Суд был недолгим. У Джины нашлось для меня лишь несколько коротких, однозначных фраз.
– Я возлагала на тебя большие надежды, но ты меня предал. Так следуй же своей судьбе.
Она сидела на своем высоком кресле, поставленном ради такого торжественного случая, как наша с Лариновым казнь, на вершине скалы Прощаний. Небо в этот день пылало ярче обычного, я не знал, виновата в этом сама Джина или капризы местной природы. Как бы то ни было, стоявшие у входа в пещеру рабы могли видеть казнь во всех мельчайших подробностях.
– В любом из известных мне миров приговоренному к смерти предоставляют последнее слово! Я хочу им воспользоваться.
– Говори, – милостиво разрешила Джина. – Это не имеет никакого значения. Кроме меня, тебя никто не услышит.
– Я обращаюсь именно к тебе. Человек, которого поймали вместе со мной, виновен только в том, что совершил побег, он не пробовал запретного сока!
– За побег тоже полагается смерть.
– Но не на скале Прощаний!
– Какая разница? Смерть везде одинакова. Сейчас ты в этом убедишься.
Первым сбросили со скалы Ларинова. Он летел долго и страшно кричал, пока его крик не оборвал мокрый удар. С таким звуком на доску шлепается кусок сырого мяса.
Я подумал, что нет ничего более изощренного и жестокого, чем предоставить осужденному возможность понаблюдать со стороны за тем, что ожидало его самого через несколько мгновений. Скорее всего, именно для этого им и понадобилось тащить Ларинова на скалу Прощаний.
Возможно, окончательно меня взбесила эта их изощренность, во всяком случае я решил не играть роль барана, которого ведут на заклание. Мои руки были притянуты сыромятными веревками к рукам двух стражей, внешне выглядевших довольно устрашающе – сплошная гора мускулов, но это меня не остановило. Я притянул их к себе и, мгновенно перенеся обе руки на их плечи, изо всех сил ударил стражников корпусами друг о друга. Я надеялся, что удар придется по головам, но этого не получилось. Они успели отклониться. Но сила удара была такова, что оба стражника повисли у меня на руках. К сожалению, мне не хватило времени распутать веревки. Стражей было слишком много. Навалившись всем скопом, они постепенно подтащили меня к краю скалы. Я дал себе слово, что ни за что не закричу и попытаюсь утянуть вслед за собой хотя бы одного из них. Но тут вмешалась Джина.
– Отпустите его! – приказала она голосом, которого невозможно было ослушаться, и стражи охотно выполнили эту команду.
Джина поднялась во весь свой рост и теперь стояла напротив меня, сверкая огненными глазами.
– Умри же, ничтожный червяк! – громко воскликнула она, направляя руку в мою сторону.
Сверкающая молния сорвалась с ее пальцев и ударила меня в грудь. Электрошока я не почувствовал, но самого удара этой странной молнии оказалось достаточно, чтобы я потерял равновесие и сделал еще один, последний шаг по направлению к краю пропасти. Затем, не издав ни звука, я сорвался вниз.
Я падал долго, стиснув зубы, и молчал. Я видел кровавое красное пятно прямо под собой и расплющенное тело своего товарища. Я не хотел умирать и в безумном, предсмертном ужасе представил, что не разобьюсь, что пролечу сквозь это красное пятно, сквозь гранитную плиту и буду падать вниз бесконечно долго. Я представил это всей возросшей после приема энергана силой воли, всем своим существом, не желавшим превращаться в кровавую кашу.
Я вспомнил о том, что где-то там, глубоко в граните, притаились звезды, и пожелал увидеть их в свой последний миг. Желание было настолько сильным, что удара я не ощутил. А само падение продолжалось неестественно долго. Я не понимал, что это – проблеск угасавшего сознания или что-то иное? Меня окружала глубокая чернильная тьма, та самая космическая тьма, которой я никогда не видел на Багровой планете и которую так желал увидеть последний раз, перед смертью.
Вам когда-нибудь приходилось падать ночью сквозь облака, подсвеченные прожекторами? Мне приходилось… И вот теперь эта незабываемая картина и ощущение того, что мое тело пронизывают нематериальные воздушные слои, повторились.
Слои раздвигались. По мере того как я проносился сквозь них, позади оставались огненные узоры, похожие на рисунки созвездий, они проходили сквозь меня, или это я летел сквозь них – не знаю. Мое сознание окончательно отказалось отличать реальность от картин, рожденных внутри его самого.
Удар в конце концов последовал, но это был совсем не тот удар, которого я ожидал.
Глава 12
Я лежал распластавшись, совершенно неподвижно. Я должен был уже умереть, и двигаться мне не полагалось. Боковым зрением я видел плиты каменного пола, на котором лежал, совершенно непохожие на камень под скалой Прощаний. Я ударился об этот пол и даже не потерял сознания. Смерть предполагает полную неподвижность, так, во всяком случае, я считал до сих пор, но вокруг меня что-то определенно двигалось, и в конце концов я рискнул приподнять голову и осмотреться.
