Скорость, это очень хорошо. Но сухопутная миля где-то в полтора раза больше километра, и если мы вдруг напоремся на что-то нехорошее, — камень-ли, ямка какая, — то всё, считай приехали.
Естественно, просить ехать потише, я не стал. По себе знаю, лезть под руку водителю — дрянь дело, так что, остаётся только молиться. И пару раз, когда мы особенно высоко подлетали, я даже жмурился, думая что всё, теперь-то уж точно капут. Но Лёня дело своё знал, намертво вцепившись в руль и войдя в раж, он показывал высший пилотаж внедорожного вождения.
Не скажу что это было что-то сверхъестественное, — гоняют же камазы на дакаре, но ощущения были ещё те.
— Отстали! Они отстали! — перемежая с матом, через какое-то время заорал Витек, отвлекая вошедшего в «транс» Леонида.
Обернувшись, я не увидел погоню, но пока это ничего не значило. Машины у них тоже серьёзные, за рулем наверняка не новички, и расслабляться ещё рано.
Но Леонид и не думал расслабляться. Чуть сбавив, когда оборачивался, он снова затоптал педальку, и едва не влетев в непонятно откуда взявшийся камень, развернулся на девяносто градусов.
Я сначала не понял для чего он так вильнул, но подумав, сообразил в чем причина манёвра. Если посмотреть сверху, получалось, что предполагая наш маршрут, преследователи поехали сразу к цели, намереваясь перехватить нас, когда мы вдоволь напетляемся по степи. А мы, по задумке Леонида, уйдём в противоположную сторону, и выйдем к реке гораздо дальше, двигаясь по большой дуге. Главное чтобы соляры хватило.
Проехав еще какое-то время в прежнем режиме, кураж с нашего рулевого спал, и он сбавил до сорока миль, или, по нашему, до шестидесяти километров.
Разом стихли и ветер, и Витьковский мат. Только девчонка продолжала сжиматься и всхлипывать.
А когда остановились, заехав на холм, невысокий, но достаточный чтобы осмотреться, я встал на подножку, и развернувшись, зацепился за крышу машины.
Сколько хватает глаз, никакого движения.
— Вроде оторвались...
— Васёк... Слышь? Не поверишь, пельменей хочу!.. — обнимая руль, тихо прошептал Леонид.
— Да ну тебя... какие, в африку, пельмени... — отмахнулся я.
— Самые обычные. — продолжал он шептать. — С уксусом, можно с майонезиком, да хоть бы и так, просто в горшочке. Чудно бы как было... Э-эх...
Пельмени, это, конечно, хорошо. Но чтобы осуществить его мечту, нам ещё ехать и ехать, а он вон чего, поспать вздумал.
Спустившись обратно, я закинул автомат назад, и толкнув напарника в плечо, предложил поменяться местами.
Но Леонид ничего не ответил, и безвольно выпустив руль, откинулся назад.
— Ты чего это, Лёнь? — во мне всё сжалось от нехорошего предчувствия.
Открытые глаза и застывшая на лице улыбка. Сколько раз за это время я видел как умирают люди, но сейчас ничего этого видеть не хотел.
— Да хорош придуриваться... Э-эй... Ты чего?..
Ещё на что-то надеясь, я вышел, обошел машину, и открыл водительскую дверь.
Весь порог, часть кресла и коврик были пропитаны кровью. Леонид не дышал.
Невозможно описать того что я пережил за эти мгновения. Казалось, что тот миг, когда едва тлеющая надежда гаснет под напором реальности, растянулся на годы. Я стоял и просто тупо смотрел на своего друга, своего мёртвого друга, и отказывался верить в его смерть.
****
Похоронили Леонида прямо на холме.
Вырыли неглубокую могилу в каменистом грунте, настелили туда травы, и осторожно опустив его туда, засыпали землёй. Говорить не хотелось. Были бы здесь кто-то из наших, тогда, может, и нашлись бы слова. Но для пацанов, и тем более для девочки, он был не более чем случайным человеком, и всё что я хотел ему сказать, проговорил про себя, пока копал могилу. Он же умер, а значит поймёт.
За то время что я был знаком с ним, за те дни, недели и месяцы проведённые в этом жестоком мире, я не припомню чтобы он на что-то жаловался. Матерился, когда припекало, это да, этого не отнять. По мелочи бывало, — спина болит, или ещё чего. Но чтобы реально, в минуты опасности, которых только за последние дни было хоть отбавляй, тут никогда. Более того, чем хуже ситуация, тем он бодрее. Даже сейчас, поймав пулю в печень, он и не пикнул, продолжая увозить нас от погони.
Мне вообще везло на людей. Аня, — жена моя, дядя Саша, — старый матерщинник, Олег, Андрюха, Василич, Сергей Алексеевич. Да всех и не перечислишь, ведь жизнь, она хоть и короткая, но, в то же время, очень длинная. Не зря говорят, — жизнь прожить, не поле перейти.
Вот и Лёня, сложись всё иначе, может и не свело бы нас в «одном окопе». И будь у меня выбор — вернуться назад, в свой мир и своё время, и никогда не встретить всех этих людей, или оставить всё как есть, наверное, я бы оставил.
