Сталину особенно нравилось употреблять ругательства в присутствии женщин. В размолвках с Надеждой он использовал самые грязные русские выражения, так называемый мат. Он ругался на Крупскую, жену Ленина, чем страшно огорчил ее. Он грубо говорил о сексуальной жизни своей дочери Светланы в присутствии как ее, так и своих коллег-мужчин («Ну, друзья, бьюсь об заклад, вы не знаете, кто ее сейчас е…»). Даже его мать, которая в ранние годы взрастила его нарциссизм, время от времени была предметом его оскорблений: «Ты тоже здесь, старая шлюха?» – сказал он ей, приехав в Тифлис в 1927 году. Конечно же, именно так ее называл его отец.
Отношение Сталина к женщинам ясно выражено в рассказе его дочери: «Когда Василий рассказал ему, что развелся с первой женой из-за того, что «с ней не о чем говорить», отец расхохотался: «Ишь ты, идейную захотел! Ха! Знали мы таких идейных… селедок, – кожа да кости!» Это было при мне; но вслед за этим отец и сын пустились в непристойную дискуссию, и я ушла».
…Хотя Ярославский сказал, что «Сталин любит детей и молодежь», единственным ребенком, по отношению к которому это было верно, была дочь советского диктатора Светлана: «Называл он меня (лет до шестнадцати, наверное) Сетанка – это я так себя называла, когда была маленькая. И еще он называл меня Хозяйка, потому что ему очень хотелось, чтобы я, как и мама, была в роли хозяйки активным началом в доме. И он еще любил говорить, если я чего-нибудь просила: «Ну, что ты просишь! Прикажи только, и мы тотчас же все исполним». Отсюда – игра в «приказы», которая долго тянулась у нас в доме».
Приходится удивляться, откуда у Сталина возникла идея о такой странной игре. Можно также поинтересоваться, сказала ли Светлана Аллилуева нам (и себе) всю правду о своих отношениях с отцом в детстве. Она отрицает, что впоследствии, уже став взрослой, часто вступала с ним в жестокую борьбу.
К своим сыновьям Сталин по большей части относился с ненавистью. Он дал своему сыну Василию довольно необычное воспитание. Тот имел обыкновение отлынивать в школе, но учителя не решались ставить ему плохие отметки. Однажды Сталин пришел в школу и попросил, чтобы с его сыном обращались строже. Дома он сбил мальчика с ног и пинал его сапогами – своими сапогами. Это происходило на глазах дочери.
Другой сын Сталина, Яков (от первой жены Екатерины), тоже сносил оскорбления, когда стал жить с отцом в Кремле. Сталин обычно называл Якова «мой дурак». Бармин говорит: «Сталин бил его, как когда-то сам был бит отцом, сапожником, который часто бывал пьян». Троцкий дает подробности того, как Сталин оскорблял Якова, и приходит к тому же выводу относительно корней подобного поведения: «Мальчик Яша подвергался частым и суровым наказаниям со стороны отца. Как большинство мальчиков тех бурных времен, Яша курил. Отец, сам не выпускавший трубки изо рта, преследовал этот грех с неистовством захолустного семейного деспота, может быть, воспроизводя педагогические приемы Виссариона Джугашвили. Яша вынужден был иногда ночевать на площадке лестницы, так как отец не впускал его в дом. С горящими глазами, с серым отливом на щеках, с сильным запахом табака на губах Яша нередко искал убежища в нашей кремлевской квартире. «Мой папа сумасшедший», – говорил он с резким грузинским акцентом. Мне думается сейчас, что эти сцены воспроизводили, с неизбежными отличиями места и времени, те эпизоды, которые разыгрывались тридцатью пятью годами раньше в Гори, в домике сапожника Виссариона». Сталин так довел своими придирками Яшу, что тот пытался покончить с собой, но только ранил себя, в чем отец нашел повод для насмешек.
Из своих восьми внуков Сталин знал и видел только троих. После смерти жены рядом с ним воцарился Берия, который безукоризненно выполнял все поручения вождя, подстрекал против неугодных людей и почти изолировал Сталина от мира. Действовал его же методами. «Этот знал слабые струны отца – уязвленное самолюбие, опустошенность, душевное одиночество – и лил масло в огонь, раздувал его, сколько мог, и тут же льстил с чисто восточным бесстыдством, – пишет Светлана Аллилуева. – Он [Сталин] всюду видел врагов. Это было уже патологией, это была мания преследования… Отец с возрастом стал томиться одиночеством. Он был уже так изолирован от всех, так вознесен – не с кем было молвить слово». [Конец цитаты].
Мы уже не раз говорили, что деспотия – это не только зло само по себе, но и чрезвычайно опасное явление для страны, в которой она существует. За деспотию Сталина русские расплатились страшными жертвами в начале и в ходе войны с Гитлером.
«Враг коварен и напал на нас внезапно, без объявления войны» – так писали советские газеты в июне 1941 года. Но что же вы хотели – чтобы фашисты, отвергающие все моральные нормы, идущие уничтожить вас, вели себя по – рыцарски?.. Еще большая глупость, граничащая с полным идиотизмом, говорить о внезапности войны, ведь любому человеку, даже бесконечно далекому от военного дела, понятно, что колоссальная армия фашистской Германии не могла незаметно подойти к советским рубежам.
