Мы рванули к поленнице за домом. И через полчаса двор украшала знатная куча освобожденных от дровяного плена досок. Старые, потемневшие, но крепкие сосновые плахи, половые доски, обрезки шпал, куски столбов — всё, что могло сгодиться, пошло в дело. Задача: сделать ставни на оставшиеся окна и наглухо забить те, что решено убрать.
Вытащив стеклопакеты из проёмов, мы выпилили бензопилой подходящие по размеру куски шпал и толстых досок. Закладывали ими дыры, как кирпичами, забивая клинья и прикручивая длинными саморезами из запасов. Работа казалась простой, но отнимала время и силы. Закончили уже затемно, перед самым дежурством, едва успев проглотить по миске холодного супа.
— Сегодня катаетесь по поселку, линейные, — сообщил дежурный в штабе, разбивая последние надежды на хоть какую-то передышку. Линейный экипаж — это значит гонять без остановки по всему поселку, от одного конца до другого, реагировать на все крики, подозрительные шумы. Ни сна, ни покоя.
Но приказы не обсуждаются. Все, кто не на охране или дежурстве, вкалывали на других участках. Главная стройка сейчас — «охранный периметр». Громкое название для пока что хлипкой преграды: земляной вал, перед ним — ров, а перед рвом — ряд столбов с натянутой в несколько рядов колючей проволокой. Рыли и ставили все, кто мог держать лопату. Забор жизни ставили, если по факту.
Глава 7
Но на удивление, ночь прошла спокойно. Возможно, адреналин и усталость взяли свое, но удалось выспаться почти по-человечески. Утром, сдавая смену, тот же дежурный, что вчера отправлял нас в ночной дозор, огорошил новостью:
— Машину сдадите техникам, и до двенадцати свободны. — Он посмотрел на нас усталыми, но твердыми глазами. — И постарайтесь отдохнуть хорошенько. На два часа запланирован выезд. Дальний.
Хех. Закон сохранения геморроя в действии. Спокойное дежурство — плюс. Дальний выезд с неясными целями и сроками — жирный минус. И то, что «Зяму» велено сдать на ТО, говорило красноречиво: ехать планируют далеко и, скорее всего, не на один день. Мы, конечно, не отлыниваем, но оставлять семьи в этой… даже не знаю, как назвать… в этой неопределенности — мне это категорически не нравилось. Одно дело — быть рядом, в селе, всегда можно рвануть домой за минуты. Совсем другое — мотаться непонятно где, представляя самые страшные картины происходящего дома.
Но, как гвоздем в голову забито: приказы не обсуждаются. Да и, может, зря паникую? Может, все обойдется? А «Зяме», честно говоря, осмотр не помешал бы. Мы-то за ним следили, как могли, но УАЗ есть УАЗ. В нем что-то гремело, скрипело и отваливалось перманентно. Сейчас вот багажник с правой стороны не защелкивался — при движении адски грохотал. Мелочь? Да, пока не превратится в пытку на сотне километров. Плюс тревожное побрякивание спереди, в районе правого колеса, и противный гул из-под днища — то ли мост запел, то ли кардан. Может, так и должно быть? Но что-то подсказывало — не должно.
Вкратце объяснив мастерам суть проблем (они только ухмыльнулись: «Зяма? Да он всегда так!»), мы отправились по домам, договорившись зайти за машиной к обеду.
— Василий! — Едва я свернул на свою улицу, из приоткрытой двери углового дома высунулся сосед. Общительным я не был, обычно кивал на бегу. Имя его — не знал.
— Подь сюды, Василий! Дело есть! — Громким шепотом, с таким заговорщицким видом, что я сразу насторожился. Ничего хорошего не ждал. — Да не ссы! Не съем! Говорю же, дело! — настаивал он, видя мое замешательство.
Поправил револьвер, заткнутый за пояс (я его так и таскал теперь), и все же решился зайти во двор. Ощущение было странное — мужичок невысокий, щуплый, лет пятидесяти на вид, но какой-то весь сморщенный и не от мира сего. Вблизи — не зловещий, но… чужеродный. Как будто из другого измерения.
— Я вас слушаю, — сказал я, неосознанно придерживая рукой рукоять револьвера. Паранойя? Может. Но последние события доверия не внушали. Береженого…
— Не меня слушать надо, Василий! Не меня! Пойдём. — Он закивал и повел меня в дом.
Крыльцо, сенцы, еще дверь… И вот мы в небольшой комнате? Кабинете?.. Нет, скорее лаборатории безумного ученого. Столы, полки — все завалено лампами, катушками, проводами. Приборы со стрелками, ручки настройки, самодельные платы. Пахло паяльником, пылью и озоном.
— Что это? — спросил я, ошеломленный. Вспомнил слухи: мужик действительно слыл радиолюбителем-фанатиком, его так и назвали, радист.
— Ща! — отмахнулся он, схватил здоровенные, видавшие виды квадратные наушники (советские, тяжелые) и приложился к ним одним ухом. Подержал секунду, на лице расплылась довольная, знающая страшную тайну улыбка. Он протянул наушники мне. — На! Слушай!
Я поднес их к уху. Сквозь шипение, треск и вой помех… бормотание. Чей-то голос. Невнятный, далекий.
— Что это?
Он пожал плечами, жестом показав чтобы я надел наушники на оба уха. Я напряг слух.
Да. Там говорили. Неразборчиво, но явно речь. На каком-то незнакомом языке. Мелодичном, ровном, без резких скачков интонации. Не русский, не немецкий, не английский… Что-то древнее или… чужое?