Да и сам мир, тот, когда-то привычный, он уже не был для меня родным. Да, здесь всё сложно, а местами и страшно. Тут нет цивилизации, тут вода из реки, туалет на улице. Нет газа, бензина на заправке, ровно как и самих заправок, нет интернета, нет электричества, и вообще, практически, ничего нет. А ещё здесь стреляют, здесь под каждым кустом можно на неприятности нарваться, а то и смерть свою найти. Но с другой стороны, — здесь мой дом, здесь мои близкие, моя жизнь. Может она и неправильная, не такая как мечталось когда-то, но зато она настоящая, и менять её на что-то другое я не собираюсь.
Глава 16
Ехали молча. Саня как мог стёр кровь с водительского сиденья, и сам сел за руль. Я на пассажирское, а девочку определили на заднее, рядом с охающим и ахающим Витьком.
После похорон Леонида она уже не смотрела на нас волком, и даже доела остатки запечённой с утра рыбы.
Разговора, правда, пока особо не получалось, и единственное что мы смогли выяснить, это то что среди убитых был её дядя, тот лысый мужик что спорил с женщиной, и что они от кого-то убегали.
Естественно, всерьёз мы её не допрашивали, — ребенок всё же, но чувствовалось что девчонка далеко не глупа, и рассказать может много чего интересного.
— А самолеты, самолеты у них были? Спроси у неё. — попросил я Саню. Он перевёл, но она сделала вид что не понимает. Хотя чего тут непонятного? С языком у Сани нормально, говорит он чётко, может с акцентом, даже, скорее всего, так и есть, но явно не настолько, чтобы его резко перестали понимать. Темнит она что-то, хоть и маленькая, но всё понимает, говорит мало, словно взвешивая каждое слово.
Проехав по намеченному маршруту и вновь оказавшись у реки, мы, слава богу, никого больше не встретили, хотя двигались, в принципе, совершенно открыто.
Остановились ненадолго, пополнили запасы воды, и двинулись дальше. Нужно было успеть до темноты проехать как можно больше, потому что хоть и намотали уже прилично, но к цели, то есть к станице, придвинулись не особо.
Объезд, опять объезд, и снова объезд. Я со счёта сбился, сколько раз за сегодня мы тыкались во всевозможные овраги и буреломы. С виду всё ровно, но подъедешь, а там яма, или промоина. Вот и приходилось, гонять туда-сюда.
В итоге, на ночь встали где-то километрах в сорока от станицы. Еще немножко, там брод, и считай на месте.
И вроде вот он, конец мучений, но настроение, и так хуже не куда, портилось ещё больше, стоило мне представить с каким лицом я появлюсь в дома.
Пытался поспать, но только закрываю глаза, как передо мной появляется Леонид.
«Ты зачем меня, Вася, в землю зарыл?» — говорит, а сам руки ко мне тянет. Потом пропадает, и я явственно «слышу» запах пельменей, и где-то на заднем фоне его приглушенный голос, будто бы на самом деле из под земли.
Проснусь, проморгаюсь, а сам думаю грешным делом, — может ли такое быть, что я его живым закопал?
Всё понимаю, — пульс, температура тела, дикая кровопотеря, и две пули в боку, даже по отдельности не оставляли никаких шансов на ошибку. Но меня трясло, и если бы не остатки здравого смысла, рванул бы проверять могилу.
Кое как дождавшись когда рассветёт, я срезал длинную ветку, заточил её, и отправился к реке, добывать завтрак.
Ловил так же, застывая над берегом, терпеливо ждал когда в приемлемом радиусе появится достойный экземпляр, а дождавшись, резко тыкал палкой. И хотя везло мне не особо, примерно за час я умудрился наловить пару десятков приличных рыбин.
А вдоволь наловившись, развёл костёр, почистил добычу, и к всеобщему пробуждению, пережарил добычу на углях.
Разговоров за столом особенно не было. Витек жаловался на ногу, — за ночь её хорошенько разнесло, хотя вчера казалось — куда уже больше? Девочка молчала, а Саня, сосредоточенно выбирая кости, наслаждался едой, периодически похваливая повара, то есть меня.
Мне же в горло ничего не лезло. Кое-как затолкав в себя одного небольшого подлещика, я не мог избавиться от мыслей о доме. Точнее даже не о самом доме, а о том что меня там ждёт. И не в смысле спроса, — ответственности я не боялся, в голову лезли совсем другие, плохие и мрачные мысли. Я как мог отмахивался, но избавиться от них полностью не получалось, так крепко они засели в моей голове.
Что если мы опоздали? Что если вместо станицы там уже пепелище? Что если все мои погибли? И так без конца и края — если...если...если...
С трудом переключившись на насущное, я сложил остатки трапезы в коробку, и дождавшись когда все усядутся в машину, завёл двигатель.
— Нам соляры-то, хватит? — покосившись на приборы, спросил Саня.
После заливки канистры, стрелка уровня топлива застряла где-то на четверти бака, а значит сколько-то можно было проехать, но сколько именно, это был тот ещё вопрос.
— Как повезёт. — пожал я плечами.
— Только давай как-нибудь поаккуратней... — попросил Витек.
— Как могу Вить... Сам же видишь...
Выбирая дорогу, я и так старался двигаться там где получше. Но тут по всякому бывает. Когда ровнехонько всё, а когда и такие канавы, что на танке не проедешь. Можно долго ехать так, что даже не качнёт ни разу, а когда расслабишься, тут же рытвиной поперёк поля наградят, или укрытым травой булыжником.