— Не ты один. — согласился я, понимая что нам хоть и повезло, но дело ещё не сделано. Мало уехать от врага, надо ещё под своих не попасть.
Сидит там сейчас за пулемётом кто-нибудь, да поплевав на руки, прицеливается.
— Давай-ка Саня, флажок нам организуй. Мало ли, не узнают... — попросил я, сбавляя скорость.
— Думаешь решат что мы на штурм идём? — усмехнувшись, он покрутил головой, и ничего не найдя, снял с себя майку.
— Да кто ж его знает... Может и подумают.
В этот момент ожила рация, выплюнув напряженное, — «Ху зе флэг? Ху зе флэг?»
— Зачем флаг, говорит.
— Ну ответь ему. Скажи что для безопасности. Как есть, так и скажи.
Саня вдавил кнопку, и что-то проговорил.
«Окей, окей» — ответила рация.
— Главное чтоб в спину не пальнули... — уныло возник Витек.
В том что эти не пальнут, я был на сто процентов уверен. Главное чтобы наши стрелять не начали, дураков в колхозе хватает, могут и специально, меня увидят, и шмальнут. «Друзей» у меня, так-то, до хрена...
Но всё обошлось. Мы проехали вдоль периметра, обогнули выставленные рядами «ежи», переехали ров по замаскированному узенькому мостику, оставленному как-раз на такой случай, и «протиснувшись» между насыпью и дотом, выехали на пятую улицу.
Глава 17
Беспрепятственно доехав до штаба, — меня узнали повылазившие из дота мужики, мы уперлись в забор, и почти сразу сзади нас подпёрла мотолыга.
— Хрена у вас тут тачанки... — присвистнул Саня, опуская автомат на пол.
— Правильно. Не надо провоцировать. — похвалил его я, и медленно вышел из машины.
Вблизи всё не казалось таким уж мирным. Периметр, в том месте где мы его пересекли, выглядел обычно, но здесь, почти в центре села, повсюду виднелись разрушения: Неглубокие воронки, подпалены на стенах, сломанные деревья, дом с пробитой крышей, заваленный сарай через дорогу, и многочисленные разбитые стёкла окон. — То ли минометами долбили, то ли сверху закидывали. Но даже при всём при этом, не знаю почему, а дышалось мне здесь легче. Воздух казался чище, а солнце желтее.
— Василий? — перекрикивая сытое урчание мотора, спросила показавшаяся в люке мехвода чумазая голова.
— А ты кого ждал? — повернулся я на знакомый голос.
Это был Антоха, судя по всему, за время моего отсутствия, из бортстрелка, переквалифицировавшийся в мехвода.
— Ща, погодь. — Антон скрылся в люке, и заглушив мотор, появился через секунду.
— Всё нормально! — крикнул он кому-то внутри, и сам вылез наружу, на ходу засыпая меня вопросами.
— Как? Почему? Что? Зачем? — и тому подобное.
— Нам бы в больничку надо. — прервал я его. — У меня раненый в машине.
Антон заглянул в салон, заметил разбухшую Витьковскую ногу, и наморщив лицо, махнул рукой,
— Ща отъеду.
А в больнице царила суматоха. Я было подумал что из-за нас, но когда зашёл внутрь, и увидел сколько здесь народа, понял что ошибался. Длинные ряды расставленных вдоль стен кроватей, были заняты людьми. Кто с головой перевязанной, у кого рука в бинтах, у кого нога, а у кого и всё сразу.
— Вот такой у нас писец творится... — прокомментировал прошедший следом Антон.
— Подождите! — остановил я пробегавшую медсестру.
— Куда раненого заносить?
Девушка мельком оглядела нас, повернулась к рядам кроватей, и поправив сбившуюся чёлку, махнула рукой в конец коридора.
— Сначала в перевязочную, а там потом скажут. У вас огнестрел, или осколочное?
— Перелом. — хмуро сообщил Саня.
— Что ж вы мне голову морочите? Посадите вон, на скамейку, как кто-то из врачей освободится, подойдет. — возмущенно выпалила она, и понеслась дальше.
— Серьезная тетенька... — глядя ей вслед, присвистнул Саня.
Зная больничную кухню практически изнутри, я понимал что спорить бесполезно. — Врачей мало, народа много, поэтому нам только и оставалось что притащить Витька и последовать совету медсестры.
— Двухсотых много? — спросил я.
— Точно не скажу, но достаточно. — понуро опустил голову Антон. — Особенно в первый раз, когда лупили из всего подряд. Они ночью обстреливать начали, били по периметру, но и по селу прилетало...
После его слов мне сразу захотелось доехать до дома, но Антон неожиданно заартачился.
— Сейчас Василич подойдёт, сказал тебя не отпускать. — разведя руками, виновато сообщил он, и чуть помолчав, добавил, — С твоими всё нормально. Аню я с утра сегодня видел, когда воду таскать помогал...
Услышав что дома порядок, спорить я не стал, да и ждать не пришлось, Василич, хромая на обе ноги, уже подходил со стороны штаба.
Не дойдя метров десять, он остановился, и сощурившись, внимательно посмотрел на меня.
— Василий?
— Нет, не он. — пошутил я.
Он замер на мгновение, сдвинул брови в кучу, и уже не сдерживаясь, полез обниматься.
— Ну как ты? Где Ленька? Что случилось? — так же как и Антон, завалил он вопросами.
Только не успел я ответить, как в кармане ожила рация, что-то повторила несколько раз, но пока я доставал её, умолкла. И сразу, буквально через несколько секунд, снаружи что-то рвануло.
— Вот твари! — зло выругался Василич. — Опять агээсами хреначат!
