Он попытался пошевелить ногами, но кокон был слишком тяжелым, напоминая цементные башмаки, и вязким, а снаружи затвердел, словно клей на воздухе.
Бёрк начал качать головой, чтобы хоть немного отлепиться от кокона, но ничего не вышло. Тогда он попробовал пошевелить руками.
В районе правой руки кокон был тверд, как камень, а слева он еще, видимо, не успел застыть. Пальцы чувствовали вязкую субстанцию. Бёрк начал дергаться и извиваться, пока не смог пробить внешнюю тонкую корку возле левой руки.
Он подумал, что если начнет дергаться сильнее, то сможет высвободить руку целиком, а затем, сантиметр за сантиметром, разломать остатки кокона.
Вдруг Бёрк услышал шлепок и поднял голову. В бликах огня он заметил движение, частично скрытое аркой, а затем увидел голову и часть тела гигантского Ксеноморфа, не менее пяти метров ростом. У него – нее – было огромное брюхо, больше чем дом, шире чем автобус, и она только что отложила громадное белое яйцо прямо в кучу дерьмоподобной слизи.
Живот твари подрагивал, напоминая гигантского червя, а затем она слегка наклонилась вперед.
Бёрк узнал эту… часть тела. В голове тут же всплыло название из давно забытого курса биологии. Это был яйцеклад, такой же как у хищных ос или королевы термитов.
В поле зрения попал Ксеноморф поменьше, он поднял яйцо вместе со всей слизью и уставился на Бёрка.
– Нет, остановитесь! – завопил Бёрк и попытался высвободить руку.
Огромная Королева зарычала и уставилась на него. Второй Ксеноморф отложил яйцо, и Бёрк вздохнул спокойно.
Но Ксеноморф-трутень побежал, схватил другое яйцо, которое уже было здесь раньше, и положил его у ног Бёрка.
Бёрк был безумно напуган. В голову ничего не приходило.
Он начал дергаться, чтобы разломать кокон. Попытался высвободить руку, но Ксеноморф зашипел, взмахнул костяным хвостом и вплотную приблизил зубы к его лицу.
– Полегче, – сказал Бёрк. – Я понял. Мне нельзя шевелиться.
И все же он не мог так просто сдаться.
Ксеноморф отступил, наблюдая за ним. Позади твари висел очередной труп, посмотрев на который, Бёрк вспомнил рождественский вертеп, который как-то раз устраивала его мать. Это была сценка, где Мария и Иосиф смотрели на младенца Христа в колыбели, за ними наблюдали три царя, а над их головами летали ангелы.
Разум Бёрка помутился.
На этот раз роль Иосифа исполнял сам Бёрк, а младенца Иисуса – яйцо с одним из этих существ – лицехватом – внутри. Парящими ангелами были отвратительные трупы, а как только из яйца вылупится существо, отдаленно напоминающее краба, оно взберется ему на лицо, вставит трубку в горло и отложит в него некий эмбрион.
– Послушай! – взмолился Бёрк. Трутень тупо уставился на него, но Королева в другой комнате наклонила голову, словно изучая взгляд человека. Ее морда была жесткой, рельефной, словно вылепленной из гипса, а за этими глазами Бёрк видел расчетливый бесчувственный взгляд собственной матери.
– Что тебе нужно?! – крикнул он ей. В комнате было жарко, кругом уже все полыхало. Бёрк знал, что вскоре от этого места останется только грибовидное облако. – Я работаю в корпорации «Вейланд-Ютани». Я могу дать тебе все, что угодно. Что ты хочешь? Новую планету? – он понял, что тут необходим творческий подход. – Хочешь жрать коров? Или людей? Я могу дать тебе все это.
Королева уставилась на него, будто пытаясь понять, что он сказал, затем отвернулась и отложила еще одно яйцо.
Бёрк весь вспотел, огромные капли пота стекали по лицу. Его вдруг стало мутить, и он закашлялся от рвоты.
Яйцо перед ним начало подрагивать и трястись, на его поверхности появилась трещина. Сердце Бёрка бешено колотилось, а во рту пересохло сильнее, чем в токсичных песках пустыни Гоби. Он снова попытался освободиться, безумно раскачиваясь, и Ксеноморф-трутень предупреждающе зашипел.
Бёрк покачнулся и закричал. Он кричал до тех пор, пока не смог сдвинуться с места. И внезапно, в последнюю минуту, почувствовал, что вновь засыпает. Череп казался мягким в области затылка. «Сотрясение мозга», – подумал Бёрк, пытаясь остаться в сознании. Словно запертый в янтаре, он снова взглянул на яйцо. Всё кончено – лицехват приближается к нему, но, одновременно, словно по-прежнему пребывает в яйце. Бёрк понял, что видит сон. И тем не менее, трутень-Ксеноморф продолжал следить за ним.
– Пошел ты! – заорал Бёрк, когда лицехват выполз из скорлупы, словно в ночном кошмаре.
Трутень подбадривающе зашипел лицехвату и начал с удовлетворением наблюдать за ним, будто акушерка, созерцающая удивительное чудо рождения.
– Пошли вы все! – завопил Бёрк. – Это не младенец Иисус, а я не…
Неудачник.
Он разозлился и попытался вырваться еще раз. «Подумай, прежде чем кричать».
«Еще есть шанс все исправить», – подумал Бёрк. Он ведь надеялся вывезти с планеты парочку лицехватов внутри Рипли и Ньют.
