— Еще не знаем.
— Прекрасное полетное задание! Боюсь, что мне придется лететь с вами.
«Гольфстрим» запустил турбины и их свист на миг заглушил совсем близкий рев сирен.
— Зачем?
— Объясню внутри. Можно я опущу руки? А вы можете опустить свое ружье.
Кира пожала плечами, но ружье опустила.
Миг — и они оба нырнули внутрь самолета.
— Это еще что такое? — спросил Кирилл, глядя на нового попутчика удивленным взглядом.
Тот спокойно нажал кнопку закрытия люка и уселся в ближайшее кресло, застегивая привязные ремни.
— Чисто меркантильные соображения, — сообщил он. — Пока я на борту, самолет точно сбивать не станут. А я не хочу, чтобы кто-то сбил мой самолет!
— Это его самолет? — спросил Кирилл Киру.
— Говорит, что его, — Кира тоже пристегнулась и с тревогой глянула в иллюминатор.
«Гольфстрим» тронулся, выкатываясь из ангара в сторону ВПП как раз в тот момент, как с противоположной стороны в ангар влетали джипы охраны аэропорта.
— Я таки не ошибся, — сообщил Новицкий, выглядывая в проход. — У меня отличная память на лица! Приятно лично познакомиться. Давно хотел.
— Аналогично, — улыбнулся хозяин самолета и обратился к Кириллу. — На месте наших пилотов я бы ехал побыстрее!
«Гольфстрим» катился по рулежке, а за ним вплотную шли два джипа «мицубиши» с эмблемами охранного агентства.
Голландцы и сами понимали, что машины преследования сейчас преградят им дорогу, поэтому джет споро набирал ход, но для взлета нужна была ВПП.
Кирилл увидел, как по взлетке разгоняется «боинг» в цветах МАУ, и приказал пилотам:
— За ним! Взлетайте вплотную!
Это был единственный возможный ход, понятно, что получить разрешение от диспетчерской башни не выйдет, а взлетать в небо над Борисполем без коридора означало рисковать не только своими, но и чужими жизнями.
«Гольфстрим» выскочил на ВПП с эскортом из пяти машин сопровождения. Между ним и взлетающим лайнером была пара сотен метров. Один из голландских пилотов что-то залепетал, бледнея и покрываясь испариной, зато второй оскалился и ухватился за штурвал с рвением гонщика Формулы-1, выходящего на финишный круг.
Двигатели «Гольфстрима» взревели, пассажиров вжало в кресла и джет заскользил по бетону, набирая бешеную взлетную скорость.
Все бы ничего, да набор у голландца получился знатно, а взлетающий впереди «боинг» разгонялся медленнее, так что расстояние между скоростным бизнес-джетом и пассажирским тяжеловозом начало сокращаться гораздо быстрее, чем ожидалось. Джипы остались позади, один из них едва не перевернулся, угодив под реактивную струю, но чудом выровнялся и остановился: из него посыпались вооруженные люди.
— У них автоматы! — крикнула Кира.
— Не волнуйтесь, — незнакомец сохранял спокойствие. — Они не станут стрелять…
— Потому что здесь вы? — спросил Миша.
— Нет, — незнакомец скосил на Давыдова-младшего взгляд, — им еще не сказали. Просто впереди нас большая мишень…
Переднее шасси «боинга» оторвалось от земли и пилоты добавили тяги. Реактивная струя ударила о бетон и самолет взмыл вверх.
Воздух перед лобовым стеклом «Голфстрима» задрожал от жара. Пугливый пилот взвизгнул, и в этот момент «Гольфстрим» тоже начал отрыв. Изящный джет затрясло, как в лихорадке.
— Веришь в Бога, мальчик? — спросил незнакомец у Миши с кривоватой улыбкой.
Тот покачал головой.
— Я тоже — нет, — кивнул хозяин самолета. — А то бы самое время перекрестится!
— А я вообще еврей, — сообщил Новицкий хриплым голосом, цепляясь за шикарные кожаные подлокотники побелевшими скрюченными пальцами.
— Я, кстати, тоже… — отозвался новый попутчик.
Джет стал на левое крыло, ушел на триста футов правее взлетной траектории лайнера и пристроился рядом с «боингом», набирая высоту параллельным курсом, только быстрее.
Пилоты яростно ругались на голландском, понять их было невозможно, но до драки дело пока не дошло.
Кирилл отстегнулся и, несмотря на наклон пола, пополз к кабине.
— Куда летим? — спросил Киру незнакомец.
— Подальше…
— А давайте на Мадейру! — предложил хозяин. — Она вроде не пострадала!
— А почему именно Мадейра? — спросил Кирилл.
— А почему нет? — осведомился незнакомец. — Хорошее место, и у меня там дом у океана… Даже если случится конец света, о котором теперь все талдычат, там можно прекрасно его встретить!
Денис Давыдов чувствовал себя падчерицей на чужом балу, но терять шесть часов перелета было неразумно. Поэтому Денис Николаевич занимался исполнением своих прямых писательских обязанностей — писал. Писал со скоростью пять тысяч знаков за тридцать минут и сам собой гордился. Почему? Попробуйте так выдавать оригинальный текст, и все поймете.