Мы выскочили на улицу, вытащили из машины матерящегося Витька, забрали девочку, и вернулись обратно, под защиту каменных стен.
Вновь заговорила рация.
— Вызывают. — перевёл Саня. После переноски товарища,— а тащили мы его вдвоем, он тяжело дышал и утирал со лба пот.
— Так ответь. — наверняка они и гранату закинули «недозвонившись», для подтверждения серьёзности намерений.
Саня взял рацию, и отжав кнопку, что-то ответил по-английски.
— Это кто у вас там? — напрягся Василич.
— Да эти... — махнул я рукой в сторону чужого лагеря, и видя возникшее вокруг недоумение, кратко объяснил что к чему.
— Хера себе... — присвистнул Антон. — Многозначительно покосившись на девочку.
— Ага. Она самая. — подтвердил я, а Василич нервно заходил вдоль стены.
— Зовут на переговоры, угрожают, село грозятся разнести. — сообщил Саня, после нескольких коротких реплик.
— Скажи им, что через полчаса выйдем. И пусть прекратят стрелять, чуть в ребенка своего не попали.
Снова отжав кнопку, Саня послушно перевел, а последнюю часть «доклада» повторил дважды.
Рация зашипела, и коротко плюнув чем-то про роджера, отключилась.
Переговоры всегда лучше чем война. И поспорить с этим сложно. Особенно когда есть козырь, а у нас, судя по всему, он есть. То, что девочка важна для них, не подлежит никакому сомнению, но для начала неплохо бы узнать кто она, и почему к ней такое отношение. Естественно я думал над этим, и первое что приходило в голову, — она чья-то дочь. Дочь того кто принимает решения в этой богадельне. И если это действительно так, то отдавать такой козырь мы не имеем права. — Тянуть, обещать, делать всё что угодно, но так чтобы она не покидала станицы.
— И о чём ты собираешься говорить с ними? — Василич ещё больше занервничал, и не дождавшись ответа, зло «выплюнул», глядя на девочку, — мочить их надо, а не разговаривать! Они наших столько положили! Суки! Твари позорные!
— А что ж до сих пор не замочили-то? — вырвалось у меня.
Василич сощурился, зыркнул как на врага народа, но взял себя в руки, и отвернувшись, буркнул что-то себе под нос.
— Её определить куда-то. — вмешался Саня. — Так чтобы безопасно было, и чтобы не сбежала ненароком. Вон, как на дверь косится...
Чувствуя себя в стане врагов, — а по сути так оно и было, девочка что-то смекнула, и потихоньку начала пятиться к выходу. Вряд ли она понимала о чём мы говорим, но не слышать рацию не могла, и наверняка сделала для себя какие-то выводы. Если раньше, до приезда в село, она просто была напряжена, то сейчас, осознав в чьих руках находится, совсем ощетинилась.
— Пойдёмте. — успокоившись, Василич развернулся, и показывая дорогу, двинулся по коридору. Мы пошли следом. Я с девочкой, — она хоть и сморщилась, но руку не выдернула, за нами Саня с рацией, и замыкал процессию Антон.
Пока шли мимо раненых, эмоций я нахватался разных. От открытого дружелюбия, до откровенной ненависти. Кто-то, увидев меня в добром здравии, радовался, кому-то было всё равно, а кто-то зло зыркал, и вслед бормотал проклятия.
Я вообще человек мирный, но одного из таких зыркальщиков, когда он прошелся по моей родословной, чуть не воткнул рылом в стенку. В последний момент удержался, но впечатление на урода произвёл настолько бодрое, что он, по-моему, даже слегка описался.
— Василий... Ты это... В руках себя держи... Не надо так... — укоряюще посмотрел на меня сидящий на кровати рядом дедок.
Я кивнул, и продолжил путь уже в полной тишине. Народ не до конца понял что произошло, поэтому все притихли, и теперь никто даже не здоровался.
Пройдя до конца коридора, свернули налево, вышли через тамбур, и поднялись на второй этаж.
— Вот, здесь её можно оставить. — Василич заглянул в приоткрытую дверь, коротко там с кем-то переговорив.
Я подошёл следом.
Амбразуры заложенных кирпичом окон, света давали немного, но достаточно чтобы понять что и здесь всё битком. Единственное отличие от тех палат мимо которых мы проходили — в этой находились только женщины.
Одна из них, полная тетка за пятьдесят с висящей на косынке рукой, вышла к нам, и добродушно улыбнувшись, притянула ребенка к себе.
— Она по нашему не понимает. — предупредил Саня, и на английском что-то сказал девочке. Та насупилась, но кивнула.
— Не переживайте, в школе все учились, разберёмся как-нибудь. — не переставая улыбаться, поспешила успокоить женщина, и вместе с девочкой скрылась за дверью.
В том что они справятся, я не сомневался, но на всякий случай попросил Василича поставить кого-нибудь у двери.
— Не учи ученого. — буркнул тот, и громыхая башмаками по лестницам, двинулся вниз, на первый этаж.
Ехать решили на мотолыге, она, как минимум, была защищена от тех же гранат и стрелкового оружия. Не то чтобы я очень боялся, но за бронёй чувствовал себя не в пример увереннее. Мало ли, что-нибудь не по плану пойдёт? Она, жизнь то есть, вообще штука непредсказуемая. Я ведь как себе представлял возвращение? Думал приедем, сдам машину, людей, возьму пивка полторашку, и в баньку. С женой, само собой. Буду пить, греху предаваться, ну и париться, конечно, в перерывах. Куда ж без этого. Вот только всё пошло не по плану. Вместо баньки, — коптящая мотолыга, пиво сменилось на белый флаг который я привязал на антенну, а за жену автомат Калашникова, — будь он неладен.