— Как далеко источник? — спросил я, снимая наушники.
Он задумчиво почесал щетинистый подбородок, надул щеки, вздохнул и пожал плечами:
— Да пёс его знает…
— Как это? — не поверил я. Человек с такой аппаратурой!
— Сложно всё, — вздохнул он с видом эксперта, столкнувшегося с невежеством. — Сказать точно не смогу. Вот. Мощность мала, помехи… Антенна не та…
— Ну а примерно? Навскидку? — настаивал я. Думал, фанат со стажем должен «на глазок» определять расстояние.
— Ну… от сотни километров, возможно… — он снова пожал плечами, разводя руками. — Говорю же, сложно точнее…
Хоть что-то. Сотня километров — не пропасть. Полдня, день пути на «Зяме».
— Это точно не в селе? Не наши?
— Абсолютно! — кивнул он уверенно. — Чужой сигнал.
— А направление?
— Север. Северо-запад. Можно точнее… — он показал на пару приборов с потухшими экранами, — но для них генератор нужен, хороший. Батареи мои на ладан дышат…
— Будет тебе генератор, — пообещал я, уже выходя. — Сиди тут, никуда не уходи! И… молчи пока.
Шутка ли — радиовещание! Если это правда, то все наши представления о мире рушатся. Если где-то работает радио… Значит, мы не одни?
Ведь что это могло быть? — Переговоры по рации? — Вряд ли. Слишком долгие, — не сказки же они там друг другу рассказывают?
По моему мнению — определить направление и отправить несколько машин на разведку, если это стационарная радиовещательная точка, найти её труда не составит, а там уже и решать что и как.
Можно ещё записать и на компьютере попробовать почистить — может тогда получиться разобрать хоть что-то?..
Быстро сняв со двора бензиновый генератор, я потащил его к соседу. Докладывать раньше времени — значит, потерять контроль. Нас просто отстранят, отправят куда-нибудь кукурузу сторожить.
Подключили генератор. Гул мотора заполнил комнату. Приборы ожили, замигали лампочки. «Профессор» оживился, засуетился. Процесс пеленгации занял минут двадцать. Он крутил ручки, слушал, сверял показания приборов, чертил линии на карте-километровке. В итоге карандаш уперся в точку примерно в ста двадцати километрах на северо-запад.
— Вот. Лучше не смогу, — вытер он пот со лба. — Точка. Плюс-минус десять километров. И сигнал… странный. Не модулированный, как обычно. Сплошной поток. Как… бубнеж.
Я записал фрагмент передачи на телефон — звук был чуть чище из-за работы приборов на полную мощность. Генератор оставил соседу — пусть заряжает батареи. Сам рванул домой — обработать запись.
Дома наткнулся на стену: почти все скачанные когда-то аудио-редакторы оказались с истекшим триалом. Единственная бесплатная мини-прога позволила лишь чуть убрать шипение и усилить средние частоты. Сипение уменьшилось, голоса стали чуть разборчивее, но язык… остался загадкой.
— Знакомый язык? — включил запись Ане, забежавшей на обед.
— Откуда это? — насторожилась она, прислушиваясь.
— Неважно. Узнаешь?
— Похоже на… латынь? Хотя… — она слушала еще раз, вглядываясь в пространство. — Нет, не латынь. И не греческий… Что-то есть похожее… Нет… Не узнаю. — Она покачала головой. — Василий, что это? Объясни!
Я пересказал историю с соседом и сигналом. Видел, как бледнеет ее лицо.
— Боже… Значит… мы не одни? Или… это что-то… — она не договорила, но эмоции в ее глазах были красноречивее слов.
Я вышел на улицу. Нужно было докладывать. Сейчас.
— И что это? — Сергей Алексеевич прослушал отрывок записи с каменным лицом. Его взгляд говорил: «Опять отвлекаешь ерундой?». Если бы не серьезность ситуации, я бы точно стушевался.
— Мы здесь не одни, Сергей Алексеевич. Это запись радиопередачи. Чужой. Сигнал запеленговали. Источник — вот здесь. — Я ткнул пальцем в карту, разложенную на его столе. — Сто, сто двадцать километров на северо-запад.
Чем больше я говорил, тем мрачнее становилось лицо главы. Когда я умолк, он резко поднялся и, не говоря ни слова, вышел. Вернулся через пять минут с двумя своими помощниками и старшим по охране. Развернул на столе здоровенную топографическую карту области.
— Где точно? — спросил он жестко.
Я положил две шариковые ручки (будущий дефицит!) в виде клина, показывая сектор пеленга. — Примерно здесь. Плюс-минус десять километров. Точнее — только на месте, с пеленгатором.
— Это если передатчик стационарный, — мрачно заметил один из помощников. — А если это… мобильный источник? Буй? Или что похуже?
Я развел руками. Гадать было бесполезно. Нужно ехать.
— Тогда, Василий, — глава посмотрел на меня, — готовь машину. Возглавишь группу. Сколько людей надо?
Я начал прикидывать: две машины, минимум по три человека, плюс резерв… Начал говорить про прочесывание местности цепью…
— Хватит! — резко оборвал он. — Не на ноги налегать, а голову включать! Хоть иногда! Десять человек. Максимум. Включая тебя, Андрея и твоего… радиста. Остальных выберу я. Выезжайте через час. Цель: обнаружение, визуальная оценка угрозы, возврат. Без контакта. Ясно?