Скрежет тормозов, удар, звон стекла врываются в разговор, искрящиеся брызги осколков разлетаются за спиной Лии как распростертые крылья. Все замедляется, время густеет. Ее веки дрожат, опускаются.
– Эй! – Хватаю ее за плечи, трясу, чтобы не дать ей проснуться. – Я сегодня приду за тобой! Куда закинуть шмотки?
– На первом этаже есть окно. – Она смотрит на меня в расфокусе. – Третье от главного входа. Направо. Из него местные барыжат циклодолом. Будь под ним.
– В шесть, Лия! В шесть утра! Слышишь?
Она обдолбанно улыбается и ускользает, как в моих прежних снах, когда я гонялся за ней, как за призраком. Терпеть этого не могу! От злости уши пронзает резкий отвратительный писк…
Мурад не ставил будильник на телефоне уже давно. Да вроде вообще никогда не ставил. С самого дня покупки. Иначе бы точно сменил этот мерзкий звук на что-то поприличнее. Спешно нащупал гаджет, отключил. Дрянь! Хорошо бы, если еще не разбудил Катю, – эта поднимет весь дом.
Просыпаться по звонку Мурад ненавидел всегда, да и вообще не переваривал расписания как таковые. Почему кто-то должен решать, когда ему вставать, когда ложиться, когда есть? Мурад считал себя особенным с детства. Вне зависимости от того, водились в доме деньги или нет. Совершеннолетие принесло еще и относительную свободу.
Но сегодня раннее пробуждение будоражило. Во-первых, встреча с Лией. Он не знал толком, откуда она, есть ли у нее семья, дом, но был уверен, что теперь они будут видеться чаще. Во-вторых, сейчас Мурад окончательно уверовал в собственную исключительность. Он был в будущем. В чужом сне – и в будущем. И никакие дополнительные аргументы и доказательства не требовались, все его тело и так звенело и пружинило от осознания своих безграничных возможностей.
Мурад оделся, подхватил рюкзак. Вчера закупил кое-какой одежды для Лии. На глаз. Не бежать же ей в больничном?! Да и все девочки любят шмотье. Тузик уже ждал в гараже. Отполированный, готовый с вечера. И пусть мотоцикл даже с шипованной резиной не лучший транспорт зимой в Москве, на нем – Мурад знал – все получится. Незамеченным он выехал за забор, осторожно, на низкой скорости, добрался до трассы – и уже там разогнался по полной. Нет, не опаздывал. Просто получал удовольствие после долгого перерыва.
А что, если Лие некуда идти? Мурад отчасти надеялся на такой вариант. Привел бы ее домой. Мать запарила в последнее время: ведет себя так, словно породила чудовище. Шарахается от него, плачет то и дело. Может, пора уже соответствовать? Любой нормальный сын из серии «оторви и брось» давно бы притащил домой первую встречную. Забавно было бы посмотреть, как психанет Валера. А в чем проблема? Его пьяные дружки регулярно заблевывали гостевые комнаты. Балерина при всем желании не сможет нагадить больше. Жалко будет гостевых? Поселит у себя. Кровать широкая. Глядишь, со временем совместят полезное с приятным.
Мурад почувствовал, что улыбается, а разгоряченная кровь быстрее заструилась по венам. Притормозив за углом, он направился к больнице, натянув капюшон толстовки как можно ниже на лицо. В таком учреждении наверняка полно камер, засветиться на них было бы слишком глупо. Материн пуховик как раз пригодился, чтобы сойти за одного из тысяч унылых прохожих, которые толпами рассекают по улицам. К тому же в нем не жалко было проползать под воротами для неотложки.
Психушка и днем-то не внушала особого оптимизма, а в холодной зимней темени от нее и вовсе становилось не по себе. Тишина била по ушам, из темных окон, казалось, кто-то следит. Даже у совершенно здорового человека в этом месте протек бы чердак. А эти голубые ели… от них веяло могильником.
Редкие освещенные окна не разгоняли страх – напротив, сгущали его. Мерцающая голубоватая лампа на последнем этаже, приглушенные звуки: то ли чье-то тихое подвывание, то ли гул аппаратуры…
Мурад поежился. Неудивительно, что Лия никому не доверяет, все подвергает сомнению. Здесь, в царстве галлюцинаций и одержимостей, иллюзий больше, чем правды. И даже на правду найдется свой препарат, посильнее. Удивительно другое: как она вообще умудряется тут засыпать? И сколько же раз она видела эту проклятую аварию, если сочла, что в дурдоме будет спокойнее?
В третьем от главного козырька окне мелькнуло что-то белое. Мурад собрался с духом и шагнул к зданию. И как только он потянулся на цыпочках, чтобы заглянуть внутрь, створка со скрипом распахнулась.
– Лия? – Он неуверенно забросил удочку в темноту.
– Я, я.
Бледная рука вцепилась в подоконник, и от этого зрелища Мурада передернуло. Слишком резкое движение, и в плохом освещении пальцы выглядели синюшными.
– Пришлось отключить здесь проводку. Обычно в коридоре лампы горят. Что, испугался?
– Держи одежду. – От ее голоса стало спокойнее, и Мурад пихнул Лие рюкзак. – Ждать тебя здесь?
– Я могу вызвать такси.
– Уедем вместе. И это… – Мурад задержал ее в последний момент. – Там краска для волос. Такая, типа шампуня. Подумал, тебе надо как-то изменить внешность…
– О'кей. – И исчезла, как будто так и надо.
