Ну а что, хотя бы в благодарность. Никто ж не знает что это Олежек ему грудину продырявил. Вот, кстати, тоже аргумент что он выживет, — с такими ранениями на ногах сколько ещё простоял? — Не человек, монстр прямо какой-то!
Усевшись в уголок возле окна, я бы еще долго рассуждал, — взбудараженный неприятными известиями. Но вой ветра и потрескивание буржуйки делали свое дело. И едва разлепляя глаза, я подался к месту ночевки.
Которое, после «пополнения», находилось теперь возле двери, — лежанки у печки занимали раненные. Комнатка у нас конечно не резиновая, но спасает то что спим по очереди. Вот и сейчас: Леонид напросился на всю ночь дежурить, пацаны тоже пока не наигрались в крутых дядек с автоматами, Андрей выспался, и сейчас усилено занимался утеплением соседних комнат и кухни. Олег корпел над оружием, разбирал и собирал винтарь, любовно наглаживал плётку, смазывал, и чистил калаши и остальное оружие. В общем все были заняты делом, поэтому для меня одного, места было более чем достаточно.
Глава 21
Картон хоть и не перина пуховая, но я так устал, что вырубился мгновенно, продрыхнув без задних ног до самого утра. Проснулся сам, и довольно поздно. За окном выть перестало и уже рассвело.
Приподнявшись, первым делом посмотрел на раненых: девушки почему-то не было, а седой лежал на том же месте.
«Блин, неужто померла?» — пронзила нехорошая мысль, но я её тут же отмёл, надеясь на то что она очнулась, и просто куда-то вышла.
Так началось моё очередное утро в этом мире.
Полежав ещё немного, я привёл мысли в порядок, и преодолевая вновь нахлынувшую лень, поднялся.
— О, проснулся наконец. — улыбнулась хлопотавшая возле буржуйки Ольга. Она что-то варила сразу в трёх котелках, и пахло это что-то очень неплохо. Выполняющий роль кухни небольшой аккуратный столик — трофей из соседнего подъезда, стоял в левом от окна углу, почти полностью заставленный привезёнными с собой припасами.
— Вроде того... — я окончательно поднялся, и нашарив валяющуюся неподалёку шапку, напялил на голову. Хорошо когда просыпаешься дома; баня всегда теплая, вода во флягах стоит. Пошёл с утра, ополоснулся, умылся, и с хорошим настроением возвращаешься к завтраку. Я не знаю кто был тем первым из людей что придумал баню, но по-хорошему, ему памятник ставить надо. И не один.
Нам кстати тоже нужно что-то придумать. Понятно что не баню в прямом смысле, но какое-то помывочное помещение необходимо. Будь мы чисто мужской компанией, оно может и не страшно, а вот женщины и дети долго так не выдержат.
Ну а пока бани нет, самый лучший способ побороть остатки сна, и хоть как-то привести себя в порядок — умыться снегом. Которого, после вчерашней метели, более чем достаточно.
В предвкушении азартного купания в снегу, я вышел на площадку, спустился на этаж ниже, — тут не было окна и возле стены намело приличных размеров сугробик. Но при одном только взгляде на блестящую снежную массу, моя решимость как-то завяла, но я, не давая ей увянуть окончательно, отчаянно опустил руки в сугроб.
Это только поначалу страшно, а потом, когда натрёшься хорошенько — так что всё горит, даже весело.
В общем умывание прошло на пять с плюсом, и возвращался я в квартиру уже другим человеком.
— Я чайник вскипятила. — с порога обрадовала Ольга. — Налить?
— Конечно! — обрадовался я, вспоминая куда дел свою кружку.
Не знаю почему, но со вчерашнего вечера жёны моих товарищей как-то странно ведут себя. Радуясь любой мелочи, они постоянно улыбаются, шутят, и вообще производят очень необычное впечатление. Казалось бы; всё плохо, ютимся на пяти квадратных метрах, перспектив никаких, — а они хихикают, и загадочно улыбаются. Серьёзна в их коллективе только Аня, но ей по штату положено, — она людей лечит. Времени, — ходить и улыбаться, у неё практически нет.
А эти только и делают что жизни радуются, причём демонстративно так. Даже вот сейчас, с моей кружкой — её нигде не было, и я помянул нехорошим словом Леонида, — он давно покушался. Но Ольга свела всё в шутку, и, отвлекая меня от поисков, пересказала всё что произошло пока я спал. И про «ожившую» барышню в первую очередь.
Как я и предполагал, она действительно пришла в себя, и сейчас вышла в сопровождении Славика. Аня тоже отсутствовала, но куда она подевалась, Ольга не знала, — хотя я и сам догадывался. Олег, Андрей, и пацаны, пошли к подвалу: снег кончился, поэтому решили взяться за откапывание. Ну а Леонид, как самый старый и немощный, отлынивал от расчистки на шестнадцатом этаже. Дети ещё не просыпались, Маша тоже. Она последней дежурила возле раненных и сейчас отсыпалась в палатке.
Так что допив чай, я поблагодарил «весёлую повариху», и вышел наружу, намереваясь сначала найти Аню, а потом подняться к Леониду.
*****
— Очнулся? — ещё не заходя в квартиру на втором этаже, я услышал счастливое повизгивание, и заглянув через неплотно прикрытую дверь, убедился в своей правоте.
