И тут Давыдов понял, что реально сходит с ума и понятия не имеет, чем может закончиться эта безумная история.
Глава 13
Паспортный контроль занял у Карины считаные секунды — все-таки в аэропорту кое-что менялось к лучшему.
Пограничник на миг впился профессиональным взглядом ей в лицо, положил паспорт на сканер, щелкнул клавишами и вернул документ через щель под стеклянной перегородкой.
Давыдова спустилась по эскалатору к багажным стойкам, взяла с ленты свой дорожный чемодан и прошла через зеленый коридор с таким выражением лица, что таможеннику, сканировавшему прилетевших возле рентген-аппарата, и в голову не пришло с ней связываться.
О своем прибытии она никому не сообщила, добираться до Киева пришлось самостоятельно. Такси летело по чуть припорошенной трассе, водитель косился в зеркало заднего вида на красивую женщину, но на разговор не решился — взгляд, которым наградила его Карина, и манера ее поведения к беседам не располагали.
«И что теперь?» — подумала Карина.
Конечно, можно было дать таксисту домашний адрес, но дома помимо Дениса, конечно же, ошивается Мишка. Это могло поменять планы. Сунуться к кому-то из подруг? Гм… Если дома можно было рассказать, что она приехала сюрпризом, то врать про сюрприз Лиде или Кате — даже не смешно. Плевать, что они подумают, но если этих двоих сразу же не застрелить, то наутро о том, что она в городе, будут знать даже троещинские коты. Оповещать о своем приезде кого бы то ни было в планы Карины не входило.
Гостиница — не лучший вариант. Обязательно встретишь знакомого. Вот съемная квартира! Как это сразу в голову не пришло!
Пока такси катилось по Бажана, Давыдова нашла нужный вариант и даже оплатила временное пристанище на пару суток личной карточкой.
Квартира оказалась лучше, чем она ожидала, — в большом комплексе на Подоле. Новый многоквартирный дом, в котором жильцы друг друга не знали. Ключи ждали у консьержа, лифт взлетел на двенадцатый этаж.
Хозяин не обманул — на кухне стоял приличный кофейный аппарат, в шкафчике нашлись зерна. Карина, несмотря на холод, вышла с чашкой кофе на крошечный балкон (с него открывался фантастический вид на вечерний Киев) и закурила.
Сигареты она купила перед вылетом. Невыносимо хотелось курить, а ведь не курила с того момента, как забеременела сыном. Совсем не курила. И до этого только баловалась — курить было модно, многие студентки-медички этой моде следовали, но зависимости у Карины так и не возникло.
А тут… Завидев сигареты в магазине дьюти-фри, Давыдова почувствовала, как у нее вяжет губы от нестерпимого желания вдохнуть горький табачный дым. Она купила пачку «Собрания», и ей тут же полегчало. Сигареты полетели в сумочку, и вспомнила о них Карина только сейчас, пока кофемашина цедила в небольшую чашечку темно-коричневую жидкость.
Вечер уже накрыл Подол, горели фонари на улицах, мерцала реклама на Контрактовой площади, по Валам текли огненные реки автомобильных огней, ярко вспыхивали рубиновым «стопы», когда светофоры переключались на красный. Карина смотрела на город холодным взглядом приезжего — без отвращения и симпатий, просто как на место действия, где разворачивается очередной акт пьесы. Вернее, смотрела не она, а та — другая. Та, для которой Денис — мишень. Это она сейчас наполняла легкие пряным дурманящим дымом. Это она — воительница, пришедшая из мира, где киевские вечерние минус пять не оттепель — натуральная жара.
А парижский дождь — настоящий горячий душ, если уж играть в сравнения. К холоду привыкнуть трудно, но можно, подумала Кира, шагая по Риволи. Даже к откату после джампа можно притерпеться. Есть только одна вещь, к которой никак не привыкнуть, — смерть.
Машин на Риволи было гораздо больше, чем на киевских улицах, которые она все еще видела вторым зрением. Кира дождалась зеленого светофора и пересекла улицу по переходу — перед носом у остановившихся рычащих авто. Дождь в свете фар выглядел сошедшим со страниц нуарных комиксов — косые струи, нарисованные простым карандашом.
Кира поежилась, входя в Тюильри, но не от холода, а от заползающей под модное пальто сырости, и подняла воротник. Темная фигура шагнула к ней навстречу, и Рич, следовавший за ней по пятам в теле официанта, оказался между ней и опасностью в мгновение ока.
— Инферно.
От клошара пахло, как от ковриков для часовых в отделе «Сегмент» — мокрой псиной. И это был не единственный неприятный запах, издаваемый его нарядом.
— Данте, — отозвалась Кира Олеговна.
Клошар закашлялся:
— Угораздило. Это я, Котлетка. У этого бродяги бронхит — почище, чем у меня. Рич, это ты?
Рич кивнул.
— Сколько у нас времени? — спросила Котлетка хриплым неприятным голосом запойного пьяницы.
— Семьдесят две минуты до открытия экзит-портала, — ответила Кира. — Шестьдесят восемь на операцию. Андрона не ждем, подтянется. Надо торопиться.
Подсвеченная громада Лувра под дождем смотрелась фантастически.
— В городе паника, — сообщил Рич. — Если верить новостям, на Монмартре — ад.
