Я потеряла сознание.
- Как почетный святой, почетный великомученик и почетный папа Римский нашего королевства объявляю, - Антон выдержал театральную паузу, чтобы подогреть интерес зрителей. Особой нужды в этом не было. Публика в лице Максима и Мары и так ела его глазами, - поле боя осталось за нами, значит, по неписанным законам войны, мы можем с чистой совестью праздновать победу.
- Ибрагимова продала свою долю земли Платону? - удивился Чернов, - она же была против.
- Была "против", стала "за". Ей доходчиво объяснили, что быть "против" для нее невыгодно. Сын ее находится в реанимации, между жизнью и смертью. Он бы давно загнулся, если б не мои ежедневные визиты. Пока Учитель Мукту является и читает мантру, парень живет. Все просто, как ручка от лопаты. Мне даже уговаривать ее не пришлось, она готова была подписать что угодно, хоть отказ от всего имущества в пользу Школы Самопознания. И была приятно поражена, когда узнала, что нам этого не требуется.
- Так что, шампанское? - Макс широко улыбнулся, - Лерки нет, жаль. Может, выдернуть ее ненадолго?
- Не стоит, - Антон мотнул коротко стриженой головой, - мы уже близки к финалу, Лерка нужнее там. Мне нужен человек, который будет постоянно держать руку на пульсе... Марочка, тебе не трудно принести вино из холодильника. И штопор захвати.
Девушка поднялась. Она была непривычно молчалива и одета совсем не празднично - в черное. Максим проводил ее глазами, Мара ступала тяжело и немного сутулилась.
- Что с ней? - спросил он.
- А что? С Марой что-то не так? По-моему она здорова, даже голова больше не болит.
- Ты заметил ее новую прическу?
- Ну да. Она экспериментирует. По-моему ей не слишком идет, но я сказал, что красиво, - Антон зевнул. Борьба за этот разнесчастный участок земли вымотала его немыслимо, за трое прошедших суток он спал, максимум, часов семь.
Вместо ответа Максим порылся в своей сумке, достал диск, загрузил его в компьютер. На экране появилось меню.
- Я отсканировал ту газету, которую принес Герман. На всякий случай. Там фотография всего высшего эшелона "Алексы".
- И что? - все еще благодушно переспросил Антон.
- Обрати внимание на прическу Аллы Лесницкой. Тебе она ничего не напоминает?
Антон с легкой гримасой поднялся из кресла и склонился над монитором.
- Ну, похоже, - после небольшой паузы сказал он, - но это ничего не значит. Во-первых, мода каждые десять лет возвращается. А во-вторых, даже если в ней и оживают какие-то участки другой личности, сама Мара нам верна.
- Ты уверен?
- Да, - спокойно ответил Антон.
- Есть основания?
- Есть.
- Я могу узнать - какие?
- Она носит моего ребенка.
- Понятно, - Максим кивнул. Помолчал, - в принципе, это аргумент. Но, если ты еще помнишь, Катя тоже носила твоего ребенка.
- Она не предавала меня, - мгновенно ощетинился Антон, казалось, даже очки его встали дыбом.
- Она просто покончила с жизнью, - согласился Максим, - это, конечно, не одно и тоже. Но в нашей ситуации... а, кстати, чего это Мара так долго делает на кухне? Штопор ищет?
Антон выругался и бросился за девушкой. Максим не двинулся с места.
Мара стояла у окна. Она была жива и здорова, держала в руках бутылку шампанского, но Антона не заметила. Похоже, она просто выпала из реальности. Или глубоко задумалась.
Антон подошел сзади и обнял ее за плечи:
- Что с тобой, душа моя?
- Это нехорошо, - глухо проговорила Мара, - это жестоко. Мальчик все равно умрет. На самом деле он уже мертв. В больнице только его тело, души там больше нет.
- По-другому было никак, - коротко ответил Антон, - нам нужна эта земля.
- Ему всего шестнадцать лет.
Антон поморщился, словно вместо чая или кофе случайно глотнул подогретого уксуса.
- Этот "мальчик", если ты не знала, год назад вместе с двумя такими же "мальчиками" затащил на стройку свою одноклассницу. И не для того, чтобы почитать ей стихи Пушкина. А когда девушка стала сопротивляться, он ногой разбил ей лицо. Ей сделали несколько пластических операций... и она до сих пор наблюдается у психиатра.
- И поэтому за убийство ей ничего не будет, - закончила Мара, - любой суд признает ее невменяемой, не отвечающей за свои действия.
- Строго говоря, она за них действительно не отвечала. За них отвечал Макс... Послушай, Мара, пацан - законченный подонок, девица - практически неизлечимая психопатка. Кого из них тебе жалко больше?
- Их матерей, - тихо ответила девушка, - они надеются.
- Тем лучше для них. Пока они надеются, им есть для чего жить, - Антон холодно пожал плечами, - как говорили наши любимые враги, лучше боль, чем пустота. С болью можно жить, с пустотой - нет. Я все сделал правильно. И ни в чем не раскаиваюсь. Пойдем. Не порти мне и Максу праздник.
- Антон... а я тебе тоже нужна, как и эта земля? Или ты все-таки что-то чувствуешь?
На секунду Бакшаров прикрыл глаза тяжелыми веками. Лицо его окаменело. И глядя
на него, такого, Мара вдруг поняла, что понимает, как он заработал прозвище "Звероящер".