Я действительно лежал на каменном полу, в своей изорванной рабочей робе, на которой не было ни единого пятнышка крови. Прямо напротив меня возвышался портал огромного камина, в котором ярко пылали дрова. А чуть в стороне, уперев руки в боки, стоял довольно потешный старик в голубом халате, расшитом звездами. Его седая борода спускалась ниже пояса и казалась такой густой, что за ней невозможно было рассмотреть лица – разве что глаза ярко сверкали из глубин этой волосатой пещеры.
– Это что еще за явление? – спросил он голосом, чересчур бодрым для владельца такой бороды.
Лишь теперь наступила реакция, и смертельный ужас, летевший вслед за мной сквозь миры, настиг меня наконец. Сердце забилось, как пойманный кролик, и обильный холодный пот прошиб меня насквозь.
– Где я? – проблеял я едва слышно. – Я умер?
– Мертвые обычно не разговаривают. Да и выглядишь ты для мертвеца слишком бодро. А вот откуда ты взялся – это действительно вопрос, который мне еще предстоит изучить. Мне удавалось вызывать гомункулусов, иногда появлялись домовые и даже тролли. Но чтобы человек объявился вот так, из ниоткуда – такого не было. В верховном совете мне никто не поверит. Понятия не имею, что мне с тобой делать. – Он разговаривал словно сам с собой, продолжая, однако, пристально изучать меня своими цепкими, замечавшими любую мелочь глазами. – Ткань на твоей одежде слишком тонкая, человеческие руки не способны выделывать такие нити, – возможно, ее ткали джинны… А сапоги? Я не встречал животного с такой кожей.
Мне надоел его монолог, и, резко приподнявшись, я сел. Голова закружилась, но через минуту мне удалось собраться и вставить наконец в его монолог свой собственный вопрос:
– Кто вы такой, черт возьми, и где я нахожусь?
– Черта здесь упоминать не стоит. Ему слишком хорошо знаком мой дом, а место, куда вы попали, светлый город Шаранкар, столица человеческого поселения на планете Лима. Именно так мы ее называем.
Придерживаясь за полку камина, я поднялся на ноги, все еще чувствуя сильную слабость и головокружение. То, что я не погиб, а попал в какой-то иной, но вполне реальный мир, уже не вызывало у меня сомнений.
Комната, в которой я очутился, выглядела достаточно странно. Почти половину пространства занимал огромный деревянный стол, заставленный ретортами, склянками с какими-то жидкостями и порошками, по стенам висели чучела незнакомых мне животных, но совсем не они вызвали мой живейший интерес.
В дальнем углу стоял небольшой столик, и там, на блюде, лежал сочный, недавно снятый с вертела окорок, источавший восхитительный аромат. Я ощутил такой сильный приступ голода, что едва сдержался, чтобы не броситься к этому столику и не впиться зубами в кусок мяса, которого не видел уже несколько лет. На корабле мы питались в основном концентратами, у Джины рабов кормили растительной похлебкой, а расход энергии, истраченной на мое перемещение в другой мир, требовал немедленного возмещения.
Едва сдержавшись, я не стал ничего просить. Это могло показаться хозяину невежливым. Я не знал правил приличия, существовавших в этом мире. К счастью, старик и сам обо всем догадался.
– Видимо, во время путешествия ты проголодался. Садись к столу и, пока будешь есть, подробно расскажи, что с тобой произошло.
Последнее мне удавалось с трудом. Не знаю, что понял хозяин из моего нечленораздельного мычания, прерываемого чавканьем и глотанием. Но что-то, видимо, понял, потому что в конце трапезы сказал:
– Твоя история слишком невероятна, чтобы в нее поверил кто-нибудь, кроме меня. Никому больше ее не рассказывай.
– Но вы-то мне верите?
– Во всяком случае, я знаю, что ты говорил то, что думал. Меня нельзя обмануть. Беда в том, что люди часто ошибаются и верят в то, чего не было.
– Что вы хотите сказать? Чего именно не было?
– Ты не мог попасть на дорогу деймов! Никому еще это не удавалось, и нет сюда иного пути. Огненные лодки не садились у нас сотни лет. Я не могу объяснить твое появление на Лиме – и никто не сможет!
Слушая его отрывистые гневные фразы, я окончательно поверил в то, что попал в другой мир, и принял это довольно спокойно, наверно, потому, что хуже того мира, из которого мне удалось вырваться, просто не могло быть.
– Отчего вы сердитесь? Конечно, я свалился на вашу голову довольно неожиданно, но я не привык быть обузой и постараюсь не обременять вас своим присутствием, раз уж мое появление так вас раздражает! – Я решительно направился к большой дубовой двери, предвкушая увидеть наконец воочию новый мир, в котором неожиданно оказался.
– Остановись, несчастный! Ты даже не понимаешь, что с тобой будет. Если ты покажешься в городе в таком наряде, тебя тут же схватят и четвертуют как нудистского шпиона!
– Ну и порядочки у вас здесь! Чем же я, интересно, похож на шпиона, да еще «нудистского»?
– Тем, что нудисты могут принимать любые обличья и часто появляются в странных нарядах, вызывающих порой глубочайшее общественное возмущение.