- Олег, кто такой Герман Варшанский? - с порога выпалила я.
Он, как гоголевский Вий, поднял веки.
- Любопытно...
- Что тебе любопытно? - начала заводиться я. Сказывалась бессонная ночь, нервы у меня были уже ни к черту.
- Почему ты о нем спросила, - пояснил Олег.
- Предложение он мне сделал. На тусовке у губернатора.
- Да? Вообще-то он женат.
- Надо же! В последнее время у меня урожай на женатых. Может, это новая мода такая, а мы с тобой не знали?
Олег все-таки выпрямился и сел нормально. Даже пиджак поправил.
- Я сказал "любопытно", потому что мне действительно стало любопытно, где мы с тобой пересеклись, - любезно пояснил он, - Варшанский у меня в разработке.
- А у тебя-то с какого перепугу? - я прошла к столу и присела на свободный стул, - Влад слил мне видео часа два назад. Или я опять торможу?
- Ничего не знаю про видео, - открестился Олег, - Влад поручил мне вычислить, кто навел на нас Звероящера одиннадцать лет назад. Вот интересно, я - твой начальник, и почему-то именно я проверяю твои идеи. Тебе не кажется, что это как-то не совсем верно?
- Ну да, субординация страдает. А сама идея как?
- А в идее, похоже, есть рациональное зерно. Я составил три списка. Два длинных и один покороче. Первый - те, с кем мы неосторожно конфликтнули в самом начале своей коммерческой деятельности. Второй - те, кто позже сотрудничал с "Олимой". В какой бы то ни было форме, даже помещения им сдавал под офисы. Третий - Кто мог быть НАСТОЛЬКО информированным, чтобы дать наводку Бакшарову. ПРАВИЛЬНУЮ наводку.
Фамилии во всех трех списках разные. Кроме одной. Герман Варшанский.
- Опаньки! Олег, думай что хочешь, но у меня вышло, что именно он поставил капкан на Алика. Только не могу понять, как он умудрился пересечься с Галкой. В кассовом зале его не было.
- А зачем ему пересекаться с шаторой? - удивился Олег, - по твоему сну выходило, что контакт у него с Черновым.
Я почувствовала, что краснею.
- Я думала... Чернов же не...
- Просто человек, - пришел мне на помощь Олег. Он встал. Прошелся по кабинету. - Иногда так бывает, что в сосуд можно влить чужую силу. Силу того, кто умер меньше суток назад.
- Алла! - перепугалась я.
- Нет. Мужчины и женщины - разные существа. Не только физиологически. Прежде всего - энергетически. Это был мужчина. Ясак. Не наш. Не из "Алексы". Но Остров почему-то об этом молчит. Хотя Влад в свое время был очень настойчив.
- В свое время - это когда? - машинально уточнила я.
Олег поморщился. Но врать не стал.
- Восемь лет назад. Да, - кивнул он, поймав мой взгляд, - именно тогда, когда погиб твой отец. Интересную сеть сплетает жизнь, правда? Куда там пауку...
Чтобы сделать этот телефонный звонок, я, из предосторожности, закрылась в женском туалете. При этом я полностью отдавала себе отчет, что, скорее всего, не совсем адекватна. Но - если у тебя паранойя, это еще не значит, что за тобой не следят! Визитку я заранее переложила в карман жакета.
Мне пришлось ждать довольно долго, но это и обнадеживало. Если бы у моего абонента было совещание или важная деловая встреча, он бы просто отключил телефон.
- Алло, - отозвалась, наконец, трубка. Голос был совсем не тем, который я помнила.
- Дмитрий? - уточнила я.
- Да, с кем я говорю?
- Это Таня Сторожева. Нам нужно поговорить.
Секундная пауза и:
- Через два часа устроит?
- Зависит от того, где. Я на работе.
- Я подъеду к "Алексе". Моя машина...
- Я знаю. Серый "Лексус" с тремя восьмерками.
- Зная вашу наследственность, даже не удивляюсь подготовке, - заметил Дмитрий, - я подъеду.
И отключился.
Теперь мне нужно было как-то прожить эти два часа.
Впрочем, волновалась я зря. Кое-кто позаботился о том, чтобы мне не было скучно. В почтовом ящике снова обнаружилось письмо. Я немного подумала, не стоит ли позвать Олега, но потом все же открыла.
Тот же шрифт, та же манера: все буквы прописные.
"Маргелову осталось жить 24 часа".
По идее, стоило поднять тревогу. Тряхнуть Храша, шефа, президента. Задействовать все связи "Алексы", может быть... А смысл? Влад уже сказал совершенно определенно, что искать Алика не будет. Так что я еще немного подумала, в основном о том, что жизнь становится какой-то излишне насыщенной. Больше тут думать было не о чем. Так что я просто кликнула по нужной иконке и набрала, строчными буквами: "Ваши условия?" И запустила письмо туда, откуда оно прилетело. Полагаю, оно нашло дорогу без труда. После этого я последовательно удалила письмо из почты и очистила корзину.
Алик проснулся от боли в руке. Неприятной такой, режущей боли. Он открыл глаза. Прямо над ним белел потолок. Обычный потолок, выложенный фигурной плиткой. Алик осторожно повернул голову. Голова вертелась. Хотя с трудом. Шея затекла, и подташнивало. Когда к тебе применили силу, состояние потом здорово похоже на сильное похмелье. Только "Алкозельцер" не помогает.
