– Наш новый капитан изволил опоздать! – Почти каждый раз при встрече со мной он использовал это полное издевательской иронии звание «капитан».
И в этот момент единственное решение, открывающее единственно возможный выход из совершенно безвыходной ситуации, мелькнуло у меня в мозгу. «Нужно от него избавиться во время похода. Я должен от него избавиться любой ценой…» Впервые я подумал о том, смогу ли убить человека, если до этого дойдет дело, и, представив себе лежащий на земле труп Сварисова, почувствовал странное, не испытанное никогда прежде удовлетворение.
«Я должен буду это сделать. Другого такого случая не представится. Никто не упрекнет меня за это. Во время подъема страховочная веревка может лопнуть. Одно движение ножа, и тело бандита долго будет лететь вниз, ударяясь о выступы скал…» Я ничем не выдал своих намерений – ни движением, ни взглядом.
Сварисов обладал дьявольской проницательностью, иногда мне даже казалось, что он может угадывать мысли – это помогало ему держать в страхе всю команду. Я не знал, удастся ли мне осуществить свое намерение, но если Сварисов что-нибудь заподозрит, он потащит меня за собой связанным.
– Вы знаете, что без робота мы будем совершенно беззащитны? – спросил я, стараясь отвлечься от мрачных мыслей.
– А от кого мы должны защищаться?
– Это неисследованная планета, и ей недаром присвоен первый класс опасности. Здесь есть живность, способная напасть на человека. С одной из таких тварей мы с Карининым встретились. Она плюется ядовитыми иглами невероятной прочности. Могут быть и другие, еще более опасные представители местной фауны.
– Перестань меня запугивать, Крайнов! Мои люди работают снаружи не первый день и ничего подобного не видели.
– Шум и свет отпугивают хищников, но как только мы отдалимся от ремонтной площадки…
– Хватит! – рявкнул Сварисов. – Пристегивай шлем и двигай вперед! Если ты не найдешь месторождение, мне, чтобы избавиться от тебя, не понадобится никакая местная тварь.
– Дайте мне, по крайней мере, оружие.
– А больше тебе ничего не надо? Может быть, карточку моего банковского счета?
– Если на нас нападут, вы не успеете ничего сделать. Мы оба должны быть вооружены.
– Да неужели? – Сварисов приблизился ко мне вплотную так близко, что я почувствовал зловонное дыхание, исходившее из его утробы. – Ты думаешь, я не знаю, чего ты хочешь? Надевай шлем!
Короткий и толстый указательный палец Сварисова уперся мне в солнечное сплетение, я сразу же почувствовал резкую боль и приступ дурноты. Этот человек хорошо знал приемы, способные подавить волю.
Оставалось подчиниться и положиться на волю случая. Мелькнула смутная мысль о том, что случаем тоже можно управлять. Это прошелестело в моем сознании как что-то постороннее. Словно принадлежало кому-то другому. Но почему-то именно эта мимолетная мысль вернула мне надежду.
Мы окажемся совсем близко от места, где я встретился с Джиной, и кто знает, чем это может закончиться… Возможно, именно благодаря Сварисову мне удастся осуществить новый контакт с чужим разумом, не рискуя жизнью во время побега с корабля. Возможно, мне помогут избавиться от Сварисова…
Мы двигались медленно, увязая в сыпучем песке по щиколотку.
Свет прожекторов корабля давно остался позади, и теперь нас окружала плотная багровая тьма планеты.
Ветер все время усиливался. Высоко над нами время от времени вспыхивали ветвистые разряды молний, и их вспышки выхватывали из темноты угрюмый безжизненный пейзаж.
Даже растения производили впечатления чего-то мертвого. Их толстые фиолетовые листья свернулись и плотно прижались к центральному стволу. Начиналась буря, о силе которой никто не имел ни малейшего представления.
Я с тоской думал о том, что мы нарушили все возможные инструкции выживания на неисследованных планетах.
Сварисов шел позади, но я то и дело ощущал рывки веревки, прикрепленной к моему поясу. Кажется, этот человек способен предусмотреть все и не даст мне ни малейшего шанса осуществить задуманное.
Если бы я мог предвидеть развитие событий, я бы подготовился к встрече со Сварисовым в транспортном отсеке. Еще лучше можно было бы подготовиться заранее, когда мы со штурманом спускались с кратерного кольца.
Один из титановых костылей, к которым крепилась страховочная веревка, можно было расшатать… Эти мысли доставляли мне болезненное удовлетворение, почти удовольствие. Я видел тело Сварисова, лежащее в узкой расселине у подножия скалы, видел его залитое кровью лицо. Я представлял сцену его гибели в мельчайших подробностях и в разных вариантах.
Я упивался этим, компенсируя мечтами собственное бессилие.
Ветер между тем продолжал усиливаться, и его порывы грозили сбить нас с ног. Пока что он дул в спину, лишь ускоряя движение, но нетрудно было представить, что нас ожидает на вершине скалы. Ураган поднял в воздух тучи песка. Через густую пелену, затянувшую все вокруг, не мог пробиться инфраред, а свет фонаря исчезал в двух шагах, словно отрезанный.
