясь в Лунина, но того уже не было в поле зрения.
Взрыв «Зари», сопровождающийся ярчайшей вспышкой, надежно ослепил всех, кто не закрыл глаза.
— Огонь! — Дима не удержался, чтобы не подать команду. — Включай фары!
Несколько драгоценных секунд никакого сопротивления не было. За это время разведчики, ведя огонь в упор, успели положить пятерых у машины и еще троих в прилегающих кустах, и только один из боевиков, ослепленный взрывом, успел пустить из автомата длинную очередь веером в сторону своего противника. Но стрелять долго ему не пришлось — его изрешетили со всех сторон.
— Харэ стрелять! — крикнул Лунин.
В наступившей тишине кто-то выл от страха и боли, но сопротивление уже никто не оказывал.
— Получилось, — сказал Широков, продолжая держать пулемет на уровне глаз — в готовности снова открыть огонь.
Добив раненых, Стас, только что убивший несколько человек, умиротворенно произнес:
— Всё, можно вставать. В кустах было трое, теперь их нет.
Разведчики, в свете включенных фар, осмотрели место побоища, согнали живых в кучу.
— Наши все живы? — спросил Лунин своих подчиненных.
— Пока да, — отозвался Степан.
— Шайба, — крикнул Дима. — Осмотри КрАЗы! Что там еще они успели с них снять?
— Есть, — старшина двинулся к машинам.
— Стас, объясни этим доходягам, что если они не вернут колеса на место в течение десяти минут, то будут расстреляны, как их кореша! — распорядился майор.
Стас подхватил первого попавшегося за шкирку, приподнял, и разъяснил ситуацию. Тот быстро передал мысль своим соплеменникам, и они рысцой тут же бросились таскать колеса из грузовика к белым ООНовским КрАЗам. Главным фактором, мотивирующим на высокопроизводительный труд, был внезапный, а главное, весьма коварный расстрел соплеменников, которые практически не смогли оказать никакого сопротивления.
Лунин подошел к автокрану. Именно эта машина сейчас представляла наибольший интерес, так как при самом худшем раскладе, при утрате остальных грузовиков, спутник можно было погрузить на «шашигу». Главным словом было «погрузить». Успех в выполнении операции по эвакуации сейчас определялся только работоспособностью грузоподъемного крана.
— Здесь снято три колеса и, похоже, слито всё топливо — бак пустой. Ну, разумеется, нет аккумуляторов.
— Вот же мерзавцы!
Лунин схватил попавшегося под руку местного аборигена и спросил, тыкая лицом в пустое пространство, где должен был стоять аккумулятор:
— Где???
Тот стал что-то лепетать, и Дима понял, что речь идет о деревне, куда свезли всё, что удалось отжать с этих машин.
— В деревне неподалеку, — перевел он для Шайбы.
— Так это, может, возьмем одного, да сгоняем? — старшина горел желанием действий.
— Стас, — Лунин обернулся, ища глазами своего офицера.
— Я, товарищ майор! — отозвался Лёвин из темноты.
— Садись в трофейный грузовик, бери вот этого доходягу, и гони туда, куда он покажет. У нас другого выхода нет. Нужно отнимать силой то, что они тут успели стянуть.
— Есть, — кивнул Лёвин. — Сколько человек брать?
— Возьми троих. Черного, Шайбу и Мамая. Только мухой лети. Скажи им там, в деревне, что если они нам не вернут украденное, то мы расстреляем остающихся у нас заложников.
— Есть, — Стас схватил за руку местного мужичка, и повел его к грузовику, на ходу собирая своих людей.
Лунин пошел за ним, дать указания по порядку связи, и в темноте запнулся за сидящего на земле Вовку Мамая.
— Ты чего тут расселся? — спросил майор. — Садись в грузовик, поедешь со Стасом в деревню. Нужно найти аккумулятор.
Мамай неприятно-низким голосом, вяло выговаривая слова, произнес:
— Товарищ майор, я, кажется, убит.
Лунин, шагнувший было дальше, обернулся:
— Что?
Дима присел рядом и, достав из разгрузки фонарик, осветил разведчика. Его напугало мертвенно-бледное лицо подчиненного. Тот виновато улыбнулся, и показал ладонь — она была вся в крови:
— Кажется, прямо в сердце…
Мгновение Лунин смотрел на окровавленную руку, которую Мамай тут же снова прижал к груди, потом пришел в себя:
— Шайба! Аптечку! Мамай тяжело ранен!
Тут же подскочили несколько человек, Лунин уложил раненого на траву и расстегнул одежду и разгрузку. Сомнения улетучились — на груди из крошечной дырочки, расположенной прямо в проекции сердца, мягко пульсировала кровь…
— Это когда он очередь пустил, — хрипло сказал Вова, после чего с тоской посмотрел на своего командира: — Товарищ майор, я сам виноват… я не успел упасть, как все…
— Пакет, — Шайба передал Лунину раскрытый перевязочный пакет, и майор наложил подушку на рану.
Ему помогли повернуть раненого на бок, и Дима увидел выходное отверстие автоматной пули, вырвавшее возле позвоночника кусок тела. Торчало выломанное ребро. Там кровь лилась куда сильнее. Помедлив секунду, Лунин приложил вторую подушку пакета на выходную рану и начал приматывать бинт.
— Как же так… — сам себе прошептал майор, — как же так…
Вовка уходил. С каждым вздохом его дыхание становилось всё более поверхностным, он время от времени что-то пытался сказать, но язык западал, и поэтому слова выходили с тем тоном, какой бывает только у людей, находящихся в шоковом состоянии.
— Я виноват… Товарищ майор… я умру… я знаю…
— Перестань говорить ерунду, — Дима старался придать своим словам уверенность, но очевидность тяжести ранения не придавало ему этой уверенности… — Все будет хорошо, все у нас будет хорошо…
— Мне больно, товарищ майор. Спина отнялась. У меня пробито сердце…
— Вовка, терпи, — Лунин искал слова, чтобы ободрить убитого разведчика. — Ты брось, ты живой, сердце не задето, мы тебя вынесем, не бросим! В спецназе своих не бросают. Возвращаются все…