— Ясно.
Через час выдвинулись: две «Нивы» по четыре человека (крепкие, проверенные мужики) и наш УАЗ: я, Андрей и «Профессор» с его ящиком-пеленгатором. Без него — никак.
— Интересно, — едва отъехали от последних домов и вышли на тряскую степную дорогу, «ожил» сосед. — Вот найдем мы их… и дальше что?
— Не знаю, — честно ответил я, глядя в зеркало заднего вида (оно тряслось так, что толку было ноль). — А вы как думаете? Что нам нужно делать? Указаний, кроме «найти-посмотреть», не дали.
— Я бы… ничего не делал, — пожал плечами «Профессор». — Нашли, посмотрели издалека, сфоткали… и назад. Как-то так.
— Поддерживаю! — Андрей подпер голову рукой, борясь с тряской у окна. — Нашли — засекли — отвалили. Идеально.
— Что за пораженческие настроения? — усмехнулся я, хотя сам не рвался в герои.
— Для начала надо увидеть… — уткнувшись в свой прибор, пробормотал сосед. — О… что-то сигнал пропадает…
— Совсем? — встрепенулся Андрей.
— Нет… но гаснет. Ослабевает сильно… — Он покрутил ручку. — Странно…
— Горы? — спросил я, зная, что их тут нет.
— Не… не должно быть… — растерянно пробормотал радист. — Может, у них что? Или помехи локальные… Кто ж его знает…
Но сигнал не исчез. Восстановившись буквально через пару минут, больше он не пропадал, и проехав по указке «профессора» — так, с лёгкой руки одного из мужиков стали называть соседа, — мы остановились на берегу очень широкой реки.
— Если верить карте — когда выйдя из машин мы все дружно выстроились на берегу, заговорил водитель длинной нивы, — толстый дядька, обладатель коротких ног и почти лысого черепа, — здесь должен быть пересыхающий ручей…
Вот только карта картой, а водная преграда оказалась куда как значимей, до масштаба Волги может и не дотягивала, но наш современный Урал точно затыкала за пояс. Метров сто, может сто двадцать в ней было как минимум.
— Можно плот соорудить… — предложил кто-то.
Переправиться на плоту вполне реально, воды хоть и много, но течения почти нет, волн тоже, но толку от такой переправы чуть, — не пойдем же мы дальше пешком? Да и деревьев тут нет от слова совсем, только вездесущая чилига по берегам, да привычный всякому степному жителю ковыль.
Так что от плота решили отказаться, как и от любых других способов форсирования водной преграды, — их просто не имелось, разве что вплавь. Да и идти пешком по кишащей зверьём степи было как-то не очень.
— Может разделимся и вдоль проедем? — Взгромоздившись с биноклем на крышу уаза, предложил Андрей, — в обе стороны?
— Не знаю… — протянул короткий дядька, — мне кажется разделяться не самая лучшая идея…
Я тоже так считал, но вот так взять и развернутся — совесть мешала.
Вообщем, посовещавшись, решили всё же последовать предложению Андрея, но далеко не разъезжаться, ограничившись пределом действия наших раций — двадцать километров.
И, собственно, рассевшись по машинам, разъехались: мы направо, а обе нивы в противоположную сторону.
Естественно моста мы не искали, но зная характер степных рек, надеялись что где-нибудь найдется пригодное для переправы место. Ведь если даже брать нашу Кумачку — речку давшую название станице, так у неё есть места где не то что вброд перейти, — перепрыгнуть можно.
И действительно, не проехав и пяти километров, я заметил что река заметно сузилась, а берега стали гораздо ниже.
— Проедем? Или объезд? — притормозил я.
— Ну ты даешь, Вась! — фыркнул Андрей. — Это ж УАЗ! Для него — раз плюнуть!
Я не был таким оптимистом, но спорить не стал. Включил передний мост, понижайку… «Зяма» взревел, закачался… — так что все похватались за поручни, но вдруг напрягся, будто упершись во что-то, а я, вместо того чтобы остановиться и посмотреть в чём дело, ещё и газу прибавил. Ну и как следствие: рывок, удар, и вот уже округу оглашает неестественно громкий рёв трехлитрового мотора.
— Сука! Глушак оторвал! — в сердцах выругался я, и от души приложив кулаком по панели, зажмурился от боли — под кургузым пластиком скрывался добротный советский металл.
Глушитель давно уже на свалку просился: весь варенный-переваренный, в хомутах и в заплатках, кривой и горбатый, теперь он лег на землю, сложившись гармошкой в двух местах.
— Да не кричи! Не смертельно! — Андрей уже выпрыгивал с другой стороны. — Доставай инструмент! Чинить будем!
Через двадцать минут, выпрямив трубу голыми руками, мы впихнули ее обратно, стянули в местах разрыва новым хомутом и крепко подмотали все соединения толстой проволокой. Главное — закрепили так, чтобы «бочка» глушителя торчала как можно меньше и параллельно земле. Завели — ревет, но держится.
— Ну вот, а ты боялся! — Андрей вытер руки. — Поехали! Только теперь объедем эти промоины, береженого…
Отъехали от реки, нашли ровное место, двинулись дальше вдоль берега. Андрей не отрывался от бинокля.
— Как сигнал, Профессор?
— Все так же… Бубнят… — ответил тот, не поднимая головы от приборов. — Но… смещается. Теперь точно левее нашего курса. И… дальше.
