Ощущение от запуска этого ветряка… Не передать. Казалось бы, ерунда. Но это была наша ерунда. Наше маленькое чудо в этом безумном мире. Что-то похожее, наверное, чувствовали те, кто запускал первые спутники в космос. Крупица контроля над хаосом. Надежда.
Мы только успели помыть руки и сесть за стол к позднему обеду (ужину?), как ожила рация, брошенная на лавку. Трещала, шипела, а потом знакомый голос прорвался сквозь помехи:
— Четвертый, четвертый! Срочно в управу! Немедленно!
Делать нечего, пришлось ехать.
— Вот ваш маршрут, — дежурный, похожий на уставшего бармена в салуне, протянул нам схематичную карту окрестностей. Лицо его было озабоченным. — Ищем «буханку» и троих наших. Группа Холмогорова. На вызовы по рации не отвечают уже больше двух часов.
— Так сейчас совсем стемнеет уже! — возмутился Андрей, тыча пальцем в заоконные сумерки. — Кого мы там найдем в темноте?
— Поэтому не ждите, — дежурный спокойно посмотрел на нас поверх очков. — Езжайте пока не стемнело окончательно. Поищите по маршруту. Остальные группы уже ушли в другие сектора.
Спорить было бесполезно. За оставшиеся минут сорок до полной темноты можно было успеть хоть что-то. Хотя маршрут нам достался не самый перспективный — вдоль реки. По нему, по перспективным (к кладбищу, к трассе), уже отправили две группы.
Можно было попробовать идти по следам, но земля была изъезжена вдоль и поперек за последние дни. Отличить свежий след от вчерашнего — нереально.
Мы знали, что буханка уехала в сторону кладбища. А там дороги расходились веером. Куда свернули? Гадать можно было долго.
Наш участок тянулся вдоль реки, петляя по старой грунтовке, которая еще долго шла по пойме, прежде чем окончательно исчезнуть в камышах. Поэтому мы успели отъехать довольно далеко от села. Когда уже поехали по целине, вдоль обрывистого берега, Андрей, всматривающийся в сгущающиеся сумерки, вдруг ткнул пальцем вперед:
— Вон! Смотри!'
Метрах в трехстах, возле небольшой рощицы ивняка у воды, наша «буханка» стояла к нам боком. Ни огней, ни движений вокруг. Полная тишина. Только ветер шевелил камыши, да плескалась вода.
— Первый, первый, ответьте четвертому… — Андрей схватил рацию. — Первый, прием…
Он повторил вызов несколько раз. Только шипение в ответ.
— Четвертый вызывает дежурного! Обнаружили «буханку». Координаты…
— Проверим? — спросил я, вывернув руль и заезжая на небольшой пригорок, чтобы осмотреться. Сердце колотилось где-то в горле.
— Давай. Все равно туда ехать. Так хоть глянем… — Андрей передернул затвор карабина. Звук был громким в тишине. — Может, действительно, двигатель заглох, а рация сломана…
Но в его голосе не было ни капли веры в это. Только тревога.
Глава 6
Но я ошибался. Нет, не в том что мужики не бухают, оно может и так, — выехали на задание, ничего не нашли, а обратно решили не торопиться. Вот только если где они и расслабляются, то явно не здесь. Ни в самой буханке, ни вокруг — ни души. Только ветер шуршит прошлогодней травой да вороны каркают на верхушках сосен.
— Жаль собак обученных у нас нет, след бы взять… — вздохнул Андрей, разглядывая местами примятую траву. — Хотя… — он наклонился, ткнул пальцем в землю, — глянь. Размер копыта. Не лось?
Собак в селе было полно, разных пород и размеров, но все они служили лишь для звонкого лая у ворот, и если знали какие-то команды, то только на уровне «сидеть-лежать-лапу». И это, кстати, тоже пробел, который надо срочно устранять. Литература по дрессировке наверняка есть в школьной библиотеке, определить ответственных людей — и заняться воспитанием собачек. Но если это и будет, то очень не скоро. А пока придется искать потеряшек так, своими глазами, полагаясь на удачу.
Где-то вдалеке заревел двигатель, и через пару минут из лесочка, поднимая тучи рыжей пыли, выехали две «Нивы».
— Никого? — Из головной машины вывалился участковый, Василич. Лицо у него было серое от усталости, но глаза цепкие, как у коршуна. Он оглядел поляну, будто нюхал воздух.
— Особо не искали, но рядом точно чисто. Я думаю, если они и ушли куда, то к реке, сидят сейчас где-нибудь под кустом, и водку жрут, — поделился предположением Андрей, но в голосе его не было уверенности.
— Твои слова, да богу в уши… — покачал головой участковый. Он достал пачку «Беломора», сухо щелкнул зажигалкой. — Но не верю я. Не их стиль. — Выпустив струйку дыма, он повысил голос до командного: — Ладно. Строимся в цепь! Расстояние — пять метров! Прочесываем все направления по очереди. Оружие наизготовку! Тишина!
Мда… Сейчас только прочёсывать. Солнце почти ушло за лес, небо на западе пылало кроваво-багровым заревом. Ещё минут пятнадцать — и совсем стемнеет. А у нас даже фонарей нет. Да и с фонарями в этом лесу сейчас страшно. Здесь же теперь зверья — тьма! Пока ехали, кого только не встретили: лосей с неестественно раздутыми шеями, зайцев размером с собаку, стаи каких-то тварей, мелькавших в кустах. И кроме волков, которых я уже видел и потому боялся пуще огня, могли быть куда более страшные хищники. Ощущение, будто лес проснулся и наблюдает.
