Антон не завидовал. Он и сам мог бы вот так с кем-нибудь "погулять". Воздерживался, чтобы не оставлять лишних следов, а вовсе не из-за неизбежной разлуки наутро. К этому Антон уже привык. Он не мог иметь семью. По закону, древнему, и куда более строгому, чем воровской. Любой женщине, волей случая оказавшейся с ним рядом, была заранее определена лишь одна роль: полюбить его - до головокружения, до потери здравого смысла, до легкого сумасшествия, провести с ним ночь, всего одну ночь. Пережить разлуку, выдержать, не упасть в черную тоску, не спиться, не полезть в петлю... выжить. И - родить ребенка. Будущего кронга. Воина света. Избранного. Ради этого, только ради этого Антону была оставлена способность иметь детей. А способность любить ему была без надобности, как и способность жалеть. В том числе и о том, что когда-то обычный пацан, Антон Бакшаров, тоже был избран. Силой, более древней, чем Бог, который, по непроверенным сведениям, и сотворил этот мир. Но Сила, которая выбрала Антона, к этому миру не принадлежала. О чем тут было жалеть? Даже думать не о чем. Сила решает сама.
С высоты восьмого этажа суетливая и бестолковая жизнь большого города: поток машин, поток людей, поток информации с огромного экрана, установленного на соседнем здании, казались чем-то малозначащим и не имеющим к Антону никакого отношения.
Так, впрочем, оно и было, по большому-то счету. Стоит ему захотеть - и этого города не будет. От него воронка останется.
Антон старался не думать о том, как много требует и как жестко спрашивает эта, почти беспредельная сила и как мало времени у него осталось. Мысли не всегда подчинялись ему, но сегодня все у него получилось.
Он открыл шкатулку, выстланную изнутри мягким мехом белого кролика, осторожно вынул большую раковину. Секунду помедлил и приложил к уху. Если бы ребята увидели, чем он занимается, как использует вещь немыслимого могущества, их возмущению не было бы предела. И все же Антон, как мальчишка, прижал раковину и прислушался. В ней шумел океан. Совсем чужой океан. Эти воды никогда не омывали ни один из здешних материков. Разница была почти неощутима, но, например, Лера ее просто слышала, Максим просто чувствовал... А Антон просто знал.
Когда-нибудь ему суждено стать частицей этого океана. И тоже шуметь в чьей-то раковине. Интересно, как ему там будет? Наверное, хорошо.
Все кронги попадают в рай.
Звук у телевизора был отключен, и поэтому дверной звонок в пустой и холодной квартире прозвучал так громко и тревожно. Я вздрогнула.
Шатора мне больше не снилась, странных разговоров с Алкой тоже не случалось, повседневные дела требовали внимания... казалось, страх ушел. Но стоило раздаться этому звонку - и тело скрутило липким ужасом.
В дверь позвонили снова, настойчиво, требовательно.
- Кто? - спросила я. Боюсь, паника в голосе ощущалась даже через дверь.
- Это я, - послышался голос. Определенно, женский, но, вроде бы, совсем незнакомый.
- Кто "я"?
- Господи, да Галка - же. Танюха, ты что? Открывай!
Похоже, таинственная Галка по ту сторону двери вполне понимала, куда попала и знала меня.
Придется открывать, ничего не попишешь. Но сначала я щелкнула лентяйкой. Незачем всяким залетным птичкам разглядывать абсолютно секретные материалы шестнадцатого канала, которые служба безопасности "Алексы" получила только под личную роспись князя. А я, такая нехорошая, взяла да уволокла домой.
На пороге стояла девушка: маленькая, темненькая, немного полноватая для своего роста. Впрочем, скорее такое впечатление создавалось большой дутой розовой курткой с опушкой из меха молодого бензинчика. Девушка улыбалась, вся, от круглых очков до круглых носков полусапожек.
- Привет, - сказала она. И, видя мое замешательство, рассмеялась, смех круглыми шариками покатился по лестницам, - Не узнала что ли?
Я порядком растерялась. Эта смешливая толстушка была мне отлично знакома. Даже, вроде бы, дружили. Но память упорно отказывалась реагировать на имя "Галка" и принимать идентификационный код девушки.
- В институте вместе учились, - помогла она.
- Господи! Галочка!
Я, наконец, распахнула дверь, улыбаясь во весь рот, скорее от облегчения, чем от радости, - Как ты здесь оказалась?
Галочка ничуть не изменилась. В этом я убедилась, когда следом за подружкой юности, в прихожей появились две огромные сумки.
- Где у тебя холодильник? - поинтересовалась Галочка, - тапки потом, сначала курицу...
- Какую курицу, Галка, ты что?
- Обыкновенную. Беленькую. Хорошую курицу. Там еще копченая колбаса, хинкали, два сорта сыра, наш хлеб: черный и белый, коробка конфет, чай у тебя, наверное, все-таки есть.
- Да, - слегка опешила я, - тебе какой: черный, зеленый, каркаде, фруктовый...
- Однофигственно, - заявила Галочка, - а духовка работает? Сейчас будем курочку тушить. На бутылке. Бутылка у тебя есть? Или банка небольшая. Перец, лимон? Ясно. Значит, я правильно сделала, что по дороге все специи купила.
- Что, Останкинская телебашня сообщила, что я с голоду помираю, и ты помчалась меня спасать? - все еще удивленно спросила я.
