— Селеста! — шепотом позвала Минна.
Из-за покрывала вновь донеслось бормотание и прилетела новая волна возбуждающего и какого-то тревожащего запаха. Минна слегка отодвинула край покрывала и в слабом свете увидела крупное рослое тело Селесты, спавшей в странной позе. Подушка находилась у нее на уровне лопаток, голова была откинута назад, шея казалась длинной и изящной, несмотря на выступавшие жилы, тянувшиеся к высоким изогнутым ключицам (все это открылось взору Минны даже при таком скудном освещении). Груди Селесты были полными и крепкими, без признаков обвислости: они стояли, а не клонились к подмышкам. Только сейчас Минна поняла, что ее новая помощница спит обнаженной. У Селесты были тяжелые широкие бедра с плоскими симметричными впадинами в области таза. Невзирая на определенную тяжеловесность каждой части ее тела — тела сильной крестьянки с толстыми икрами и крутыми бедрами, — из-за своих невероятно длинных ног она казалась почти худенькой. Минна вновь позвала Селесту, на этот раз громче, но едва услышала свой голос, как тут же пожалела об этом. «Как неловко почувствует себя эта женщина, если вдруг проснется и увидит здесь меня», — подумала Минна. И тем не менее она не ушла из комнаты. Это громадное тело, внушающее ужас своей скрытой силой и подвижностью, буквально пригвоздило к себе взгляд Минны. Селеста слегка шевельнулась. Движение началось с ее рук. Она согнула широкие, плоские пальцы, будто хотела удержать раненого зверька. Затем ладони Селесты повернулись, и пальцы впились в простыню, оставляя складки. Минне захотелось протянуть руку и успокоить эти ладони, пока они не разбудили их хозяйку, однако ее собственные руки и все тело застыли в неподвижности. Селеста повернулась на локте, выгнула спину, и руки коснулись ее широкого плоского живота. Медленно и поначалу легко, затем все быстрее и сильнее Селеста начала тереть свой живот. Руки двигались к тазу, пощипывая кожные складки; затем они переместились на бедра, разошлись по талии, опустились под ягодицы, после чего поднялись к пояснице. Селеста приподнялась, снова выгнула спину, теперь уже круче; жилы на шее напряглись и сильнее проступили под кожей, а губы, всего мгновение назад плотно сжатые, округлились в бессознательную улыбку. Селеста открыла глаза, моргнула, ничего не увидела (Минна увидела лишь белки ее глаз) и снова их закрыла. Ее тело расслабилось, погрузившись в матрас. Похоже, сон Селесты перешел в более глубокую стадию. Руки скользнули под бедра и там замерли. Минна попятилась назад, опустила полог. Потом она погасила настольную лампу и на цыпочках вышла из комнаты, постаравшись как можно тише прикрыть за собой дверь.
Минна вернулась к себе. С полки ей улыбались яркие этикетки баночек с экзотической едой. Она села и стала их разглядывать. Ею вдруг снова овладела усталость, но уже не столь приятная. Конечно, было бы здорово пригласить миссис Элвуд и Селесту на фильм и угостить их деликатесами из далеких стран. Но у нее только одна вилка для такого вида пищи. Даже если придет только миссис Элвуд, не будут же они есть одной вилкой на двоих! Минна вспомнила также, что у нее даже нет консервного ножа. Конечно, можно обойтись без угощения и просто позвать миссис Элвуд на фильм. Но Минна чувствовала себя настолько утомленной, что просто сидела, не двигаясь, на месте. Она думала, что Селеста выглядит гораздо моложе сорока одного года. Конечно, свет там никуда не годился, а во сне, как известно, морщинки на лице разглаживаются. Но действительно ли Селеста спала? Если это сон, то какой-то очень странный. А какие черные у Селесты волосы! Возможно, крашеные. Должно быть, бедняга хлебнула в жизни. Где бы эта женщина раньше ни работала, измоталась она изрядно. И все же Минне было не преодолеть чувства неловкости, которое охватило ее в комнате Селесты. Чем-то это напоминало чтение чужого письма. (Неловкость — основное чувство, которое Минна очень часто испытывала за других и почти никогда — за себя. Степень неловкости измерялась лишь продолжительностью испытываемого состояния.)
Минна решила, что не нужно раскисать, а лучше заняться делом. Позвать миссис Элвуд на фильм, сходить на кухню за консервным ножом и поискать там похожую вилку. Когда миссис Элвуд придет, можно будет спросить у нее имя Дорогуши. Но воспитательница наверняка спросит ее про Селесту — познакомились ли они. И что сказать в ответ? Сказать: «Да, хотела познакомиться, но Селеста спала»? Тогда Селеста узнает, что Минна у нее побывала. (Не надо было трогать лампу!) А может, сходить туда и снова включить лампу? Поразмышляв, Минна поняла всю нелепость своего порыва. Селеста спала и даже не подозревала, что у нес гостья. И что особенного увидела Минна? Только то, что Селеста спит обнаженной. Так та и сама об этом знала. Велика важность! Чувствовалось, Селесту подобные тонкости не волнуют. Минну вдруг пронзила мысль, что она откуда-то знает Селесту, что раньше где-то видела ее. Откуда явилась эта мысль? Сама придумала? Нет, не могла она такое придумать. Быть этого не может. Не знала она раньше никакой Селесты. Для Минны знакомство с кем-то — процесс долгий и медленный. Взять ту же девушку, с которой они так замечательно провели сегодня время. Они были вместе несколько часов, но Минна не могла сказать, что узнала ее лучше.