Он лежал на диване в комнате, больше всего похожей то ли на недорогой гостиничный номер, то ли на комнату отдыха не слишком высокопоставленных сотрудников приличной фирмы. Кроме диванчика здесь были: пара кресел, столик, холодильник и телевизор. На стенах светло-серый пластик, на полу порядком вытертый, но в прошлом довольно дорогой палас. Дверь. В полуметре от двери, от стены к стене пол пересекала неровная полоса. Похоже, она была небрежно нарисована прямо на линолеуме какой-то темной краской.
Краской? Алик поднял саднившую руку. Поднес к лицу. Белый бинт. Чистый. Размотать? Размотать. Обязательно и всенепременно! Маргелов потянулся зубами к бинту. Узел оказался тугим, и Алик нечаянно затянул его еще больше.
- Я бы не рекомендовал вам этого делать, - Он возник на пороге совершенно бесшумно. Маленького роста, худой, белобрысый. Коротко стриженый. В очках.
Алик узнал его сразу. Хотя до этого видел лишь мельком, да и то давно. Узнал не в лицо и не по голосу. Узнал тонкую, едва ощутимую дымку чужой силы, которая окутывала этого человека как невидимый плащ. Кронг. Человек, взявший на себя чужую судьбу.
Прошел Звероящер сквозь дверь? Или та просто открывалась бесшумно?
- Рана еще свежая, - пояснил он.
- Ты же целитель. Мог бы и закрыть, - хмыкнул Алик.
- Могу и закрыть, - Антон поднял руку, вытянул в сторону Алика указательный палец. Повязка вспыхнула светлым пламенем, совершенно не обжигающим, даже приятно холодящим. И в этом пламени сгорела, как и следовало ожидать. Под ней обнаружился тонкий шрам.
- Пижон, - пожал плечами Алик.
- Завидуешь?
- Чему? - удивился Маргелов.
- Тому, что мне не нужно экономить силу.
Алик, против воли, улыбнулся.
- Ну да. Мне сейчас, в моем положении, больше помечтать не о чем. Только о дармовой силе.
- Кстати, ты, наверное, уже понял, что пересекать эту черту тебе не стоит, - Антон указал кивком на бурую полосу, - сделаешь шаг, и твоя кровь свернется.
- Да понял, не маленький. А откуда тебе известен такой старый фокус?
- Старый? - Антон в удивлении приподнял бровь, - всего каких-нибудь пять тысяч лет фокусу. Можно сказать, инновация. Я, скорее, удивляюсь, что ТЫ об этом знаешь.
Кронг, подумал Алик, человек, принявший в себя чужую память. Память древней семьи. Алик покачал головой.
- Ты прав, завидую. Только не силе. Памяти. Вместить столько - и все равно остаться собой... Хотел бы я знать про себя то же. Не довелось.
- Придурок, - Антон был ошарашен, - ты сам-то понял, что сказал? Под таким грузом даже кони не ходят.
- А ты и не согнулся, - Антон смотрел на молодого человека с искренним, неподдельным уважением, - у тебя внутри титановый стержень, сынок.
- Ага. И антикоррозийное покрытие снаружи. Качество от "Хенкель". К чему такие комплименты, Маргелов? Басни "Кукушка и Петух" у нас все равно не получится, я тебя хвалить не буду. Найдешь что похвалить - начнешь уважать. Будешь уважать - захочется пожалеть. Пожалеешь - убить будет трудно. А мне лишние трудности ни к чему, и так хватает.
- В чем-то ты прав, - признал Алик, - Вишу долго изучали ясков, прежде чем бросить им вызов. Они считали, что врага нужно знать не только в лицо, но и изнутри. Знать все его сильные и слабые стороны. Они изучали нас столетиями. Чтобы сделать работу как можно лучше, они приходили к нам и жили рядом. Они входили в наши семьи. Они учились нас любить. Потому что чужая душа - потемки, и только сердце видит в темноте.
- И это стало фатальной ошибкой, - кивнул Антон, - когда настало "время Ч", многие не смогли перестать любить и начать убивать. И вишу исчезли. Потому что ясаки смогли.
- Мы не переставали любить. Разве не доказательство то, что я, обреченный тобой на смерть, стою тут, перед своим древним врагом - и восхищаюсь. Тобой - и теми, кто не сдался, даже когда над ними сомкнулось чужое небо. Перестать любить невозможно. Но мы умеем убивать с любовью в сердце. Это тяжело. Но - легче, чем совсем не любить. И уж всяко легче, чем ненавидет...
- "Мою любовь, огромную как море, вместить не могут жизни берега", - процитировал Антон и фыркнул, - спасибо за науку, Маргелов. Я прикажу выбить эти слова на твоей могиле. Надеюсь, ты ничего не имеешь против Шекспира.
- Предпочитаю Данте, - в тон ему ответил Алик, - он более лаконичен. Если высекать в граните - это принципиально. А что написать на твоем камне, Антон?
Звероящер присвистнул.
- Ну, ты нахал. Все кронги попадают в рай, но я пока не собираюсь. Это твоя жизнь висит на волоске.
- Твоя тоже. Ты - помечен, - мягко сказал Алик Маргелов, - смертью помечен. Неужели не чувствуешь?
Антон не переменился в лице. Даже не моргнул. Но зрачки его, темные, хорошо различимые за толстыми стеклами очков на секунду расширились, так, что чуть не закрыли всю радужку. Но и только. Бакшаров коротко, сухо кивнул.
- Лесницкая. Сука. Теперь я понимаю, почему она так устала. Но ты не особо радуйся, Маргелов. Теперь наш разговор о гранитном камне стал предметным. Вот теперь я тебя обязательно убью.