- Да нет, телевидение об этом эпохальном событии пока молчит. Я чутким сердцем уловила.
Галочка наконец справилась и с сумками, и с тапками, и с облегчением сбросила свое бледно-розовое чудо на вешалку. И оказалась в тоненьком, не по погоде, свитере и явно тесноватых джинсах. За ее суетливой радостью я впервые заметила признаки усталости: многодневной, наверное, даже многомесячной, непроходящей.
- У тебя что-то случилось? - в лоб спросила я.
- Разве ж от тебя скроешь? - Галочка села, закурила, использовав в качестве пепельницы треснутую чашку. И - темнить не стала. - Проблемы у меня, Танюша. Не то, чтобы глобальные, но...
Галочка жила в маленьком городке где-то в вологодской области. Название этого "культурного центра" я, наверное, даже смогла бы припомнить. А суть ее проблем сводилась к тому, что недавно она решила, что жизнь пора круто менять к лучшему. Не самая оригинальная мысль, но Галка не только подумала, но и принялась последовательно претворять ее в жизнь. Способ она выбрала тоже не слишком новый: взяла в долг, под залог квартиры, десять тысяч евро, поехала в Голландию, чтобы привезти оттуда женское белье и моющие средства, и, толкнув их здесь, резко поднять свое личное благосостояние. Ну и по дороге ее обокрали.
Галочка не стала второй раз играть в "орлянку" с судьбой, продала квартиру, честно вернула долг с процентами, и, забрав оставшиеся деньги, рванула первым поездом в большой город, искать новую судьбу.
- Да, - прониклась я, - крепко тебя... Что делать думаешь?
- Сниму квартиру... или комнату. Поживу пока, осмотрюсь. Найду работу. Может, мужичок какой, одинокий, подвернется.
- Может и подвернется, - согласилась я.
Мы задумчиво обгладывали куриные кости, досматривая "Французский поцелуй". В подходящих местах Галочка звонко хохотала, похоже, от души. Бывают же стойкие люди на свете!
- Ты в гостиницу не ходи, - сказала я наконец, - у меня удобнее.
- Честно говоря, я на это рассчитывала, - призналась Галочка, - ты не думай, я ненадолго. Только определюсь, и сразу съеду. Я понимаю. У тебя, наверное, личная жизнь.
Я невольно рассмеялась.
- Можешь не торопиться. Я, знаешь, похоже, соскучилась по тебе.
- Ты не по мне соскучилась, а по своему прошлому, - с какой-то несвойственной ей печалью вздохнула Галочка, - и тут же снова разулыбалась, - по крайней мере, хоть откормлю тебя. А то дошла, смотреть страшно. Танька - святые мощи.
- Бесполезно, - предрекла я, - но ты попробуй.
Когда, утром, я проснулась, Галочка сладко посапывала, свернувшись на диване клубком. Но на кухне меня ждала горка теплых еще, тоненьких блинов, заботливо прикрытых тарелкой. Записка, оставленная рядом, гласила:
"Блины на столе, сгущенка в холодильнике, чай заварен свежий, трескай все, это твоя доля".
Во сколько же встала Галочка, чтобы приготовить мне завтрак?
С Аллой я столкнулась в лифте, и, не откладывая, попросила аудиенции.
- Значит так, подруга, диск я возвращаю.
- Нашла? - встрепенулась Алла, аж светлая челка подпрыгнула.
- Думаю, да.
- Излагай, - велела она, - подожди, закурю только.
- Скажу сразу, с чего мне лицо этой дамы показалось знакомым - убей, не знаю! Наверное и правда просто показалось.
- Сразу обоим, - не поверила Алка, - групповым только секс бывает. Глюки у каждого свои, авторские. Мне-то тоже показалось, что я ее где-то видела, - пояснила она.
- Ну, значит, мы ее обе где-то видели. Может, она на рекламе колготок снималась, не суть. А суть в том, что у подбитого автобуса тот же номер, что и у машины, которая нас с Аликом тогда на дороге подрезала.
- Не поняла, - честно сказала Алла, - цифры похожи? Или буквы?
- Тот же самый, - раздельно, едва не по слогам повторила я, - один в один. Н 206 МО, 49 регион.
К чести Алки, она не завопила: "Не может быть!" и не попыталась убедить меня, что я свихнулась. Она протянула руку, нашарила телефонную трубку и абсолютно спокойным голосом вежливо попросила:
- Юлик, пусть Маргелов срочно поднимется ко мне.
Сердце мое не взлетело, конечно, но екнуло.
Мой бывший шеф возник на пороге, не успела Алка первую сигарету прикончить. Я не видела его почти месяц... Я смотрела на него: на темно-бордовый тонкий свитер, воротничок белой сорочки, мощную шею, не слишком старательно выбритый подбородок, губы... никогда не угадаешь, серьезен Алик или нет, на его губах всегда жила улыбка: иногда открытая и радостная, иногда язвительная или, как сейчас, взволнованная и немного виноватая. Я встретилась с ним взглядом... Он моргнул, и я вдруг сообразила, что уже целую минуту, если не больше, в комнате тишина, Алка тише мыши сидит в своем углу и ждет, когда мы с Аликом насмотримся друг на друга.
- Извини... замечтался, - буркнул шеф и повернулся к Алле, - внеочередной контроль лояльности? Кто на меня на этот раз накапал? Да, я вчера смотрел в "Пирамиде" стриптиз! И напился. С горя.