Яркие этикетки по-прежнему манили ее, побуждая вскрыть хотя бы одну банку и попробовать содержимое. И опять навалившаяся усталость притушила желание. Если не говорить миссис Элвуд о фильме, можно будет улечься спать прямо сейчас. Конечно, тогда надо будет повесить со стороны коридора табличку: ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬ. Однако усталость Минны была какой-то странной; по правде говоря, ей не хотелось ложиться спать и даже читать в кровати. Да и оставить миссис Элвуд без фильма с Алеком Гиннесом, которого воспитательница просто обожала, — это несправедливо. Как такое могло прийти ей в голову? Минна вновь посмотрела на баночки с яркими этикетками и вдруг ощутила, что в них есть что-то чужеземное и отталкивающее. Тут в дверь дважды постучали. Минна вздрогнула, словно ее застигли за чем-то недостойным.
— Минна! Минна, вы дома?
Это была миссис Элвуд. Минна медленно, с осторожностью открыла дверь и увидела изумленное лицо миссис Элвуд.
— Боже мой, я никак подняла вас с постели?
— Нет, что вы! — поспешно возразила Минна.
Миссис Элвуд вошла в комнату.
— Как у вас темно!
Минна только сейчас вспомнила, что не зажигала верхний свет, ограничившись настольной лампой. Не слишком яркая полоска выхватывала из темноты полку и сегодняшние покупки.
— Что это у вас там? — спросила миссис Элвуд, настороженно косясь на полку.
— У меня сегодня был просто восхитительный день, — сказала Минна. — В городе мне встретилась одна из наших учениц. Мы вместе съездили в Кембридж, ходили по магазинам, обедали в немецком ресторане и смотрели иностранный фильм. Мы только недавно вернулись. Минут двадцать, не больше.
— Я бы сказала, вы вернулись более двадцати минут назад, — возразила миссис Элвуд. — Я видела, как вы обе входили.
— Значит, вы видели эту девушку? Как ее зовут?
— Вы провели с нею столько времени и не знаете ее имени?
— Наверное, она мне говорила прежде, но у меня плохая память на имена. А снова спрашивать было как-то неловко. Она приходит ко мне смотреть телевизор.
— Боже милостивый! — всплеснула руками миссис Элвуд. — Кто же не знает этой девушки? Ее зовут Молли Кэбот. Она проводит в магазинах и кино гораздо больше времени, чем на занятиях.
— Она была так добра ко мне, — сказала Минна. — О пропуске занятий я как-то не подумала. По-моему, она смышленая девушка. Но мне она показалась одинокой. Неужели у нее неприятности?
— Неприятности — это еще мягко сказано.
Миссис Элвуд взяла с полки одну из банок и принялась вертеть ее в руках. Разглядывая банку со всех сторон, воспитательница неодобрительно морщилась.
— Я бы сказала: эта Молли попадет в большую беду, если не начнет снова регулярно посещать занятия и не подтянет все свои «хвосты».
— Как грустно, — вздохнула Минна. — Она такая приятная девушка. Мы с ней замечательно провели время.
— Надеюсь, у нее хватит ума взяться за учебу, — суровым тоном произнесла миссис Элвуд.
Минна кивнула. Она ничем не могла помочь Молли, и от этого ей стало грустно. Миссис Элвуд продолжала недоверчиво разглядывать банки. Минна надеялась, что воспитательница не заметит экстравагантную вилку.
— А что в этих банках? — спросила миссис Элвуд, беря своей мясистой рукой другую банку.
— Иностранные деликатесы. Молли сказала, что они очень вкусные.
— Я бы не стала покупать еду, основываясь только на чьих-то мнениях и не зная, что она собой представляет, — отчеканила миссис Элвуд. — А вдруг содержимое готовилось в антисанитарных условиях? Кажется, это из Кореи или откуда-то из тех мест!
— Такие красивые баночки. Я подумала: должно быть, и еда в них вкусная, — простодушно призналась Минна.
И вновь усталость разлилась по всему ее телу, добравшись даже до языка.
— Мы замечательно провели время, — промямлила она, удивляясь горестным ноткам в своем голосе.
Миссис Элвуд это тоже удивило. В комнате установилась тягостная тишина.
— Думаю, вы очень устали задень, — сказала миссис Элвуд. — Я повешу табличку на дверь, чтобы девушки вас не беспокоили.
Властность в голосе миссис Элвуд явилась последней каплей. Теперь Минна чувствовала, что ей действительно хочется спать. Возражать она даже не пыталась и ни слова не сказала о фильме с Алеком Гиннесом.
Ей снились какие-то размытые, призрачные фигуры. Похоже, их сопровождали странные царапающие звуки, доносящиеся из коридора. Вероятно, девушки пришли посмотреть выпуск новостей и удивились, увидев табличку. Затем Минне приснилось, будто к ней в комнату явилась обнаженная Селеста в сопровождении уродливых гномов. Минна проснулась, ощутила тепло своих рук, прижатых к бокам, и тут же вздрогнула от собственного прикосновения. Она вновь повернулась на спину, вытянула руки вдоль тела, согнула пальцы. Ей казалось, что ее руки скованы наручниками. Если бы Минна попробовала содержимое экзотических банок, кошмарные сны можно было бы приписать незнакомой и, возможно, недоброкачественной пище. Но она ничего не ела. Причина беспокойного сна оставалась для нее загадочной, и это тревожило Минну.