Как ни странно, творилось легко — без натуги и скрипа в черепной коробке. Может быть, потому, что он описывал уже произошедшее с ним, его близкими, его друзьями, расцвечивая канву сюжета яркими красками деталей, эмоциями и толикой юмора? Но никто свыше его рукой не водил. Хорошее кресло, привычный ноут на откидном столике, стакан «ойкакого» виски на подлокотнике — что еще нужно писателю для того, чтобы своей нетленкой починить сломавшийся мир? Ничего!
Наверное, сама судьба привела их к самолету Шевчука именно в тот момент, когда нефтяной и металлургический магнат, большой любитель искусств и хорошей жизни приехал в Борисполь, чтобы слетать куда-нибудь после напряженной рабочей недели.
Шевчук к людям искусства благоволил, сам на досуге пописывал стихи — не такие, чтобы Бродский восстал из могилы от зависти, но вполне съедобные (их не раз использовали композиторы в качестве текстов для песен), давал деньги на разные мероприятия и даже учредил несколько грантов и стипендий своего имени. Не для славы — просто из удовольствия.
В общем, Юрий Макарович оказался в нужное время в нужном месте. О таком совпадении недостаточно мечтать, о нем надо молиться — Давыдовым во всех их ипостасях сильно повезло. А еще повезло с тем, что Шевчук любил приключения больше, чем деньги.
Он оказался прав — сбивать джет с человеком из первой пятерки украинского «Форбс» никто не собирался, и даже воздушный коридор дали почти без разговоров, наверное, понимали бесполезность уговорить взбалмошного олигарха развернуть самолет. Понятно, что у службы безопасности Борисполя уже были все возможные ракурсы угонщиков-похитителей, что с ружьем, что без ружья, но привлечь их можно было только за пленение голландцев и незаконное проникновение, а не за терроризм и угон.
В общем, пока Карина, Новицкий, Давыдов-младший и Илья вели светскую беседу, Денис дописывал тринадцатую главу. «Гольфстрим» летел над северной Польшей, где-то внизу лежал у стылого моря замерзший каменный Гданьск, и ноябрьский сырой ветер трепал и перекатывал песчаные дюны обезлюдевшего Сопота.
— Ты как?
Карина присела к нему на подлокотник.
— Уф… Пальцы болят.
Он пошевелил кистями, встряхнул ими, как пианист, готовящийся к сложному упражнению.
— Много еще?
— Не знаю. Все происходит быстрее, чем я пишу. Мне нужно догнать и перегнать.
— И все пойдет по-твоему? Все кончится хорошо?
— Не знаю.
Давыдов вздохнул:
— Если бы кто-то рассказал тебе, Карина, все, что с нами произошло за последние три недели, ты бы поверила?
Она покачала головой.
— Вот и я о том же. То, что происходит с нами, невероятно. То, что происходит с нашим миром, — чудовищно и невероятно. Я склонен верить теории про параллели.
— Еще бы ты не верил, — сказал Кирилл Денису. — Тебя разве что физиономией не ткнули. Я существую, Денис. Параллели существуют. Спроси Карину, что сейчас делает Кира? Она, кстати, тоже существует.
— Что сейчас делает Кира? — спросил Давыдов.
— Смеется.
— Ну а мне не смешно. Мир, существование которого зависит от того, что напишет в романе беллетрист преклонного возраста, — вовсе не смешной. Я не демиург, девочка моя. Все это напоминает дешевый символизм. Мир холода и мир огня. Вечная битва света и тьмы. Я читал такое тысячу раз и еще тысячу раз прочту: все книги в мире об этом.
— Кира спрашивает, — сказала Карина, — кто свет, а кто тьма? В этой истории?
— Свет — всегда тот, кто победил, — с грустью произнес Давыдов. — Не важно, хороший он или плохой. Добро всегда побеждает зло. А если побеждает зло, то его считают добром. Не сразу, но если чуть-чуть подождать…
— А что делать, если нет ни добра, ни зла?
— Ты верно улавливаешь суть, cara mia, — он погладил жену по щеке. Нежно погладил, скорее, не как муж — как отец. — Что делать, когда нет добра и зла? Когда все хотят выжить, но для этого надо убить? Что такое вообще добро? Оно есть или его нет? Понимаешь? Я не знаю… Мне нужно написать счастливый конец, а для этого маловато возможностей, дорогая. Или мир Кирилла победит мир Киры, или мир Киры одолеет мир Кирилла.
— Есть третий вариант?
— О да… Третий вариант называется «всем кранты — бежим спасаться». В принципе, мы его сейчас наблюдаем. Не очень веселая шутка, правда?
— Значит, ты еще не придумал финал?
Давыдов покачал головой:
— История пишет сама себя, я же только записываю. Поверишь — в первый раз хочу, чтобы все герои остались живы!
— Ты уж постарайся, — сказала Карина и поцеловала его в макушку. — Пиши давай! У тебя все получится!
Рядом с креслом возник Шевчук. Он был одет по-простому: джинсы и свитер, а поверх фартук с мультяшными самолетиками из «Тачек» — вылитый персонаж программы «Завтрак с олигархом».
Есть мужчины, которые даже в веселеньком фартуке не выглядят комично, Давыдов всегда им завидовал. Не то чтобы сильно, так — чуть-чуть.
— Карина, приглашаю вас готовить обед. Вы, Денис, что больше любите — мясо или рыбу?
— У вас тут еще и кухня есть? — изобразил удивление Давыдов.
— Ну кухня — это громко сказано! Камбуз. Так рыба или мясо?