– И все эти годы вы провели за решеткой?
– Да, мэм. Мое прошение об условно-досрочном освобождении дважды отклонили.
– Но почему? Согласно записям, вы были образцовой заключенной.
– Не знаю, мэм. Просто отказали и все.
Барри сделала паузу, давая возможность зрителям самим сделать вывод, который, впрочем, и так был очевиден: сенатор заранее позаботился, чтобы Бекки Стерджис никогда не вышла на свободу.
– Несколько лет назад вашей соседкой по камере была женщина по имени Шарлин Уолтерс. Вы рассказали ей о том, что с вами произошло.
Бекки Стерджис кивнула.
– Да. Сразу после того, как Дэвид стал президентом. Вначале Шарлин мне не поверила – решила, что я все выдумала. Но когда в Белом доме, прямо в детской, умер еще один ребенок, ей пришло в голову, что, возможно, я говорила правду. А после ваших репортажей о СВДС она окончательно в этом уверилась. Шарлин стала подозревать, что маленький Роберт Раштон Меррит тоже был убит, только его убийство выдали за СВДС.
– Мисс Стерджис, сейчас я задам вам, возможно, самый трудный вопрос. Думаю, всем, кто сейчас слушает вас, не терпится узнать, почему вы молчали все эти годы. Вы попали в тюрьму по ложному обвинению, но ни разу не попытались обжаловать приговор. Почему?
Бекки пожала плечами, видимо, давно смирившись с неизбежным.
– А смысл? Никто ведь даже не заметил, что я пропала. Никто меня не искал, не спрашивал обо мне. Я ведь и прожила-то там всего ничего – небось все решили, что я просто уехала. Семьи у меня нет. Кому мне было рассказывать?
– Разве у вас не было адвоката?
– Конечно, был, мэм. Его прислали прямо туда, в офис шерифа – да что толку, коли он только и делал, что уговаривал меня сознаться? Сказал, что если не сознаюсь, то на меня повесят убийство первой степени, а это уже смертный приговор. А так, мол, отделаюсь всего лишь убийством по неосторожности.
И потом, я ведь долго болела. Из-за мигреней я, бывало, по несколько дней валялась в тюремном лазарете. Порой у меня случались провалы в памяти, когда я сама не помнила, где была и что делала. Прошло несколько лет прежде, чем я почувствовала, что с моей головой все в порядке.
После этого я принялась писать адвокату, письмо за письмом, пару раз он ответил, а после перестал. Я звонила – мне отвечали, что его нет, а сам он не перезвонил ни разу. Как-то раз приехал другой адвокат – не помню его фамилии, она у меня где-то записана, – сказал, что мой адвокат умер и что, мол, я должна оставить их в покое. А если я снова попытаюсь с ними связаться, добавил он, то сенатор Амбрюстер с них шкуру спустит. К тому времени Дэвид уже прошел в Конгресс. Мне стало ясно, что это дело дохлое. Один – сенатор, другой – конгрессмен… а я кто? Кто бы мне поверил?
– Хороший вопрос, мисс Стерджис. Действительно, почему мы должны вам верить? Есть ли у вас доказательства, что Дэвид Меррит убил вашего ребенка, после чего избил вас и бросил, решив, что вы мертвы?
– Нет. Зато я могу доказать, что Дэвид Меррит – отец моего ребенка, – с гордостью заявила Бекки. – Как раз в тот самый день, когда его убили, я срезала у него прядь волос, а потом подстригла ему ногти. Все эти годы я хранила их в маленькой коробочке из папье-маше. Теперь все это у мистера Йенси. Он сказал, что прикажет провести тесты, которые докажут, был ли Дэвид отцом моего ребенка. Мне нелегко было согласиться на это, ведь это – единственное, что осталось от моего крошки. Но мистер Йенси поклялся вернуть их сразу же, как получит результаты тестов. Много лет люди считали меня лгуньей – пусть мой малыш докажет, что я говорила правду.
Барри мысленно возликовала – более выигрышной концовки для интервью невозможно было даже желать.
– Спасибо, мисс Стерджис.
Она повернулась лицом к камере.
– По словам министра юстиции, предварительный анализ ДНК волос и ногтей показал, что именно Дэвид Меррит был отцом ребенка Бекки Стерджис. Предстоит еще очень многое сделать, чтобы добиться расследования обстоятельств ее ареста и сделанного ею признания. Власти, однако, пообещали, что ввиду открывшихся обстоятельств дело будет пересмотрено. Пока неизвестно, предъявят ли Дэвиду Мерриту обвинение в убийстве, однако обвинение в препятствовании правосудию ему уже предъявлено. Впрочем, сенатору Амбрюстеру тоже.
Сенатор Амбрюстер содержится под домашним арестом. Этим утром он официально подал в отставку. После того как Конгресс объявил Дэвиду Мерриту импичмент, потребовав его отставки, новым президентом стал Пич. Он уже приведен к присяге.
Бывший президент так же находится под арестом – он помещен в Блэр Хаус, где ему и предстоит ждать, пока у министра Йенси не появится возможность провести полномасштабное расследование. Вернее, сразу два – одно в Миссисипи, по поводу смерти ребенка Бекки Стерджис, второе, связанное с неожиданной смертью маленького Роберта Раштона Меррита.
Конечно, сейчас еще рано говорить о том, чем закончится расследование этого невероятного дела. История Соединенных Штатов знает немало примеров, когда кто-то из президентов оказывался в эпицентре скандала, однако ни один из них не может по масштабам сравниться с нынешним.