Но участковый так не считал, да и никто из подошедших мужиков, по-видимому, тоже. Мы быстро выстроились — кроме нас с Андреем было ещё шестеро, все с карабинами или дробовиками, лица напряженные, — и молча потопали по сухой, хрустящей прошлогодней траве, вглядываясь в сгущающиеся сумерки.
Шаг, другой, третий — три тысячи сороковой. Без толку исходили всё в радиусе километра. Исчезнувшие мужики так и не нашлись, будто сквозь землю провалились. Ни следов борьбы, ни клочков одежды, ни пустых гильз, ни вытоптанной травы — ничего, что хоть как-то указывало бы на их присутствие здесь. Через два часа, когда я уже замёрз как цуцик, а ноги гудели от усталости, участковый наконец махнул рукой:
— Хватит. Темно. Возвращаемся.
— Машину оставим здесь, — сказал он резко, когда кто-то предложил перегнать буханку. — Если они потерялись… — Он запнулся, явно не веря в эту версию. — Хотя, чтобы заблудиться и не выйти к селу — иди вдоль реки и всё. Но если… если они потерялись, — повторил он, — буханка будет ориентиром. Маяком.
Спорить никто, конечно, не стал. Но в глазах у всех читалось одно: шансов на то, что пропавшие найдутся живыми, если вообще найдутся, практически никаких. Пока бродили, выяснилось: все трое — не пьяницы, а крепкие, ответственные мужики, местные охотники, лес как свои пять пальцев знающие. Что могло с ними произойти? Летом — утонуть, но сейчас лёд ещё крепкий, хоть и потемневший. И будь это так, следы к воде были бы. Кто-то напал? Но тогда это должно было случиться мгновенно, настолько неожиданно, что никто из троих даже выстрелить не успел. Хотя… даже если и стреляли, в деревне могли не услышать — расстояние приличное, лес стеной. Но всё равно как-то не верилось — выстрелы-то громкие! Кто-нибудь, да услышал бы, народ сейчас на взводе. Тем более с этой стороны пост речной расположен, уж там бы точно отреагировали.
Вывод один: не стреляли они. Тут что-то другое. Что-то, что не дало им даже пальнуть в воздух.
Вернувшись в управу, мы с Андреем, смертельно уставшие и продрогшие, потопали в столовую — после такой прогулки есть хотелось зверски. Но не успели дойти до дверей, как где-то внизу, возле реки, сухо, отрывисто защелкали выстрелы. Один, другой, третий — палили почти без перерыва.
Ледяной комок сжался в груди. Мы переглянулись — и без слов рванули обратно, к нашему УАЗику. Сердце колотилось, как бешеное.
Мы ведь только сегодня сменились с правого речного поста, оставив вместо себя двоих парней — не вовремя приехавших из города дачников. Ребята не паникёры, спокойные, вменяемые. Если они открыли такую пальбу — значит, повод был серьёзный. Очень серьёзный. Треск выстрелов стоял такой плотный, нарастающий, что кровь стыла в жилах. Это могло быть всё, что угодно.
Поворачивая в проулок к реке, я вывернул руль «Зямы» до упора влево. Машина, кренясь на разбитом грейдере, едва не легла на бок. Вырулил на прямую, утопил газ в пол. Кто ездил на карбюраторном, восьмидесятисильном УАЗе — поймет. Он ни черта не едет, но орет мотором и дыбится, будто вот-вот оторвется от земли. И иногда отрывается, к сожалению. Слава богу, сейчас пронесло. Мы неслись вдоль реки, фары выхватывали из темноты черные стволы деревьев, куски ржавого железа у дороги. Стрельба не стихала, хотя выстрелы стали реже.
Я лихорадочно закрутил рулем, пытаясь в свете фар разобрать, что происходит у сторожки.
Стреляли из окон небольшого сруба — бывшей недостроенной бани кого-то из местных, экспроприированной главой под нужды посёлка. Поставленный почти на самый обрыв над рекой, он идеально подходил для сторожевого поста. И сейчас его окна мигали вспышками выстрелов.
— По реке стреляют! Заезжай сзади, глуши мотор! — Андрей уже на ходу распахнул дверь, выкатился на землю и, пригнувшись, побежал к обрыву. Через секунду его карабин рявкнул, добавив свой голос в общую какофонию.
Я надавил на педаль. «Зяма» засвистел тормозами, остановившись в облаке пыли. Перегнувшись на заднее сиденье, я схватил свою двустволку. Руки дрожали. Переломил стволы — щелчок! — сунул в патронники два пулевых патрона. Закрыл. Не глуша тарахтящий мотор, достал из-под сиденья фароискатель — самодельную «фару» питавшуюся от аккумулятора. Воткнул провод в прикуриватель, протащил катушку через форточку и, пригнувшись, побежал туда, где припал к земле Андрей.
— Свети на реку! — заорал он, не отрываясь от прицела.
Я направил мощный луч фары вниз. Свет выхватил из кромешной тьмы белесый, ноздреватый лед. И по нему быстро, стремительно, какими-то длинными прыжками, двигались тени. Низкие, плотные, не собаки и не волки… что-то другое. Когда луч накрыл одну из них, она замерла на мгновение — и я увидел перекошенную морду, горящие зеленым глаза, неестественно длинные клыки. Потом тени заметались еще быстрее, пулей ринулись в темноту к противоположному берегу, и растворились в черноте леса.