Нет, страшные потери русских объяснялись не коварством врага и не внезапностью нападения, а покорностью перед кремлевским тираном, уверовавшим в свою абсолютную правоту. Он снисходительно поучал своё ближайшее окружение, что войны не будет в ближайшее время, и они подобострастно поддакивали ему, показывая полную преданность тирану и восхищение перед его выдающимся умом.
Как ни странно, но жестокость немецких фашистов, их безумное стремление истребить русский народ послужили на пользу Сталину. Сколько было до войны в России недовольных, обиженных, стонущих под его деспотией – они могли бы выступить против Сталина, на это были все основания, но им пришлось выбирать между гибелью от рук фашистов и подчинением Сталину. Борьба за жизнь, за независимость Родины оказалась связанной с кремлевским деспотом – ещё один горький парадокс истории! Сталин это понял: в своей речи 3 июля 1941 года он провозгласил Отечественную войну, а себя назначил её главнокомандующим.
«Братья и сестры!» – обратился Сталин к народу. Братья и сестры! – но раньше он не вспоминал о своем родстве с народом, истребляя его так, как никто до него. Братья и сестры! – но когда война окончится, Сталин уже не вспомнит о братьях и сестрах, и снова примется их мучить. Давно известно, что тираны вспоминают о людях, «братьях и сестрах», когда тирания не может удержаться на одном лишь насилии…
Поскольку Сталин возглавлял страну в этот тяжелейший, критический для нее период, его считают главным творцом победы, но так ли это? И какой ценой она досталась народу?
Ранкур-Лаферьер продолжает, говоря о жестокости Сталина в отношении своих же солдат:
«Поначалу жестокость была словесная. 22 июня он выплеснул свою ярость на «всю Красную Армию». В грубых выражениях он обвинил своих солдат в том, что они «предатели» и «трусы». Позже жестокость выразилась гораздо более серьезным образом. Например, он издавал приказы, которые было невозможно выполнить, или же их выполнение влекло за собой большие человеческие жертвы, чем это было необходимо. Он несколько раз запрещал отступление частей, которым грозило окружение немцами, даже когда отступление было единственным способом сохранить жизни и технику. Солдатам приказывалось кончать жизнь самоубийством, но не сдаваться.
Отношение Сталина к солдатам, которых немцы брали в плен, было совершенно иррациональным. Он не только отказался подписать Гаагскую и Женевскую конвенции, которые обеспечивали помощь Международного Красного Креста пленным, но и воспринимал возвращающихся пленных как предателей. Многие после войны были отправлены в лагеря. Тысячи были сразу расстреляны по возвращении в Советский Союз. Компетентные источники, такие, как Медведев, Солженицын, Антонов-Овсеенко, Толстой и др., приводят массу свидетельств подобных злодеяний. Сам Сталин недвусмысленно высказал свою точку зрения в интервью иностранному корреспонденту: «…в лагерях Гитлера нет русских пленных, а есть только русские изменники, и мы покончим с ними, когда завершится война».
Солдаты Сталина со временем выиграли для него эту войну (что не умаляет их собственных заслуг). Они шли в бой со словами «За Родину, за Сталина!» на устах. Особенно отчаянно они сражались за Сталинград. В этой битве, которая послужила поворотным пунктом в войне и тем самым еще больше способствовала расцвету нарциссизма диктатора, погибло 700 000 человек. На глазах Сталина стояли слезы, когда он принимал из рук Черчилля меч в честь советской победы под Сталинградом.
После этого сражения Сталин сделал себя Маршалом Советского Союза. По мере того, как его войска агрессивно продвигались на запад, ему все больше и больше нравилось отождествлять себя с ними… Со временем Сталину присвоили звание Героя Советского Союза и генералиссимуса. Теперь он окончательно отошел от ошеломляющих первых ударов Гитлера. Он вновь стал прежним беспокойным мегаломаньяком. И он оставался таким до конца». [Конец цитаты].
После войны тирания Сталина только увеличилась. Союзнические отношения с Западом ушли в прошлое; в развязывании «холодной войны» обвиняют обычно Черчилля, вспоминая его известную речь в Фултоне, но можно ли было доверять такому человеку, как Сталин? Разве не доказал он, что способен на любые злодеяния во имя безграничной власти? Сталинская система после войны охватывала пол-Европы, и везде было то же самое, что в СССР: полное подавление личной свободы, произвол органов госбезопасности, тюрьмы и расстрелы.
Мысль о том, что подобное может случиться и с другими европейскими странами, вызывала содрогание у их жителей: они были рады отгородиться «железной стеной» от сталинской диктатуры.
Но, конечно, Сталин называл Запад агрессором, а себя – миротворцем. В эти годы в СССР была развернута неистовая пропаганда против «происков Запада», все западное объявлено враждебным для жителей России, – и в этом Сталин тоже повторял опыт русской истории.