— Хорошо, я попробую, — сказала она, наконец, и это было первая длинная фраза, сказанная ею за последние несколько минут. — Нет, не нужно помощи. У нас всё в порядке, днём я немного преувеличила. Спасибо тебе.
Маша закрыла телефон, отключилось голубое мерцание. Сабрина оторвалась от наблюдения за кладбищем. За всё время — ни постороннего шороха, ни движения. Только от ветра иногда покачивались ветки кустарников.
— Что там?
Маша прижала мобильный к щеке, но ей не стало легче — телефон слишком нагрелся в руках, чтобы быть прохладным.
— Он сказал, что Судья во время войны работала медсестрой в госпитале. Госпиталь разрушили, все, кто там был, погибли, а она осталась в живых, и это странно. Через такую мясорубку, как сказал Ник, мог было пройти невредимым только сильный маг. — Она запнулась. — Пойдём уже отсюда, а то действительно жутко из-за этих птиц.
Сабрина не возражала. Уже достаточно стемнело, чтобы силуэты птиц, крестов и деревьев слились в один шевелящийся от ветра сумрак. Холод пробирал насквозь, через свитер и куртку, это был уже настоящий зимний холод, не какая-нибудь осенняя прохлада.
— И кто проводил ритуал, по твоему мнению? — задала она один единственный вопрос. — Комиссар? У нас, кажется, появились ещё варианты.
— Я не знаю, что там на счёт плесени, которую маг должен есть перед ритуалом, но Алина при мне ела яблоко, — буркнула Маша и отстала на полшага — видимо, собиралась ещё подумать.
…Они едва различили деревню между темнеющим небом и чёрным простором болот. Свет не горел ни в одном окошке. Только подойдя ближе, Сабрина разглядела дома, хоть никогда и не жаловалась на зрение. С пригорка казалось, что они жмутся друг к другу, как испуганные животные. На улицах стояла обморочная тишина, и было безлюдно.
— Демоны побери, — выдохнула Маша, замершая за плечом Сабрины. Она тоже заметила. Не могла не заметить.
— Пойдём, — хмуро отозвалась та.
Легко спустившись с пригорка по подмёрзшей грязи, они скорее интуитивно, чем осознанно выбрались на нужную улицу. Фонари — большая роскошь для такой деревеньки, но всё равно, каждую ночь здесь горело несколько, и главный — возле дома Судьи. Сейчас не горел ни один, а изо всех окон на них таращился непроглядный мрак.
— Слушай, — пробормотала Маша, — если всё так, то что же тогда получается? Комиссар появляется в деревне после войны, строит из себя умалишённого, проводит ритуалы, вызывает призраков. А Судья, вообще-то, тоже натворила там дел.
Они переглянулись.
Маша вцепилась Сабрине в локоть, и та не стала возражать, хоть в таком положении отбиваться от демонов ей стало бы очень неудобно. Поборов желание постучаться в первый попавшийся дом, Сабрина вывела их на большой перекрёсток — за ним как раз уже виднелся высокий забор Судьи. Чтобы открыть хитро расположенный засов пришлось доставать мобильный и светить им.
Но они вошли. Ключом открыли входную дверь и попали в прихожую, тёмную, то тёплую, и это было уже неплохо, потому что от холода начинали неметь пальцы. Маша сползла вниз по стене, делая вид, что расшнуровывает кроссовки, но Сабрина чувствовала, что её колотит дрожь.
Из глубины дома послышались голоса — спокойные и деловитые, и от сердца тут же отлегло. В прихожую заполз жёлтый лучик света, а потом показалась сама Судья со свечкой в вытянутой руке.
— А, пришли, — произнесла она привычно ворчливым тоном, но Сабрине в этот раз почудилось облегчение в её голосе. — У нас тут свет отключили. Я уже звонила, авария какая-то на станции.
— Когда включат? — поинтересовалась Маша из своего угла.
На кухне гремела посуда, наверное, Гала решила всё-таки, не смотря на катаклизмы, накрыть стол к ужину. Она единственная в доме проспала всю ночь, счастливо не слыша никаких шагов и стуков.
— Да демоны знают… — махнула свободной рукой Судья, так что дрогнул огонёк свечи.
И тут Сабрина не выдержала.
— Хватит уже поминать демонов, их тут и без вас хватает, — прошипела она, сунула меч в ножны и, отодвинув хозяйку дома, прошла в комнаты.
Глава 7. Раз, два, три, водишь ты
Маша быстро отошла от испуга, или так ловко притворилась. Пока Гала раскладывала по тарелкам дымящуюся варёную картошку, Маша прошла мимо четырёх свечек, расставленных вдоль стола и уселась на табуретку, откинувшись так сильно, что спиной упёрлась в подоконник. Табурет замер на двух ножках, казалось, ещё немного и поехал бы по крашеному полу, оставляя за собой царапины.
— А вы умирали?
Судья меланхолично прожевала вчерашнюю гречку, выделенную специально ей, потому что от картошки она отказалась, проглотила и уставилась на Машу мутными глазами.
— Что?
— Вы умирали? Ну, возможно, притворялись умершей? — гнула своё Маша, сжав пальцы на холодном выступе подоконника. — Вы пропадали без вести? Вас считали мёртвой?
Сабрина сощурилась, так что огоньки свечей проросли короткими лучами. Она наблюдала за Машей, привычно не вмешиваясь в разговор. Меч лежал рядом, на столе — привычный и надёжный.