В этот момент затарахтела рация. «Нивы» нашли брод и переправились! Отличные новости. Мы развернулись и поехали к месту их переправы — благо, далеко не уехали. Брод оказался отличным: метров семь шириной, пологий спуск, каменистое дно. «Нивы» прошли легко. Проверили дно, зашли в воду — все ок. Я включил полный привод и понижайку. «Зяма», ревя оторванным глушителем, как танк, вполз в воду и так же уверенно выбрался на противоположный берег. Даже не букснул на разбитом выезде.
— Где они? Договорились ждать вон за тем пригорком, — сказал Андрей, доставая рацию. — Прием… Прием… Мужики, прием! Где вы?.. Прием…
В ответ — только треск помех и шипение.
— Молчат… — нахмурился Андрей. — Может, рацию в машине оставили? Пошли смотреть что-то…
Я завел мотор. Поехали к условленному месту. Пусто. Поднялись на ближайший холм — ни машин, ни людей. Еще на один — то же. Километрах в десяти, в бинокль, Андрей заметил что-то интересное:
— Руины какие-то… Или не руины… Глянь-ка.
Я взял бинокль. На горизонте, в мареве теплого воздуха, угадывались смутные очертания строений. Низких, серых.
— Скорее развалины, — предположил я. — Но нам явно туда… — направился к машине.
— Подожди! — «Профессор» вдруг забеспокоился, тыча пальцем в стрелку своего прибора. — Сигнал! Он… он сместился! Остался по левому борту… и пропал! Совсем!
То что мужики, решив отъехать от реки подальше, тоже увидели руины, мы догадались, и, скорее всего, пока мы форсировали брод, они успели доехать до них, ну и оставив рацию в машине, ломанулись разглядывать находку. Конечно же это радовало, — сам факт обнаружения руин — или что там такое было, но все мы люди, и ничто человеческое нам не чуждо, в том и числе зависть. Ведь они сейчас там во всю хозяйничают, а мы тут время теряем. Поэтому когда сосед сказал что сигналило совсем не там, мы даже обрадовались. Во всяком случае я уж точно.
— Серьезно? Может, глюк?
— Я трижды перепроверил! — «Профессор» был искренне возмущен. — Источник был здесь! Слева!
— Там что-то есть! — не отрываясь от бинокля, сказал Андрей. — Вон… блестит… Техника какая-то? Не пойму…
Я вывернул руль и медленно поехал в указанном направлении, объезжая крупные камни. Мысль о том, что «Нивы» уехали к руинам и там что-то нашли, не давала покоя. Но если сигнал тут… Значит, наше направление тоже не пустое.
— Вон! Вон оно! — Андрей вдруг вцепился мне в рукав, почти вырывая руль. — На! Посмотри! Я порулю! — он сунул мне бинокль, его глаза горели.
Я прильнул к окулярам. И обомлел.
Среди выжженной степи, на брюхе, лежал самолет. Невероятный, невозможный артефакт в этом мире. Советский АН-2. «Кукурузник». Помятый нос, одно крыло неестественно вывернуто, хвостовое оперение изломано. Длинная борозда метров в тридцать позади него говорила о жесткой, но мастерской вынужденной посадке.
— Охренеть… — прошептал Андрей. — Охренеть… Это же… настоящий…
Метров за сто я остановил «Зяму». Вылезли. Тишина степи, нарушаемая только ветром, шептала об осторожности. Достали оружие. Пошли пешком.
Подойдя ближе, увидели детали. Разбитые стекла кабины пилотов. Рваные пробоины в крыле и фюзеляже — словно от крупнокалиберных пуль или когтей. Шасси подломлено. Винт погнут.
— Ага… Вон след какой оставил… Повезло…
Длинная, метров наверное за тридцать пропаханная обломанным шасси борозда, резко выделялась на фоне выжженной земли, а раскиданные вокруг камни только добавляли пейзажу нереальности.
— Ущипните меня… Может я сплю? — подойдя вплотную, Андрей подтянулся на руках, и заглянул в разбитое окно кабины.
— Тогда это какой-то неправильный сон, коллективный…
Я подошел к закрытой двери пассажирского отсека. Потрогал холодный, покрытый пылью металл. Потянул ручку. Защелка сработала с сухим щелчком. Дверь открылась.
Внутри — пустота. Голые клепаные стены и пол. И… запах. Тяжелый, сладковато-приторный, знакомый до тошноты запах разложения. Сильный.
— Коллективный кошмар, скорее, — мрачно сказал я, зажимая нос и рот рукавом. Заглянул в проем двери, ведущей в кабину пилотов.
Два черных кресла. Древняя приборная панель. И на полу, упираясь ногами в переборку, лежал труп. Мужчина. В сером летном комбинезоне. Лицо опухшее, землисто-черное. Глаза закрыты. Рот приоткрыт в немом крике, обнажая желтые зубы. Одна рука откинута назад, другая неестественно вывернута. На боку — кобура с пистолетом. Шлема нет. Источник вони.
Я перешагнул порог кабины, стараясь не смотреть вниз. Смахнул осколки стекла с кресла второго пилота. Аккуратно присел. Пыль. Запах смерти, смешанный с машинным маслом и бензином. Труп… неделю, не меньше. Осмотрел панель. Тумблеры, приборы. Ничего явно ценного. Оставалось обыскать тело… Но запах уже выедал глаза. Я запнулся о ножку кресла, едва не упал, и выскочил на свежий воздух, жадно глотая степной ветер.