Независимо от того, будет ли доказано, что именно он совершил данные преступления, Дэвид Меррит сбежал с места преступления в штате Миссисипи, дабы избежать допроса и возможного обвинения. Это само по себе уже является федеральным преступлением и поводом к отставке с поста президента Соединенных Штатов Америки.
С вами была Барри Тревис. Доброй ночи.
– Привет. Заходи. – Барри посторонилась, пропуская Грея в номер. На время разбирательства ее поселили в отеле.
– Спасибо. Это такая честь – оказаться под одной крышей со знаменитостью вроде тебя. Все только о тебе и говорят.
– Серьезно? Видимо, прислуга в этом отеле нечасто слушает новости. Или они плевать хотели на знаменитостей. Что-то они не торопятся принести мой сэндвич. – Барри бросила взгляд на часы. – Подумать только, сорок минут уже прошло, а его все нет! Умираю с голоду!
– Похоже, у тебя еще и с электричеством проблемы?
– Нет, нет, просто так уютнее.
Номер был погружен в полумрак, слегка разреженный тусклым светом единственной лампы. Жалюзи на окнах были подняты, давая возможность насладиться великолепием ночного Вашингтона.
Барри, как раз перед его появлением принимавшая душ, была с головы до ног укутана в белоснежный махровый халат. Еще мокрые волосы были скромно заправлены за уши.
– Видел твое интервью, – будничным тоном сообщил Грей.
Барри вскинула на него глаза и, затаив дыхание, ждала продолжения.
– Хорошая работа, – одобрительно улыбнувшись, бросил он.
Барри расцвела, однако с притворной скромностью потупила глаза.
– Да я, собственно, тут ни при чем. Факты сами говорят за себя.
– А кто докопался до всего, если не ты?
– Согласна, но заварили эту кашу Меррит с сенатором. Сказать по правде, меня саму подташнивало, когда я слушала рассказа Бекки Стерджис.
– Кстати, а где она? – спохватился Грей.
– Билл Йенси поселил ее в отеле, приставив к ней двух маршалов. К сожалению, завтра ей предстоит вернуться в тюрьму – она останется там вплоть до пересмотра ее дела. Слушания состоятся в Миссисипи.
– Держу пари, после твоего интервью общественное мнение целиком и полностью будет на ее стороне. Ее выпустят, вот увидишь.
– В любом случае, ее дело будет рассматривать суд присяжных. И я не очень удивлюсь, если ее признают невиновной. А если даже и нет, то ей наверняка зачтут то время, которое она уже провела за решеткой.
Грей ненадолго задумался.
– Расскажешь, как Си-эн-эн удалось тебя заполучить?
– Просто они предложили больше остальных, – хихикнула Барри. – Как я могла устоять? – Она с невинным видом пожала плечами.
– Вот твой сэндвич, – бросил Грей. Открыв дверь, он расписался на счете, после чего поставил поднос на стоявший возле дивана кофейный столик.
– Кстати, звонила Аманда Аллан, – спохватилась Барри. – В состоянии Джорджа появились некоторые признаки улучшения. Доктора настроены оптимистически, а Аманда не скрывает своей радости. Она любит его, любит так сильно, что готова простить что угодно, лишь бы только он остался жив.
– Чего-то в этом роде я и ожидал, – кивнул он. – А как Дэйли?
– Я оплачиваю его номер в отеле. Не хочу, чтобы он снова вернулся в этот жуткий, убогий дом. Ему ведь и без того недолго осталось, так пусть хоть последние дни поживет по-человечески. Да и потом… держу пари, никому из нас не захочется туда возвращаться. Как вспомню эти последние ужасные дни…. просто мороз по коже.
– Ну, и где же он будет жить?
Барри аппетитно захрустела корочкой.
– Подумываю купить дом. Где-нибудь в пригороде. И пусть у Дэйли там будет своя комната – вроде тех, что держат на случай неожиданного визита тещи. Страховки, которую мне выплатили за дом, хватит с лихвой, а учитывая нынешние более чем щедрые гонорары, я могу выбрать любой дом, какой мне понравится. Может, даже заведу собаку, чтобы ему не было скучно, пока я на работе. Мне кажется, я уже готова полюбить кого-то еще, хотя, конечно, Кронкайта мне никто не заменит.
– А с Дэйли вы это уже обсуждали?
– Сначала он рявкнул, что, мол, не нуждается в благотворительности, но, думаю, постепенно он свыкнется с этой мыслью, – с довольной улыбкой заявила она. Потом пару раз куснула сэндвич, скривилась и отодвинула тарелку в сторону.
– Ты ж говорила, что умираешь с голоду, – хмыкнул Грей.
– Получается, нет.
– Что-то не так?
– Нет, все в порядке, – нетерпеливо бросила она. Потом вдруг замялась: – Сама не знаю. Возможно.
– Не понимаю. Ты добилась всего, о чем мечтала, – доказала, что ты лучше всех. Нет ни одного журналиста, который бы не продал душу дьяволу, лишь бы оказаться на твоем месте, и нет ни одного канала, который бы ни мечтал тебя заполучить. Тебе предлагают контракты один выгоднее другого. Ты можешь ставить любые условия. Знаменитости пихаются локтями, лишь бы дать тебе интервью. Я-то думал, что ты тут купаешься в шампанском, – а ты вместо этого сидишь с кислой физиономией.