Поджав губы, Судья обернулась сначала на дверь, но поняла, что ждать оттуда помощи не придётся, в лучшем случае — пару призраков, поэтому посмотрела на Сабрину.
— Что она несёт? — И ткнула пальцем в Машу.
Сабрина дёрнула плечом. В такие разговоры она не вмешивалась, даже если её спрашивали. Это был её главный принцип.
— Отвечайте, — весело улыбнулась Маша. Она играла, но игра шла сразу ва-банк. Как будто подозревала, что эта ночь будет последней. Не «крайней», как принято говорить в их суеверном кругу, а именно — последней. Вот только для кого — главный вопрос.
— Нет. И я не понимаю, что за бред ты несёшь, девонька. — Судья с остервенением принялась отскребать прилипшую гречку от краёв глубокой тарелки, и хмурилась всё больше.
Маша ни капли не смутилась.
— Хорошо, — она качнулась на табуретке и теперь сидела, почти навалившись грудью на край стола. — А кто такой Ано, вы знаете?
Загрохотала тарелка — Гала обернулась на них, бледно-жёлтая от прыгающих свечных огоньков, она переводила взгляд с Судьи на Машу, и, как рыба, открывала рот, но ничего не могла произнести.
— Ано, — повторила Маша, переведя взгляд на замершую Судью. — И только не говорите, что это не моё дело.
— Вообще-то и правда не твоё, — медленно шевеля челюстью, словно проверяя её на дееспособность, проговорила та. — Понятия не имею, как ты об этом разнюхала, но лучше бы ты занималась работой.
— Разнюхала, — хохотнула Маша, с шумом отодвигая стул. Она поднялась и прошла к дверному проёму, ведущему в небольшой переход между прихожей и остальными комнатами дома. — Я всё-таки следователь. И занимаюсь я непосредственно тем, что вы мне поручили. Итак.
Она поковыряла ногтем пятнышко на дверном косяке и немного нервно обернулась назад. Там по крашеной стене плясали тени всех четверых. Огоньки свечей легли, но тут же поднялись, и всё успокоилось.
— Вы ешьте, ешьте, — кивнула она обернувшейся Судье. — Это очень хорошо, что вы едите.
Та бросила ложку на стол.
— В чём дело, я спрашиваю? — Тон её стал угрожающим.
— Это я должна спрашивать, в чём дело. — Маша, отступив в тень, привычно пощипала себя за подбородок. — Вчера я даже не знала, что делать. Разве что считалочкой вас считать. Кто последний останется, тот и убийца.
Сабрина медленно отодвинула штору. В прежней темноте, повисшей над посёлком, появился сизый туман. Раньше на фоне тёмно-серого неба она могла разглядеть силуэты соседских домов, теперь вряд ли бы увидела хоть что-то на расстоянии вытянутой руки.
Сабрина отвернулась от окна и вдруг заметила, какой взгляд у Маши. Не удивительно, что Судья растянула губы в такой улыбке. От такого взгляда Сабрина и сама бы растянула. Гала подняла ложку и снова уронила — пальцы разжались.
Маша помолчала, оперевшись локтем на дверной косяк.
— Вчера. Но сегодня я кое-что поняла. Вы же были на войне, да? Неприятное время, люди обычно не любят вспоминать о таком. А маги, маги ещё больше вспоминать не любят.
Гала смотрела на неё умоляюще, прижимала пальцы к губам, как будто хотела сказать: замолчи, прекрати, уходи отсюда. Но сама молчала. Маша смотрела себе под ноги. Переступила — крашеный пол скрипнул.
— Вы же маг, — просто сказала Маша.
Сабрина оглядела Судью, как будто видела её в первый раз. В ней ничего не изменилось: старая кофта, растянутые рукава, залатанные штаны с начёсом. Почти седые волосы, обрезанные грубо, словно в одну минуту, перед зеркалом. Или даже без зеркала.
— С чего ты это взяла? — криво усмехнулась Судья. Ухмылка страшно сползла в сторону, словно и правда была пластиковой.
— Этот Ано. — Маша постучала кончиком пальца по губам, ни на кого не глядя. — Я всё думала, куда же во всей этой истории девать его. А потом я поняла, кто отец ваших детей.
С грохотом упала на пол табуретка — Судья встала. Во всей её фигуре, в позе медведя, готового к нападению, в сцепленных судорожно кулаках Сабрине почудилась такая угроза, что она схватилась за меч. Это вышло само собой.
Словно ничего не замечая, Маша потрясла в воздухе указательным пальцем — ни дать, ни взять, профессор, на занятии которого студенты слишком уж расшумелись. На Судью ей приходилось смотреть снизу вверх.
— М-да. Он похоронен на кладбище. Под вашей человеческой фамилией. Со своим именем. С именем мага.
Она подняла глаза: Судья стояла на прежнем месте, сжимая и разжимая кулаки. Маша смущённо улыбнулась.
— Я видела. Странно, но мне помог второй костёр Комиссара. Я видела могилу Ано.
Судья тихо разжала кулаки. Её напряжённые плечи поникли.
— Вы сильная, — сказала Маша без иронии.
Сабрина медленно опустила меч на стол. Ни один свечной огонёк не дрогнул, только горячий воск стекал на жестяные подставки. Там уже было очень много воска, тёплого и остывшего. Тихо плакала Гала, вытирая щёки передником. Разложенная по порциям, но так и не выставленная на стол картошка остывала.