Ни спасибо, ни «вау, как ты круто придумал». Мурад повидал много стерв: в школе в Барвихе трудно было найти другую девочку. Но они своей паскудной натуры не скрывали, там одного взгляда хватало, чтобы понять, чего от них ждать. Лия их обскакала. Выглядела как молочный теленок: пугливая, большеглазая, домашняя. От таких обычно не чувствуешь угрозы. Однако Лия умело прятала свои острые клыки. К счастью, Мурад распознал их и твердо решил держаться начеку.
Ожидание изматывало. Каждый прохожий за забором, каждый хлопок двери, каждый шорох шин заставляли Мурада вздрагивать, прижиматься спиной к обледенелой коре ели и потуже затягивать шнурок капюшона.
Наконец оконное стекло блеснуло, отразив фонарь, и Мурад увидел Лию.
– Готова? – шепнул он, подойдя к стене.
– Ты где все это взял? – Лия одернула короткую куртку. – Попросил у знакомой стриптизерши?
– Не-а, снял с мертвой проститутки. – Он хмыкнул.
Ну и неблагодарная! Видела же этикетки! Вряд ли она пробыла в больнице так долго, что забыла топовые бренды!
– Ладно. – Лия перекинула рюкзак через подоконник. – Подстрахуешь? Если бы не каблуки, я бы сама, но ты, видимо, решил, что в таких сапогах удобно прыгать…
– А ты не хочешь выйти через дверь?
– Хотела. Охранник не спит.
– А камеры? – Мурад покосился на черный объектив с красным огоньком около козырька.
– А как, по-твоему, здесь нарики разживаются циклодолом? – Лия раздраженно вздохнула. – Муляж. Электрик сжег, теперь висит здесь для красоты и проверок. Так подстрахуешь?
Мурад кивнул, сообразив, что теряет время. Лия оглянулась для верности, потом уселась на подоконник и лихо перекинула ноги. Что-то в ее движениях было неуловимо балетное. То ли пластика, то ли идеально прямая спина… И да, в узких кожаных брюках, которые Мурад выбирал под свой мотоцикл, Лия действительно напоминала стриптизершу. Вот точно так же они закидывают ноги на шест перед тем, как грациозно по нему съехать.
Лия оказалась легче, чем он ожидал. Так бывает, когда готовишься поднять внушительных размеров чемодан, а у него внутри только пара носков. Килограммов сорок? Максимум сорок пять. Ребенок. Еще и пахнет жвачкой. Розовой такой, из которой получаются большие пузыри.
– Может, отпустишь? – Большие глаза сердито поблескивали из-под шапки, и Мурад осознал, что до сих пор прижимает Лию к себе.
А как заставить себя отпустить то, что так долго ускользало от тебя во снах? Дразнило, исчезало, морочило голову. Мурад будто поймал за крылышки фею и удерживал изо всех сил, чтобы убедиться в ее реальности.
– Ага. – Мурад прочистил горло и все же опустил руки. – Идем, там под забором…
– Зачем? – Она обогнула здание и пошла к другим воротам. – Здесь мусоровоз заезжает.
– Так замок же…
Лия смерила Мурада снисходительным взглядом, безо всякого ключа дернула замок вниз и отодвинула щеколду.
– Я смотрю, ты давно задумалась о побеге?
– Было дело. – Она накинула капюшон. – Я вообще думала, что смогу уйти в любой момент. Но было прикольно представлять себе, как отсюда можно сбежать. Видишь, пригодилось. Странно, что до сих пор никто этого не сделал. Где ты припарковался?
– Знакомься, Туз. – Мурад подвел Лию к любимому мотоциклу.
– Ну да… Что и требовалось доказать. – Она поджала губы.
– В плане?
– В плане, что после каблуков и этих штаников я кабриолет и не ждала.
Н – да. Были бы у двухколесного уши, их стоило бы заткнуть. Железный зверь поражал мощью, плавностью линий, черт, да просто фееричной крутизной. Девицы всегда пищали от него. Реакции варьировались от «Ты меня покатаешь?» до «Боже, это, наверное, так опасно…». Но это… Так к Тузу относилась разве что мать, и Мурад подавил прилив злости. Молча передал ей шлем и сел за руль.
– Мне в Выхино, – скомандовала Лия.
– Ага. – Он завел двигатель, и когда ее цепкие ручки сомкнулись на его груди, резко сорвался с места.
Лия прижалась к его спине, и Мурад торжествующе улыбнулся. Поначалу он честно собирался отвезти ее домой или куда там она попросит. Но этот тон… Мурад не таксист и не ее личный водитель. Ага, сейчас, в Выхино! Как же!
За это он и любил мотоцикл: пассажиры не болтают, как в машине. Никто не действует на нервы: «не обгоняй», «осторожнее», «сбавь скорость»… Это все для лузеров на четырех колесах. Мурад сам решал, куда ему ехать и как. И эта девчонка не станет диктовать ему условия. Какой у нее выбор? Спрыгнуть на полной скорости? Кричать угрозы в свой шлем?
Когда они доберутся до Барвихи, будет уже слишком поздно. Денег на такси у нее наверняка нет, особенно на местное. Своим ходом она оттуда до Выхино доберется если только пешком и часов через десять. Так что не сольется. У них общее дело: вечером они должны быть на Лубянке. Восемнадцать восемнадцать. Мурад своими глазами планировал убедиться, что сон Лии – вещий. Что все это не галлюцинация. До тех пор они пересидят у него дома. А уже потом пускай едет куда ей хочется.