С каждым залпом металлическое чудовище перед ним содрогалось и отступало, и каждый залп сдирал с тела механического зверя все новые порции его плоти. Большие порции. К тому времени, как Огамбе закончил свою работу, в твари стали видны несколько новых отверстий, которые не имели ничего общего с сияющими огнями.
Капитан оглянулся, и Каллахан почувствовал, что он очень рассержен:
– Ты не хочешь рассказать мне, где Фо?
– Ублюдок схватил его, это все, что я знаю.
Существо снова пришло в движение, и снова замерцали огни. Оба – и Бендез, и Каллахан – вздрогнули от боли, но Огамбе продолжал идти вперед. Обзорное стекло его шлема потемнело – кое-кто оказался достаточно умен, чтобы взять на вооружение новую технику еще до встречи с проклятым чудовищем. Заняв устойчивую позицию, капитан снова открыл огонь и выпустил еще десять зарядов.
– Один из вас, ко мне, прикройте меня! Я должен перезарядиться!
Каллахан выдвинулся вперед, на ходу выбросив пустой магазин и вставив в оружие новый. Огамбе занимал много места, но в коридоре оставалось достаточно пространства для маневра. Каллахан облокотился на стену и открыл огонь, целясь в то темное место, где машина была уже повреждена. Каждый залп освещал внутренность существа. Он успел увидеть доспехи Фо, находящегося в его центре, но было поздно – плазменный залп уже был произведен, и морпех увидел, как пламя прожгло насквозь броню товарища, словно это было масло. Если Фо был еще жив, то Каллахан убил его.
Полученного, казалось, было достаточно для существа. Оно уползало назад, скользя по коридору в том направлении, где мерцали чужие огни.
Огамбе выругался, а Каллахан просто смотрел и молчал.
Проклятье! Тело Фо сгорело вместе с его доспехами. Нет никакого сомнения в том, что он сам только что убил своего друга.
Пока он смотрел, с уничтоженным им существом произошла удивительная метаморфоза. Оно развалилось на три отдельные части, куда втянулась вся его оставшаяся масса. У каждой части было много механических конечностей, и каждая немедленно изменяла форму. На глазах морпехов части существа сами собой разглаживались и придавали себе новые формы, как будто высококлассный скульптор с легкостью лепил эти формы из глины. Все конечности теперь располагались впереди, и большинство из них колыхались в невесомости, как будто это были лапки насекомого, а в это время каждая часть развалившегося существа пришла в движение по направлению к каждому из троих людей.
За ярким светом огней Каллахан мог различить за основными телами существа что-то наподобие толстых канатов и какие-то механические поршни и шестерни, которые двигались слишком быстро, чтобы разобраться в деталях.
Долго думать о Фо не было времени – речь шла о том, чтобы драться или умереть, а он не собирался умирать.
Плазменные заряды сожгли все на своем пути, но проклятое существо, казалось, и из этого извлекло урок. Оно переместило основную массу своих движущихся частей с пути Каллахана, и ему пришлось сменить позицию. Металл горел, несколько обезумевших конечностей расплавились и потеряли форму, но Каллахан должен был отступать, и вся масса – полтонны металла, нацеленного на измельчение его тела вместе с доспехами – напала на него.
Огамбе снова открыл огонь, и его снаряды разорвали на куски основное тело той трети чудовища, которое его преследовало. И все же оно продолжало идти вперед, и то, что осталось от него – в основном зубчатые лезвия из кусков стали, – смогло дотянуться до груди капитана и чуть не размазало его по ближайшей стене. Стена прогнулась вместе с доспехами Огамбе. По внутренней связи был хорошо слышен его сдавленный стон и треск ломающихся ребер.
Бендез выполнил свою задачу лучше. Вместо импульсной пушки он был вооружен плазменным резаком. Такие штуковины были разработаны для прожигания металлических корпусов, и морпех использовал свой, чтобы разрезать нацеленную на него треть существа почти пополам. Сила отдачи заставила его отпрянуть, но и нападающий остановился, очевидно, потеряв дееспособность.
Теперь оставшиеся две трети существа готовы были пойти в атаку на Каллахана:
– В сторону! Бросаю! – не говоря больше ни слова, он выдернул чеку из своей единственной гранаты и швырнул ее вдоль коридора в сторону огней.
– Каллахан! Подожди! – слова Бендеза прозвучали слишком поздно.
Нулевая гравитация облегчала задачу – металлический шар гранаты прокатился гораздо дальше, чем можно было ожидать в обычном гравитационном поле. Он докатился до ярко светящихся огней, от которых глаза будто кровоточили, а затем слепящий свет изменил свой характер. Нет, он остался таким же ярким, как прежде, но только в части видимого спектра. Все, находящееся снизу от точки взрыва, окрасилось ярко-белым от этого ослепительного блеска, и те части, которые морпех не мог видеть, сразу плавились от сильного жара, не успевая материализоваться. Все три конечности, выдвинувшиеся ранее из основного тела, расплавились более чем на половину своей длины, а остальные их части потеряли активность и беспомощно плавали в невесомости, царившей на корабле.
– Какого хрена вы там творите?! – послышались крики по внутренней связи. – Собираешься сжечь нас заживо?!