- Мара, когда Христос призывал подставить другую щеку, он не проповедовал мазохизм. Он был слишком умен для этого. И знал, что те, кому хватит мозгов прочесть Писание с самого начала и до конца, его поймут правильно.
- Что ты имеешь в виду? - тихо спросила Мара.
- Только то, что пока твой противник без толку машет ладонями, можно успеть нанести ему полновесный удар в кадык, в солнечное сплетение, в пах, или ногой в голень.
Он взял из ее рук бутылку и вышел.
- Генеральное сражение мы даем тридцать первого декабря, - сказал он, усаживаясь на свое место, напротив Максима. Тот посмотрел на дверь, но никаких комментариев не последовало.
- В новый год, значит...
- А когда наступает тринадцатый месяц, как ты думаешь? Наверное, после двенадцатого.
- А потом? Когда мы, согласно твоему гениальному плану всех победим?
- Не победим. Просто запрем здесь. Не дадим уйти.
Максим поднял глаза.
- Честное слово, я чувствую себя польщенным, - хмыкнул Антон, - твое удивление дорогого стоит.
- Ты хочешь разрушить переход, - потрясенно проговорил Чернов.
- Они останутся здесь. Все. Со временем либо мы их достанем, либо здешние звезды. А под созвездием Феникса не могут рождаться дети. И все. Ясаки кончились. Начнется другой мир, мир Вишу. Спустя тысячелетия, пройдя через смерть, мы все-таки возьмем свою победу.
- Возьмешь и?.. Вы же тоже не сможете вернуться.
- А зачем нам возвращаться? - удивился Антон. И широко улыбнулся, глядя в изумленное лицо Максима, - этот мир сам по себе неплох. Если его чуть-чуть переделать... Мощь раковины это позволяет.
- Бессмертие, - тихо, словно пробуя это слово на вкус, проговорил Максим, - победа над гравитацией...
- Жизнедеятельность в самом широком диапазоне природных условий, - добавил Антон, - мечты здешних фантастов покажутся ерундой. Мы сможем жить в океане, если захотим. На вершине Гималаев - запросто. В стратосфере - почему бы нет? Представляешь, летающий коттедж где-нибудь на полпути к Луне, для вас с Лерой?
- Тоха, - Макс покрутил головой, - мне это не представить.
- И не надо. Пусть Колламбия Пикчерс представляет. Мы это просто сделаем. Разливай.
- А... - Макс показал глазами в сторону кухни.
- А Мара уже, практически, отыгранная карта. Мне жаль ее, она хорошая девочка. Но однажды вечером она сделала шаг, который стал роковым. Ей не нужно было кидаться тебя спасать.
- Меня?
- Тебя, тебя. Ты был расстроен. А она это уловила. Она очень чувствительна. И романтична, сверх всяких безопасных пределов. Такие до старости не доживают. Нет никакой предопределенности, Макс. Судьба - это характер. К сожалению. Иначе все было бы на порядок проще... Ты ее заметил. Краем глаза. И тут же выбросил из головы. А я - срисовал. Она подошла. Идеально.
- Она нас не услышит?
- Какая разница? Услышит - забудет. Лерка с ней хорошо поработала. Давай - за Леру. За будущую царицу нового мира. Я не знаю женщины, которая была бы более достойна короны.
- Постой-постой, - рука Макса затормозила на полпути к бокалу, - Лера - царица, ты, стало быть, царь. А я кто, получаюсь?
- Ну... принц-консорт, наверное. Ну и первый министр всего земного шара, заодно.
- Маловато будет, - фыркнул Чернов.
- Ну, хорошо, тогда и ближайшего космоса.
- Насколько ближайшего, - строго уточнил Макс.
- Ну, в пределах солнечной системы.
- Жмот.
Двое мужчин сидели с налитыми, но так и не опустошенными бокалами со смешным, совершенно женским вином - шампанским, и смотрели друг на друга пьяными глазами.
14.
...Как холодно. Но холод не промозглый, а наоборот - освежающий. Бодрящий. Темное небо, но не ночное. Это даже не вечер. Просто оно тут всегда такое. Небо здесь кажется низким, облака близкими, словно нарисованными акварелью. И от этого здесь всегда уютно. Как дома. Хотя, почему - как? Это и есть наш дом - тринадцатый месяц, надежда ясаков. На глазах - тень, но это не от того, что очки запотели. Просто тень башни Бин падает здесь на все. И положение солнца тут не при чем. Солнца тут нет. Оно будет позже, когда тринадцатый месяц закончится. И солнце будет, и звезды. Но они будут другими. Близкими. Потому что мы, оказывается, умеем летать. Это просто. Еще проще, чем ходить...
Я очнулась от ощущения влаги на лице. Открыла глаза. И увидела небо. Совсем другое небо. Высокое и белое. Падал легкий снег и таял на моем запрокинутом лице. Вокруг, сколько хватало глаз, был заснеженный лес. И - дорога, уходящая к горизонту.
- Где мы? - спросила я.
Олег держал меня на коленях, а сам сидел прямо в снегу.
- Все в порядке? - спросил он, и, получив кивок, ответил, - мы почти в Белоозерске.
- И долго я?..
- В пределах нормы. Маргелов не стал бы так рисковать, если бы не был уверен, что ты выдержишь.
- Я выдержала, - согласилась я, - а теперь не скажешь мне, чего именно я выдержала?