– Влад занесет ваш багаж чуть позже. – Анна Федоровна передала пальто тихой пожилой горничной в серой форме. – Предлагаю пока познакомиться поближе, – и широким жестом указала на столовую.
Холл был просторным и пустынным. Отчим Мурада заставил бы его дебильными статуэтками и увесил картинами в золоченых рамах. И ковер какой-нибудь плюхнул бы по центру. Здесь так и подмывало крикнуть «э-ге-гей» и дождаться эха.
Наверх вела широкая лестница из белого мрамора, свет нигде не горел, в доме царил холодный зимний сумрак.
– А где можно разуться? – Наташа неуверенно мялась на коврике у двери. – У меня сменка в сумке осталась… но я могу и босиком.
Мурад хмыкнул. Еще бы про бахилы спросила!
– Не стоит, полы холодные, особенно на первом этаже. – Мицкевич кивнула на белую дверцу. – Там гостевая обувь, подберите что-нибудь. Жду вас в столовой.
Лия первой открыла встроенный шкаф. На полках, как в магазине, лежали упакованные тапочки с маркировкой по размеру. Ни дать ни взять пять звезд.
– «Обувь для гостей», – тихо проворчала Лия. – Она даже не может сказать «тапки», потому что это недостаточно элегантно.
– Мутная тетка. – Мурад оглянулся, чтобы проверить, нет ли поблизости любопытных ушей.
– Больше похоже на санаторий. Или это такая частная клиника… – предположила Наташа. От упражнений с ботинками ее щеки раскраснелись, и теперь она казалась смущенной.
– Без нашего согласия упечь нас не имеют права. – Мурад скинул куртку.
– И кому ты об этом расскажешь? Полицейским? – съязвила Лия. – Как хотите, а я второй раз в такое заведение не лягу. У меня другие планы.
– Какие? – Наташа перешла на шепот.
– Доказательства. Хотя бы похищенные у Фомина файлы… не знаю. – Лия поджала губы. – Хотя сейчас мне кажется, что она отмажется в любом случае.
Мурад не ответил. Да, жалко будет, если Лия ничего не нароет в свое оправдание. Но приехали они не зря, теперь он был в этом уверен. С такими возможностями Мицкевич могла раскопать про сверхспособности что-то колоссальное. И Мурад намеревался выяснить, что именно.
Анна Федоровна уже ждала их за длинным столом. И снова сплошной минимализм, даже странный для женщины с такими деньгами. Мама Мурада любила ставить вазы с цветами и фруктами, а здесь ничего, что хоть как-то намекало бы на уют.
– Присаживайтесь. – Анна Федоровна махнула уже другой горничной, и та исчезла в дверях, чтобы через минуту появиться с подносом. – Сырный суп, если вы не возражаете.
Когда все расселись и горничная поставила перед каждым тарелку густого дымящегося варева, Мицкевич продолжила:
– Давно ждала встречи с вами. Вы же догадываетесь, почему я вас пригласила?
– Из-за снов? – предположила Наташа с набитым ртом, за что тут же удостоилась осуждающего взгляда Лии.
Суп пах аппетитно, хотя обычно первое Мурад не ел. То ли из-за мороза, то ли после долгой дороги аппетит разыгрался будь здоров. И только Лия до сих пор не прикоснулась к ложке.
– Именно, – кивнула Мицкевич. – Я не разделяю точку зрения профессора Фомина на то, что с вами происходит. И лечить никого не собираюсь. Ваши сны – это не болезнь и не ее симптомы. Это уникальная особенность организма. Кто-то назвал бы ее даром. Я же считаю это своего рода способом связи с информационным полем.
Мурад переглянулся с девочками. Информационное поле? Звучит диковато, но только для тех, кто никогда не путешествовал по чужим снам.
– Я изучаю это явление уже давно, и, хотя официальная наука со мной не согласна, я склонна считать, что имею дело с феноменом экстрасомнии. Сверхсновидения, проще говоря.
– И вы уверены, что это не шизофрения? – подала голос Лия.
– Абсолютно. Я годами общалась с пациентами и вижу разницу между цветными снами, которые обычно приписывают к симптомам шизофрении, и экстрасомнией. Да, образы тоже очень яркие. Но вы четко понимаете, что находитесь во сне. Строго говоря, это не сны, потому что сознание не отключено до конца. Вы видите не случайные комбинации картинок из памяти, вы подключаетесь к информационным потокам. Каждый – к какому-то своему. И погружаетесь так глубоко, что испытываете ощущения, максимально приближенные к реальным. Холод, боль, жар. Тактильное восприятие работает так же, как во время бодрствования.
– И почему это происходит именно с нами? – Мурад забыл о еде.
– Особенность мозга, – пожала плечами Мицкевич. – Я изучала активность мозговых центров во время сна обычных людей и таких, как вы, и нашла различия. Небольшие, но и этого вполне достаточно. Во сне у вас задействованы те участки мозга, которые спят у других. И обычно они активируются после каких-то серьезных потрясений.
Мицкевич замолчала, и Мурад взглянул на Лию: она задумчиво складывала салфетку гармошкой.
– У вас ведь тоже так было? – уточнила Анна Федоровна.
– Да, наверное… – медленно ответила Лия. – Мы с родителями попали в аварию, и спустя, наверное, полгода мне приснился тот мужчина.