– Это другой коридор, Каллахан, – сказал Бендез. – Они идут по другому коридору. Проверка состояния! Эй, парни, вы живы?
– Мы живы, но кому-то я здорово надеру задницу, когда мы закончим с этим! – это была Роллинз, и она не шутила.
– Уничтожь этого ублюдка! – послышался чей-то голос, и за этим немедленно последовал результат: внизу, там, где Каллахан расплавил видимую половину чудовища, плазменный огонь потоком обрушился на чужой механизм.
В совершенной вселенной гигант, которого они уничтожали, несомненно, уже давно бы выгорел дотла. Однако чем бы ни было это проклятое чудовище, его явно создали для того, чтобы выживать в экстремальных условиях космоса. Часть его расплавилась, это правда, а часть засохла и превратилась в шлак в этом пекле. Остальная же часть существа отреагировала так, как будто его только что прокалили, и выплеснула еще больше света, видимого лишь отчасти, а затем породила нечто совершенно иное. Из существа потекла волна густой субстанции, покрывая собой стены коридора и направляясь к людям.
Каллахан схватил Огамбе и потащил назад, направляясь обратно к шлюзовой камере и коридору, ведущему к их кораблю. Волосы на его голове встали дыбом, а телу стало холодно, как будто оно покрылось гусиной кожей. Что бы ни было им уготовано, не стоило ждать ничего хорошего в этом аду.
Огамбе был жив, но стонал от боли. Явно сломаны ребра и, похоже, внутреннее кровотечение вдобавок.
Бендез шел прямо за ним.
Есть время драться и время бежать, но когда тебя захлестывает волна дерьма, приходит время отступать.
Они дошли до места, куда еще не добралась излившаяся субстанция, и Бендез оглядел свои ноги:
– Дерьмо меня всего захлестнуло.
Каллахан тоже посмотрел на него:
– Оно что-то делает с твоей броней. Вернись на корабль и смени скафандр, Бендез. Возьми Огамбе с собой. – Та субстанция, которая накрыла товарища, была полупрозрачной, и через нее пробивались тонкие волокна. Там, где эта масса касалась брони Бендеза, та лопалась и поглощалась субстанцией. Броня не то, чтобы таяла, но если Каллахан был прав, она не могла держать воздух слишком долго.
Бендез кивнул и стянул с руки резак:
– Возьми это. Должно помочь.
Каллахан кивнул и подхватил оружие. Бендез двинулся назад.
Послышался голос Дю Маристе. Руководитель операции так долго молчал, что он даже забыл о нем.
– То, что вы сейчас сделали, сильно его разозлило, и теперь оно заливает какой-то дрянью корабль снаружи. Что бы оно ни было, это наносит большой вред корпусу.
– Оно поедает корабль, – тихо сказал Каллахан с ужасом в голосе.
– Что?
– Эта субстанция. Я видел броню Бенни – она изменила ее поверхность. Думаю, это дерьмо поедает корабль. Поедает все, чего касается.
Он внимательно осмотрел поверхность, затронутую субстанцией.
Дю Маристе заговорил снова:
– За каким чертом оно это делает?
– Оно производит ремонт. Я думаю, оно хочет восстановить себя.
Кто-то закричал по внутренней связи, и, перекрывая этот крик, Роллинз сказала:
– Оно определенно что-то делает. Мы пытались убрать его с Моретти, но, кажется, слишком поздно, – ее голос прозвучал излишне спокойно.
Свет снова стал ярче, и существо, уже подступавшее к Каллахану, снова пустилось по коридору. В нем были заметны изменения – оно адаптировалось к окружающей среде. Вместо многих конечностей оно сотворило себе тяжелый панцирь, по большей части из того же материала – морпех видел на нем следы ожогов от предыдущих плазменных атак. Существо катилось вперед, толстые пластины брони виднелись спереди и по центру. А еще оно вооружилось. Внутри были видны останки Фo, застрявшие там, расплавленные и исковерканные. Единственное, что уцелело – это импульсная пушка, все еще сжатая в руках погибшего друга. На одну невыносимую секунду Каллахан испытал страх, что проклятое чудище может прицелиться в него и выстрелить. Ему пришлось подавить смех, порожденный не юмором, а чем-то, граничащим с безумием.
Позади массы, которая приближалась к нему, Каллахан увидел хорошо знакомую вспышку плазмы. Чтобы породить такое зарево, должна была палить половина отряда, но он не мог видеть товарищей – только результаты их атаки. Обгоревшее, разбитое и вновь восстановившееся существо, направлявшееся, чтобы убить его, вздрогнуло и остановилось.
Каллахан открыл рот, чтобы начать говорить, но Роллинз опередила его:
– Оно остановилось, но ненадолго. Что мы будем делать с этой чертовой штукой?
– Что ты имеешь в виду? – спросил Дю Маристе.
– Я имею в виду, что Каллахан был прав. Оно пожирает корабль для того, чтобы самому себя отремонтировать. Там есть трубы, всасывающие все, что можно расплавить тем дерьмом, которое оно изрыгает, и по этим трубам подается питание непосредственно тем частям, которые оно само в себе строит. Я не знаю, с какой дьявольщиной мы имеем дело, но нам нужно поскорее убираться.