— Это касание, — прохрипела Котлетка. Она ковыляла сзади, задыхаясь — воздух со свистом вырывался из прокуренных легких. — Реальность рвет на части.
— Тогда это только начало, — бросила Кира через плечо. — Дальше будет хуже. Где, черт побери, Андрон?
— Тут.
Темнокожий парень, высокий, стройный, в сверкающей, как зеркало, кожаной куртке, появился прямо перед ней, материализовавшись из дождевых струй и вечернего сумрака.
— Инферно.
— Данте.
— Вау, — сказала Котлетка и снова закашлялась. — Что это у тебя на шее, дружище? Ошейник?
Золотая цепь, украшавшая грудь оболочки Андрона, в темноте могла сойти за пектораль.
— Ошейник — ерунда. Ты посмотри, что этот пижон носил в кармане, — ухмыльнулся Андрон, протягивая навстречу руку.
Он продемонстрировал Кире девятимиллиметровый «глок» и сверкнул бриллиантом в переднем зубе.
— Клошар у нас был, а теперь есть еще и драгдилер, — резонно заметил Рич. — Повезло. Один ствол у нас в наличии.
— Полиции в районе нет, — сообщил Андрон. — Все рванули к Монмартру. Где взять еще оружия — я без понятия.
— Охрана в Лувре вооружена? — спросила Котлетка.
Кира покачала головой.
— Мы не в Каракасе. Вооруженная охрана в музее — для Парижа это чересчур.
Рич едва заметно вздрогнул. Судя по всему, не только у Киры от Каракаса остались не лучшие воспоминания.
Они вышли из парка через Триумфальную арку и оказались на площади Карусель — безлюдной и мрачной без привычного столпотворения.
Давыдова посмотрела на часы — шестьдесят две минуты на операцию, а потом на причудливые блики, бегущие по граням знаменитой пирамиды.
— Еще раз даю вводную, — сказала Кира, указывая подбородком на подсвеченную неоном пирамиду. — Перед нами точка вероятного тройного касания. Наша задача ее сохранить. Их задача — разрушить.
— Математика есть какая-нибудь? — спросила Котлетка.
— Три струны, — ответила Давыдова. — Вероятностный узел высшей категории. Какая уж тут математика?
Термин «вероятностный узел высшей категории» означал, что под черным стеклом пирамиды Лувра сходятся три струны, соединяющие мир Зеро и обе Параллели на подпространственном уровне. Здесь и сейчас. Без всякой математики. Иногда теория становится реальностью, и это не всегда история с хорошим концом.
— И как будем защищать? — спросил Андрон.
— Смотря как будут нападать, — пожала плечами Давыдова. — По обстоятельствам. Они уже должны быть здесь…
Кира задумалась на доли секунды, представив себе покинутый Сантаун и снег, заметающий ее двор, облизывая мертвые окна белыми, плотными языками.
Это еще можно остановить, можно вдохнуть жизнь в ледяное бесплодие вечной зимы.
— Не вижу чужих, — Андрон прищурился, сканируя окрестность. — Я вообще никого не вижу. Вымерли все, что ли?
Дождь и события на Монмартре согнали прохожих с улиц. По Набережной Миттерана с воем промчалась карета скорой помощи. Казалось, что кроме странной четверки на Карусели и этого реанимобиля, летящего над коричневой от дождя Сеной, вокруг никого нет. Но это было иллюзией, просто в нее было легко и приятно поверить.
— Они уже здесь, — упрямо повторила Давыдова. — Или будут тут с минуты на минуту. Клювами не щелкать, джамперы! Мир будет нашим!
Дорого одетая дама, официант, клошар, похожий на ходячую груду тряпья, и драгдилер гаитянской наружности двинулись к пирамиде, над которой нависали древние стены королевского дворца и сочащееся водой ноябрьское небо.
Они едва успели сделать заказ, как появился Новицкий.
Давыдов набрал его по сотовому по дороге в ресторан, не особо надеясь выхватить своего издателя из круговорота деловой столичной жизни утром в четверг. Алекс относился к типу руководителей, держащих в своих руках вожжи бизнеса в режиме 24 часа в сутки 365 дней в году. Как резонно заметила когда-то Карина, бизнес платил ему тем же: держал Новицкого 24 часа в сутки 365 дней в году.
— Привет, — сказал пришедший, усаживаясь на свободный стул. — Слушай, как удачно… Ты когда прилетел?
— Вчера утром, — ответил Давыдов. — Приехал поездом.
Они обнялись.
Алекс потрепал Мишку по макушке (Давыдов-младший этого терпеть не мог, но Новицкого не останавливал — знал, что бесполезно), пожал руку Муромцу и полез в свой знаменитый портфель.
Портфель у Новицкого был знатный, совершенно мохнатого года кожаный монстр, привезенный из Германии в виде трофея дедом, — настоящий талисман, помнивший, наверное, в своих отделениях еще бумаги Рейхсканцелярии.
— Очень удачно! — сообщил Алекс, выкладывая на стол увесистый томик. — Сегодня получил.
Давыдов взял книгу в руки.
Он не любил в первый раз прикасаться к только что изданной книге на людях. В этом должно было быть нечто интимное, тайное. Как впервые взять на руки новорожденного сына. Или в первый раз поцеловать женщину.