– Надо же. – Наташа озадаченно склонила голову набок, покусывая нижнюю губу. – Я всегда считала, что это защитная реакция… В смысле мои сны не страшные, наоборот. Да, они тоже появились где-то через полгода после… – Она резко замолчала, опустив взгляд.
Мурад никогда не задумывался о том, почему вдруг в его снах начала мелькать Лия. Особых травм в его жизни не было. Нет, ломал как-то ногу. И один раз его сильно избили скинхеды в первой школе, еще до того, как мама вышла за Валеру и Мурада перевели в лицей в Барвихе. Но Лия появилась много позже. Поначалу Мурад не обратил на нее особого внимания: мало ли что приснится.
– Вижу, у тебя есть вопросы? – Мицкевич прищурилась, пристально глядя на Мурада.
– Не то чтобы… – Он дернул плечом. – Просто с Наташей и Лией понятно. Но у меня ничего такого не случалось…
– Серьезные переживания – это не обязательно чья-то смерть или теракт, – пояснила Мицкевич. – Иногда мы сами не замечаем, какие события меняют нашу жизнь. И отрицаем, что они имеют значение.
И тут Мурада наконец осенило. Валера! Из-за отчима все перевернулось с ног на голову. С одной стороны, Мурад был рад выбраться из нищеты, с другой – возненавидел этого быдловатого мужика, который лапал маму. А свадьба… Странно, но этот день начисто исчез из памяти Мурада. Родня звонила потом, отчитывала за скандал, который он устроил в ресторане. Кажется, говорили даже про драку, но сам Мурад не помнил ровным счетом ничего. Но вот сейчас, изо всех сил стараясь восстановить ход событий, осознал: Лия начала сниться после переезда в Барвиху.
– Но я ведь тогда не видел ее лица… – протянул Мурад, будто разговаривая с самим собой.
– Иногда дар проявляется не сразу. – Мицкевич, казалось, на все знала ответ.
– Я попал в ее сон уже после встречи… Значит…
– Совершенно верно, – кивнула Анна Федоровна, будто прочитав его мысли. – Ты получил внешнее подтверждение своим способностям, и процесс пошел активнее. Конечно, подробнее мы во всем разберемся со временем.
– Но…
– И в индивидуальном порядке, – отрезала Мицкевич.
– А вы тоже, да? Видите такое? – Наташа затаила дыхание.
– К сожалению, нет. Но один мой близкий человек видел, и я не могла сомневаться в его словах. Провела исследование и пришла к выводу, что древние тексты, в которых упоминаются вещие сны, вполне возможно, были не так далеки от истины. Зато теперь, с учетом последних моих разработок, я могу доказать существование экстрасомнии.
Мурад недоверчиво уставился на Мицкевич:
– В каком смысле?
– Я непременно все расскажу, но прежде вы должны подписать соглашение о неразглашении. Боюсь, в противном случае я не смогу пустить вас в лабораторию. Елена, принесите, пожалуйста, документы.
Через минуту горничная уже раздала Мураду, Лие и Наташе бланки и ручки.
– Не торопитесь, – улыбнулась Анна Федоровна. – Я понимаю ваши сомнения. Изучите все и подписывайте, только когда будете уверены, что здесь нет никакого подвоха. Или не подписывайте – это уж как решите.
Мурад пробежался глазами по тексту: запрет на разглашение любыми способами третьим лицам, фото- и видеосъемку, штрафные санкции… Это военный объект или пригородный санаторий?
– Знаю, выглядит строго, – ответила Мицкевич на немой вопрос Мурада. – Но у меня есть разработки, которыми я пока не готова поделиться с миром.
Мурад повертел в руках листок, чуть ли не понюхал его. Подвохов и правда не было. Переглянувшись с девочками, он все же взял ручку и расписался. И когда Лия и Наташа последовали его примеру, Мицкевич поднялась из-за стола и прошла в сторону холла, к лестнице.
– Если никто не хочет сделать перерыв на тихий час… – Она обвела гостей испытующим взглядом поверх очков. – Я так и думала. Пройдемте.
Вопреки ожиданиям Мурада Мицкевич двинулась не вверх, а вниз. Перед глазами мелькнули картинки из сна: белая комната, маленькое окно с решеткой… Мурад сглотнул. Нет. Их ведь не должны запереть там внизу?
– И много у вас тут таких? – как бы невзначай осведомился он, спускаясь в полумрак.
Мицкевич не ответила, только Лия обернулась. Ее глаза были такими же, как в тот, первый день: большими и полными страха. Как бы она ни пыталась наверху, в столовой, показаться спокойной и уверенной в себе взрослой женщиной, здесь у нее получалось плохо.
– Спокойно, – шепнул он. – Я в детстве ходил на карате.
Этого хватило, чтобы Лия хищно прищурилась и переключилась со страха на злость.
– Шел бы ты, каратист… – прошипела она и, хмыкнув, отвернулась.
Из них троих, казалось, меньше всего парилась Наташа. Они с Мицкевич шли впереди и о чем-то вполголоса разговаривали. Слов было не разобрать, и это Мурада дико бесило. Что, если Мицкевич успеет промыть Наташке мозг? Или о чем-то выведает, пока наивная девочка хлопает ушами? Та ведь вполне может разболтать и про ментов, и про Фомина, и про сон Мурада…
Они шли по коридору, по обе стороны белели двери без табличек. Мурад был почти уверен, что именно такая дверь ему и приснилась.