Лёжа на доске, тварёныш хлопал глазами, и крутил головой, пока Аня что-то колдовала над ним.
— Да. — не отвлекаясь, подтвердила она. — Ты знаешь, регенерация у него просто бешеная. Если так пойдет, то дня через три он вполне сможет вставать самостоятельно.
Я зашёл внутрь, и пригляделся к голове твареныша. Следы ранения конечно «на лицо», но выглядят уже не так страшно. И мне почему то показалось что он немного вырос.
— Слушай, я гоню, или он действительно подрос? — поделился я своими наблюдениями.
— Не кажется. — подтвердила Аня. — Такое ощущение, что вместе с регенерацией у него запустился процесс ускоренного роста. Природа происходящего мне не понятна, и то что я вижу, не походит совершенно ни на что. Самое странное что в первую очередь у него растёт голова, вот, посмотри.
Я подошел поближе, и присмотревшись, заметил что у него вытянулась челюсть, лоб стал шире, и на нём появились какие-то наросты.
— Он наверное есть хочет? — я знал что в таких случаях, — особенно в кино, монстры пожирают кучу органики и вырастают до размеров Годзиллы. Твареныш конечно не Годзилла, но не менее страшный, не знаю что Аня находит в нём милого, но я, когда его вижу, до сих пор мысленно спускаю курок.
— Ну да. Как очнулся, так и транслирует мне картинки с карасями. — улыбнулась жена.
Появления аппетита у больного животного первый признак выздоровления. За время его лечения мы выяснили что эта скотина больше всего любит рыбу, желательно жаренную, и сырую утку. В деревне с питанием проблем не было, поэтому кормили вдоволь, так что если снабдить его жрачкой, он быстро очухается.
— Сегодня на охоту пойду, зверья вокруг много бегает, карасей конечно не обещаю, но пару кроликов принесу. А пока надо со стола стырить чего-нибудь. — пообещал я, глядя на Аню.
— А я уже стырила. И мы поели... — виновато пряча глаза, наглаживала она тварюгу.
Под её руками пациент щурился, и счастливо похрюкивал.
— Ну да. То-то я гляжу рожа у него то такая довольная. — съёрничал я по привычке. А вообще, то что он пошёл на поправку, — это очень хорошо; как бы я к нему не относился, а приходится признать что его присутствие рядом добавляет уверенности.
Но волновало меня не только здоровье питомца, точнее не столько. Спустился я для того чтобы рассказать Ане о найденном видео из станицы, и о повествовании Славика.
Получилось всё очень сжато, можно сказать в двух словах, но суть передал.
К новостям она отнеслась спокойно, спросила только, когда мы расскажем остальным, чтобы она сама могла со Славиком пообщаться. А то что станице грозит опасность, её как-то не впечатлило.
— Кстати, — закончив рассказ, вспомнил я, — а что с девочкой? Говорят очухалась?
— В каком-то смысле. Только с головой беда; ничего не помнит, заговаривается. Вячеслав сказал её о край плиты бетонной приложило; то ли сама ударилась, то ли взрывом отбросило. — расстроено вздохнула Аня.
— Не притворяется? — такое вполне возможно, лучший способ уйти от расспросов — закосить под придурка.
— Не должна. Реакции все естественные, чтобы так сыграть, надо хорошо разбираться в вопросе, — а это вряд ли, молодая слишком. — разведя руками, пояснила Аня.
— Ясно, понятно... И какие прогнозы? Скоро очухается?
— Если не вспомнила сразу, то неутешительные. Надежда конечно есть, но я бы особенно не рассчитывала.
— А с седым что? Говорить когда сможет?
Аня помолчала немного, — видимо обдумывала ответ, и когда наконец заговорила, по её тону я понял что и с этой стороны всё плохо.
— Я бы не рассчитывала на это. — заявила она. — Он потерял очень много крови, и говорить о чем-то подобном слишком преждевременно. Тем более в контексте «когда».
— И что, ничего нельзя сделать?
— В наших условиях нет. — поджав губы, нахмурилась Аня. — Кровь ему нужна, а это сам понимаешь, — никак.
— Нет, ну почему же? Я видел у него нашивку с группой и резусом, он явно бывший военный, и форма эта точно его, иначе бы содрал. Может быть у кого-то из наших такая же группа? Можно же перелить?
Я где-то читал что переливают прямо вот так, напрямую, из вены в вену.
— Нет, это невозможно. Для этого необходимо серьезное оборудование, а такое не в каждой больнице имеется. — спуская меня с небес на землю, Аня и сама расстроилась. — А у нас даже глюкозы нет, — продолжила она, — чтобы бы капельницу поставить. Так что про кровь забудь, не знаю откуда ты это взял, но так не бывает.
— Глюкозы? — когда мы тащили мешки с собранными Леонидом трофеями, в одном из них что-то позвякивало, я тогда еще спросил у него, — «не водка ли?» Тот усмехнулся, и с сожалением ответил, — «нет, хрень какая-то медицинская, забей, у меня есть, я тебе и так налью». — Я подумал что надо посмотреть, но как-то отвлекся и позабыл.
— Это я образно, — ответила Аня, — капельница с глюкозой конечно не помешала бы, хоть и не панацея.
— Жаль. Очень жаль. — сдался наконец я, — ты тут еще будешь? Или наверх пойдешь?