Сейчас меня связывал со Сварисовым лишь трехметровый кусок веревки. Можно было от нее избавиться и исчезнуть в песчаной буре. Пока не стихнет ветер, Сварисов ни за что меня не найдет. Но что делать потом, когда кончатся запасы воздуха и воды? Мне придется вернуться на корабль. Именно там и будет поджидать рассвирепевший Сварисов, у которого, так же как у меня, на поясе костюма был вмонтирован небольшой радиокомпас, все время показывавший путь к кораблю. Благодаря радиокомпасу каждый из нас найдет корабль в любую бурю.
Ветер завывал в рожках антенны шлема, и молнии сверкали как бешеные, одна за другой, но даже их ослепительного света было недостаточно, чтобы пробиться через песчаную муть, заполнившую, казалось, весь мир вокруг. Ветер давно сбил бы нас с ног, если бы не близкое соседство скал, отсекавших бешеную силу урагана.
Часа через два изнурительной борьбы с ветром и песком, изнемогая от усталости, я уже едва брел, с трудом переставляя ноги. И хотя я не видел Сварисова, но все время ощущал его присутствие, слышал в шлемофонах его равномерное размеренное дыхание, словно за спиной у меня работал компрессор.
За два часа пути мой спутник не издал ни звука, не задал ни единого вопроса, и лишь его сверлящий взгляд, который, словно луч лазера, прожигал себе путь в непроглядной мгле, вонзался мне в спину раскаленной иглой.
Конечно же, это была всего лишь игра болезненного воображения, но именно ощущение, ожидание неминуемой болезненной расплаты, если я споткнусь, упаду или, не дай бог, перепутаю направление, заставляло снова и снова переставлять ноги.
– Зачем? Зачем? Зачем? – бубнил занудливый голос где-то на самом краешке моего сознания, словно жужжала надоедливая муха.
Чтобы отмахнуться от этого назойливого голоса, чтобы заставить его замолчать, я спросил:
– Зачем – что? – Подходящий вопрос почти всегда помогает избавиться от слуховых галлюцинаций.
Но, к моему удивлению, голос ответил:
– Зачем ты терпишь его?
– А что мне остается делать? Что я могу изменить?
– Ты можешь все. Все, что захочешь. Оставь этого человека. Приходи в часовню, ты ведь так называешь место, в котором стоит мой цветок? Я научу тебя, что делать дальше, больше ты никого не будешь бояться.
Возможно, я медленно сходил с ума от ветра, от усталости, от этого безжалостного варвара у себя за спиной. Но как бы то ни было, моя рука, словно обладавшая собственной волей, потянулась к застежке замка на поясе, и металлические челюсти лязгнули, освобождая веревку.
То, что я услышал после этого в наушниках своей рации, невозможно было перевести на нормальный человеческий язык. Лишь одна фраза запомнилась, прежде чем я успел отключить рацию:
– Поймаю гаденыша и задавлю, как шавку!
Сколько я шел, после того как замолчала рация и я остался один на один с ревущей бурей, мне не удалось потом вспомнить.
Скала появилась из песчаной пелены настолько неожиданно, что я не успел остановиться и больно ударился о ее выступ. С минуту после этого стоял неподвижно, хватая отфильтрованный воздух скафандра широко открытым ртом, словно рыба, выброшенная на песок.
«Что же мне теперь делать? – мысленно спросил я сам себя. – Ведь одному, без страхующего напарника, по этой стене не подняться».
– Ты сможешь по ней подняться. Не останавливайся и ничего не бойся.
Шепот ли в сознании повлиял на мой сумасшедший поступок, или я полностью потерял контроль над собственным разумом, не знаю. Как бы то ни было, пошарив по стене над головой, я нашел первый крюк, забитый здесь мной в тот первый раз, когда мы поднимались на стену кратера вместе с Карининым.
Это было невероятно, выйти к нужному месту с такой точностью, но тем не менее подобное чудо произошло, и мне уже не оставалось ничего другого, как привязать к этому крюку веревку, подтянуться, встать на крюк и закинуть петлю на следующий.
Движения повторялись с удивительной легкостью, как в том первом сне о металлическом шаре, когда он летел вдоль стены пирамиды.
Тяжесть словно исчезла, я продвигался вверх без особых усилий, лишь слегка отталкиваясь от неровностей скалы и почти не пользуясь костылями. В нормальном состоянии я давно бы сорвался, но этого не происходило, и подъем продолжался.
Возможно, мне помогал ветер, с такой силой прижимавший меня к скале, что не нужна была никакая страховочная веревка.
Что бы там ни помогало мне двигаться, уже через несколько минут я лежал на вершине скалы.
Лежал, потому что стоять здесь было невозможно. Ветер сносил в пропасть с противоположной стороны даже большие камни.
Не задумываясь уже о безумном поступке, заставившем меня очутиться здесь в разгар песчаной бури, я пополз направо.
Где-то в этой стороне, метрах в ста от места, где был забит последний страховочный костыль, за характерным выступом, похожим на голову совы, находился вход в часовню.
Сова обнаружилась на своем месте, но только никакой часовни здесь больше не было.