Им завладела безумная идея – настолько безумная, что он понял: она гениальна! «Это существо может стать золотой жилой. Если я пронесу эмбрион в себе, то смогу сесть на корабль, погрузить себя в стазис и оставить указания для тех, кто найдет меня. Это может сработать».
Единственной проблемой было время. Весь атмосферный процессор скоро взлетит на воздух. После заражения эмбрионом ему нужно освободиться из кокона и выбраться отсюда до того, как существо начнет пожирать его изнутри.
И тут лицехват прыгнул на него. Будто в замедленном движении его лапы мелькнули перед лицом Бёрка, а затем обхватили его голову. Закрыв лицо человека своим мягким крабоподобным телом, гад попытался ввести что-то ему горло.
Бёрк старался не разжимать зубов, трясти головой, но он понял, что каждая секунда его сопротивления была потрачена впустую. Он должен был сделать это, хотя всё внутри него вопило от ужаса.
«Глотай это, – приказал он самому себе. – Просто проглоти».
Он широко раскрыл рот и позволил лицехвату сделать свою работу.
«Господи, что же я наделал?»
Но это был единственный выход. У Бёрка не было оружия, с помощью которого можно было сравнять шансы. У него не было достаточно сил, чтобы освободиться.
Он не мог дышать. Бёрк боролся с существом за глоток воздуха, но тщетно. Его лицо и мускулы напряглись и начали гореть огнем, словно он тонул.
«Просто прими его», – сказал он себе.
И как только Бёрк потерял сознание, в голове всплыли воспоминания.
Будучи подростком, он застал свою мать, знаменитого риелтора, когда она «развлекала» клиента. Причем то, что мужчина делал с ней, было больше похоже на изнасилование, чем на занятие любовью.
Бёрк держал все в секрете три дня, переживая, что теперь будет. Разозлится ли отец, если узнает? Мать сама соблазнила того мужчину, или он ее изнасиловал? Бросит ли она теперь отца?
Часть его надеялась, что она уйдет. Все-таки она держала дом в ежовых рукавицах, их суровая госпожа. А другая часть хотела просто освободиться от этого секрета.
И вот, во время воскресного обеда он рассказал отцу все, что видел, надеясь… что мать раскается, и ей станет легче, что, может, после этого всем станет лучше.
Последовало тяжелое молчание. Отец Бёрка, суровый человек, который, казалось, никогда не стареет, просто развел руками над тарелкой, подмигнул жене и сказал:
– В нашей семье, каждый делает то, что должен.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Бёрк; губы его дрожали.
– Твоя мама приносит в дом много денег, – ответил отец. – Я известный хирург, но я приношу только восемнадцать процентов от общего дохода. Остальное зарабатывает твоя мама.
У матери в тот момент были рыжие волосы, широкие скулы и кожа, отбеленная до цвета слоновой кости.
– Разве ты не понимаешь, сынок? – продолжал отец. – Я меняю износившиеся лица клиентов. Найти то, что им понравится, – вот моя цель. Обычному риелтору много бы не заплатили, а красивой женщине, которая может засудить их, показать, кто они есть на самом деле, довести до ареста или развода, они платят, и платят очень хорошо.
Пока Бёрк сидел с отвисшей челюстью, отец улыбнулся:
– Я видел запись того изнасилования. Видел их все. Зачем, по-твоему, я делаю твоей маме все эти операции? Это просто часть сделки.
Мать Бёрка посмотрела на сына оценивающим холодным взглядом и произнесла:
– Ради денег я делаю то, что должна. И если в тебе есть хоть что-то от меня, ты последуешь моему примеру…
Бёрк всегда делал то, что, по его мнению, могло бы продвинуть его вперед.
Он проснулся от воя сирен. Горло было горячим и влажным. Комната пылала. Кругом бушевал пожар. Пот лился с Бёрка ручьем, так много пота. Он стекал под одеждой, облепившей тело внутри кокона. Бёрк чувствовал себя абсолютно вымотанным, силы его были на исходе. Оглядевшись по сторонам в поисках лицехвата, он понял, что того нигде нет. «Сон, – понял он. – Все-таки это был сон».
В узких коридорах Бёрк больше не видел ни Ксеноморфов-трутней, ни Королеву. Лишь яйцо по-прежнему стояло перед ним, ожидания вылупливания своего обитателя.
Выли сирены. Компьютерный женский голос предупредил: «Внимание, опасность! Всему персоналу срочно эвакуироваться. У вас осталось пятнадцать минут, чтобы уйти на минимальное безопасное расстояние».
«Вот дерьмо, – подумал Бёрк. – Как же долго я был в отключке?»
Пятнадцать минут. Успеет ли он убежать?
Даже если побежит во всю мочь, он все равно не успеет уйти из зоны взрыва. Ему нужен транспорт. Даже экскурсионный автобус бы подошел, но лучше корабль.
Бёрк начал бить ладонью левой руки по внутренней части кокона, пытаясь разорвать его. Внешняя корка неохотно треснула, и он смог высвободить руку. Ударяя по кокону над своей правой рукой, он смог разбить корку, хотя сильно устал. Пока он спал, материал вокруг ног и торса затвердел, плотно удерживая его на месте.
Хуже всего было то, что у заболел живот. Пока Бёрк размышлял об этом, его мысли стали путаться. Он понял, что это была не привычная боль от вздутия или изжоги, а такая, которую Бёрк себе и представить не мог – он чувствовал существо внутри себя, прямо в желудке, словно огромный осьминог плава