Мурад ударял по отвертке редко, каждый раз прислушиваясь. Он не мог бить в полную силу, и из-за этого возня отняла много времени. Но все же труды оказались не напрасными, и вскоре все лишнее со стуком упало на пол кабинета. И почему Мицкевич не могла постелить ковер?
– Ты с ума сошел?! – шипение за спиной раздалось так неожиданно, что Мурад дернулся, уронив молоток. Этот звук в полнейшей тишине напоминал выстрел сигнального пистолета.
– Твою мать, Лия! – Мурад свирепо уставился на подругу. Ее пижама белела в полумраке, а зеленые волосы только усиливали сходство с привидением или зомби. – Нельзя же так подкрадываться! Ты вообще здесь откуда?
– Наташа разбудила. Сказала, что ты наверняка просто так не сдашься. – Лия подняла молоток и завела руки за спину.
– А если она ментов вызовет? – выступила из темноты Наташа.
– При чем здесь вы? Идите к себе, я никого не звал!
– Пошли, пока не поздно, – одернула его Лия. – И быстро, пока не засекли!
– Она по-любому догадается, что это я. – Мурад упрямо сжал отвертку. – Если не сама, то этот упырь ей все разболтает.
– Так это был мой сон, а не твой! – возмутилась Наташа. – Подозревать будут меня!
– Ой, да ладно! – поморщился Мурад. – Ясно же было, что ты всего боишься! И потом, я Андрею все равно не нравлюсь.
– Слушай, я не хочу делать тебе больно, но эти протезы иногда сжимаются слишком сильно. – Наташа язвительно хмыкнула. – Пошли уже!
– Нет!..
– Какие-то проблемы? – холодный голос Мицкевич прозвучал за секунду до того, как в глаза ударил свет.
Мурад зажмурился, поморгал и лишь потом смог поднять взгляд на Анну Федоровну. Она стояла в длинном черном халате, невозмутимая, как статуя. Мурад, Лия и Наташа походили на вспугнутых тараканов. Щурились, сутулились, застуканные врасплох. Жалкое зрелище. Даже Лия, всегда такая идеальная, теперь была растрепанная и помятая, а уж сам Мурад в своей футболке наизнанку и с отверткой в руках…
Любой другой на месте Мицкевич наорал бы, надрывая легкие, разогнал бы эту троицу, как нашкодивших щенков, а потом передал бы в руки полиции. Однако Анна Федоровна как будто и не собиралась злиться. Более того, она даже удивленной не казалась.
– Андрей сказал, что вы интересуетесь моим кабинетом, – спокойно сказала она. – Могли бы просто спросить.
– Анна Федоровна, извините, я оплачу замену замка… Я только сейчас узнала, хотела остановить Мурада… – Лия невинно взмахнула ресницами.
– Это моя идея, – резко перебила Наташа. – Потому что я не хочу участвовать в незаконных экспериментах и шпионаже.
Мурад озадаченно обернулся и взглянул на Наташу. С чего она вдруг вступилась? За него вообще еще никто никогда не вступался, скорее, наоборот, старались перекинуть свои грешки на него. Как этот придурок Руслан. А Наташа… Откуда такая смелость? Щеки красные, глаза горят… Повезло проклятому Крису Фарадэю.
– Пожалуйста. – Мицкевич подошла к двери, отобрала у Мурада отвертку и одним движением извлекла язычок замка. – Ну же, проходите. Мне нечего скрывать.
Мурад оглянулся на девочек, они замерли в нерешительности. Лия теребила пижаму, Наташа усердно грызла нижнюю губу. Мицкевич удалось удивить их всех. От нее ждали чего угодно, но не такого хладнокровного приглашения. Слишком странно. Подвох? Ловушка? К черту! Мурад устал гадать и решил расставить все точки над «и» прямо сейчас.
Он шагнул в кабинет первым, Наташа и Лия последовали его примеру.
– Ну… – Мицкевич уселась в свое кресло и, закинув ногу на ногу, воззрилась на незваных гостей. – И что вы собирались тут отыскать?
– Вы взломали компьютер Фомина? – в лоб спросил Мурад.
– Да, – без тени сожаления ответила Мицкевич.
– И вы так просто об этом говорите? – Наташа, видно набравшись храбрости, подошла ближе и встала рядом с Мурадом.
– Я считаю, что цель оправдывает средства. Моя цель – найти и собрать под одной крышей как можно больше сомнаров. Экстрасомния – слишком редкое и слишком ценное явление, чтобы упускать хоть один случай из-за чьей-то зашоренности и твердолобости.
– Значит, это вы его убили. – Мурад пожалел, что так легко расстался с отверткой.
– Нет! – Мицкевич и не думала смущаться. – Нелепое стечение обстоятельств.
– Вы же сами признались, что цель оправдывает средства! – вконец осмелела Наташа, и Мурад ощутил некое подобие гордости.
– Именно так. Но к тому моменту, как Фомина убили, у меня уже были все нужные данные.
– А если бы он сообщил о вас куда следует? – подала голос Лия.
Мицкевич снова сделала то, чего от нее никто не ожидал: рассмеялась.
– Вы разве еще не поняли, что эти кляузы для меня не проблема? На меня жаловались, под меня копали. Думаете, вы первые, кто взламывает этот кабинет? Людям свойственно впадать в панику, когда они сталкиваются с тем, во что трудно поверить. Что ж, у каждой работы есть свои недостатки.
– И ради чего вы все это терпите? – Мурад прищурился. – Высокие идеалы? Вот уж ни за что не поверю. На исследования нужны деньги. А вот чтобы столько лет держать все в тайне – нужна мотивация покруче. На кого вы работаете? Или вы просто используете сомнаров, чтобы разбогатеть самой? Предотвратить катастрофы, изменить мир… все это брехня для воскресной проповеди. Признайтесь уж: вы просто ищете себе шпионов!
– Говорю же: есть вещи, в которые трудно поверить, – с привычной сдержанностью отозвалась Мицкевич. – И идеалы – одна из таких вещей… Знаете, когда-то я совершила ту же ошибку. – Анна Федоровна нагнулась и достала из нижнего ящика стола небольшую книгу в кожаном переплете.
– Какую? – Лия с любопытством вытянула шею.
Мицкевич задумчиво провела пальцем по золотистой вязи на обложке, потом подняла взгляд. Ее лицо изменилось – вместо чопорной дамы на ребят смотрела уставшая и как будто постаревшая женщина.
– Я не поверила, – тихо призналась она. – У меня был сын. Я занималась психиатрией, много работала… Паша рассказывал мне о своих странных снах, в которых попадал в чужие сны и даже в чужую память… Поначалу я не придавала этому значения, потом решила, что это навязчивая идея, посоветовалась с коллегами, назначила лечение… Я не слушала его.
Анна Федоровна замолчала, глядя в одну точку. Она словно забыла о том, что в ее кабинете кто-то есть, целиком погрузилась в воспоминания. Ее рука так и лежала на книге, будто Мицкевич не находила в себе сил открыть ее.
– Что с ним случилось? – Наташа нарушила тягостную паузу.
Мицкевич моргнула, очнувшись.
– Он погиб. Ему было всего девять. Попал под машину. Нет ни свидетелей, ничего. Водитель утверждал, что Паша сам бросился под колеса… Возможно, это правда и он не справился со своей ношей… – Анна Федоровна вздохнула, расправила плечи и снова приняла светски невозмутимый вид. – Не будем о грустном. Я отдала много лет и сил, чтобы доказать существование экстрасомнии. И делаю все, чтобы защитить сомнаров. Да, для этого приходится иметь дело с политикой и находить деньги. Способы разные, не всегда законные и не всегда нравственные. Повторю снова: цель оправдывает средства. Даже не так: моя цель оправдывает средства.
– Анна Федоровна… – Лия побледнела и облизала пересохшие губы. – А вы не могли бы показать фотографию вашего сына?
– Зачем?
– Пожалуйста.
Мицкевич вздохнула и открыла книгу: фотоальбом, оформленный на старинный манер. На первой странице Мурад увидел цветной снимок мальчика с прямыми светлыми волосами.
– Вот. – Мицкевич развернула альбом к гостям. – Это Паша… Что с тобой? – Она вдруг спохватилась и вскочила.
Мурад обернулся: Лию с натяжкой можно было назвать живой, она едва держалась на ногах, а кожа напоминала синюшное молоко. Он подхватил ее под локоть, смутно догадываясь, что произошло. И в следующую секунду Лия подтвердила его догадку.
– Анна Федоровна, я видела вашего сына во сне. – Она не моргая смотрела на фотографию мальчика. – Я видела, как его сбил грузовик… Вижу это каждую ночь… Когда это случилось?
Мицкевич застыла:
– Восемнадцать лет назад.
Мурад придерживал Лию, хотя и сам бы сейчас не отказался присесть. Только он решил, что во всем разобрался, понял, как работает экстрасомния, как все снова вывернулось наизнанку. Лия видела прошлое? Да еще и такое далекое? Но ведь если она не может выбраться из сна, пока не изменит происходящее там, то как ей быть с сыном Мицкевич? Или на эту автокатастрофу Лии придется смотреть каждую ночь до конца жизни?
Наташа пододвинула стул, и Мурад помог Лие сесть. Она напоминала лунатика, двигалась странно, заторможенно, распахнутые глаза казались расфокусированными.
– Вы не могли бы нас оставить? – Мицкевич тоже побледнела, но чуть лучше держала себя в руках.
– Конечно! – Наташа выразительно посмотрела на Мурада, и тот, спохватившись, вышел из кабинета.
– Вот это поворот… – ошарашенно протянул Мурад, оказавшись в коридоре. – И что теперь?
– Жесть. – Наташа зябко повела плечами. – Не завидую я ей… Получается, что этого парня не удалось спасти…
Мурад и хотел бы сказать нечто ободряющее, но не мог, поэтому просто подошел к Наташе и обнял ее. Не знал, кому из них это было нужнее, и надеялся, что обойдется без объяснений. Наташа не стала ничего спрашивать, просто тихонько уткнулась носом в его плечо и замерла. От нее пахло зеленым яблоком: наверное, мыла голову на ночь. Детский и не самый изысканный аромат, но отчего-то Мураду захотелось лицом зарыться в ее волосы.
Какое-то время они так и стояли в полной тишине, пытаясь переварить то, что услышали. Мурад не знал, как помочь Лие, не представлял, как вытащить ее из замкнутого круга кошмаров. Одно было ясно: она влипла. Довериться Мицкевич? Которая и без того не производила впечатления адекватного человека: какая-то пугающая странность исходила от ее сухого тона и сдержанных, чуть угловатых, как у робота, движений. А уж теперь… Да, смерть ее сына многое объясняла, однако Мурад сильно сомневался, что, увидев аварию глазами Лии, Мицкевич примет прошлое и сумеет войти в будущее обновленной и умиротворенной. Скорее наоборот. Анна Федоровна напоминала скрытого маньяка, который в один прекрасный день ни с того ни с сего хватается за автомат и расстреливает десяток прохожих. И Мурад боялся, что именно Лия станет тем пусковым механизмом, который окончательно снесет башню Мицкевич.