— Ага… — буркнул я, переключаясь с третьей на вторую. Двигатель взревел. — Не дрова. Поэтому не ной… — Я вел машину напрямик, по полю. Объезд по убитой дороге отнял бы лишнее время. Периметр, который мы так старательно строили — ров, вал, два ряда колючки — выглядел жалкой пародией на защиту. «Дендро-фекальное сооружение», как мрачно шутил Леонид. Из говна и палок. Оно могло задержать разве что пьяного соседа или обезумевшую козу. Не армию мутантов и не людей на машинах. Топливо, которое мы жгли тоннами, таяло на глазах. Мой «Зяма» теперь щеголял карбюратором от «восьмерки» — экономил бензин, но и ехал соответственно. Надежды на спирт как топливо пока не оправдывались. Зато пороха… Пороха было запасено столько, что хватило бы на маленькую войну. Пара жестяных банок с моим «секретным запасом» гремела под сиденьем, еще несколько «взрывпакетов» лежали в ящике. Против зверья — вещь. Бросил, бабах — и бежать. Они пока не привыкли. Скифы… Скифы не появлялись. Никак. Эта неизвестность глодала сильнее волков. Ведь мы как думали, — придут они, попробуют на зуб, обожгутся, и будут настраивать торговые отношения, тем более что предложить им уже было чего.
Кузница ковала мечи и ножи, ткачихи старались над холстами, самогонные аппараты дымили без устали — все для будущей, такой необходимой торговли. Но с кем? И будет ли она?
— Чего так долго? — Толик Перчев, наш сменщик, подскочил к машине, едва та улеглась. Его обычно веселое лицо было серым от усталости и раздражения.
— Мы тут упарились вас ждать! На целый час опаздываете! — Сенька Чалый, второй боец, вышел из землянки. Кряжистый, в выцветшем камуфляже и стоптанных берцах, он опирался на карабин. — Случилось чего?
— Да не… — Леонид протянул руку для приветственного пожатия. — Попросили мешки подбросить. Там и проваландались… Как тут? Спокойно?
— Так… — Сенька поморщился, поправил кепку. — Зверье по ночуге шастало. То выли, то гавкали… Вроде, не лезли. Но нервы потрепали изрядно. В общем, терпимо.
— Ну тады всё, — Леонид широко, уставше улыбнулся. — Пост сдал, пост принял. Не смею больше задерживать. И так время недетское…
Они передали нам карабины, патроны, рацию и ушли, понурыми плечами показывая, как им невмоготу.
Мы быстро проверили оружие. Леонид забрался на вышку — пятиметровый столб с корзинно-наблюдательным пунктом. Через минуту оттуда потекло ровное похрапывание. День был жаркий, тихий, степь пустынна до горизонта. Идеальное время для сна. Я открыл капот «Зямы». Стартер опять глючил. Иногда не срабатывал. Приходилось лезть под капот, тыкать отверткой. Надоело. Проводка «Зямы» была кошмаром: разноцветные жгуты, десятки скруток, изолента, почерневшая от времени и грязи. Красный провод становился белым, потом зеленым… Я давно собирался перебрать ее всю, но руки не доходили. Теперь пришлось. Вооружившись контролькой (лампочкой с проводами) и куском провода, я погрузился в лабиринт. Пыль, запах горелой изоляции, масла и бензина. Солнце палило в спину. Времени до темноты — в обрез.
К наступлению сумерек я успел лишь найти обрыв какого-то провода, идущего к реле стартера. Времени чинить не было. С горечью захлопнул капот. Отвезу завтра спецам.
— Пошли перекусим… — Леонид спустился с вышки, зевая во весь рот.
На импровизированном столе (дверь, снятая с сарая) стоял термос, лежала зажаренная до хрустящей корочки утка (добыча Леонида), несколько редисок и горка мелко нарезанного зеленого лука. Хлеба не было. Его не было уже месяц. Вся мука ушла в первые недели, а зерно берегли на семена. Осенью, с урожаем, должно стать легче: картошка, овощи… Но до осени — еще долго.
— Вкусно пахнет… — разливая из термоса темный напиток, я втянул носом аромат. — Что на сей раз?
Леонид, прежде чем ответить, задумчиво достал из кармана куртки маленький тряпичный мешочек. Развязал. Рассыпал на стол щепотку сушеных трав: цветочные головки гвоздики, листики мяты, соцветия тысячелистника, веточки тимьяна. Потом вытащил короткую, почерневшую от времени курительную трубку и начал не спеша набивать ее смесью трав.
— О как! — не удержался я.
— Ага, — Леонид чиркнул спичкой, прикурил, с наслаждением затянулся. Дымок был ароматным, но совсем не табачным. — Гвоздика, мята, тысячелистник, тимьян. Успокаивает.
— Травишь себя всякой дрянью… — пробурчал я беззлобно, отламывая кусок утки. — И это ты называешь удовольствием?
— А почему нет? — Леонид выпустил струйку дыма. Лицо его в сумерках стало задумчивым. — У меня не так много радостей осталось, Вась. А если еще и курить бросить…
— Так ты что, не пьешь? — удивился я, пытаясь вспомнить.
— В шесть лет бросил, — сказал он просто, глядя куда-то поверх моей головы, в темнеющую степь. Голос его был спокоен, но в нем звучала какая-то глубокая усталость.
— Да ну, трындеть… — я махнул рукой, приняв это за шутку. Шестилетний ребенок и алкоголь?
Но Леонид лишь грустно усмехнулся и начал рассказывать. Рассказывал ровно, без жалости к себе, как о чем-то обыденном. Как мать, работавшая посменно, оставляла его на попечение младших братьев — отпетых маргиналов. Как те, чтобы не возиться с малышом, просто поили его самогоном. Как он, шестилетний, засыпал пьяным, а потом и сам стал участвовать в их пьянках, потешая «дружков». Как привык к этому горькому, обжигающему глотку пойлу.
— А бросил как? — не удержался я.
— Да как-то… — Леонид выбил пепел из трубки о каблук. — Увидел, как знакомые тетки везут на санках своих пьяных мужей с какой-то гулянки. Те орали, матерились на весь колхоз, блевали… Жуть. Я посмотрел и подумал: «Ленька, ну его нафиг. Хватит». Мужик сказал — мужик сделал. Вот и всё.
Он замолчал. В степи окончательно стемнело. Где-то далеко, за периметром, завыл ветер. Или зверь. История Леонида повисла в воздухе — тяжелая, простая и страшная, как сама эта степь, как наша новая жизнь. Капля горечи в море общего отчаяния. Я доел холодную утку, запил горьковатым чаем. Пост принят. Ночь только начиналась.
Глава 9
Солнце уже наполовину ушло за горизонт, и я, прихватив бинокль, полез на вышку оглядеться перед окончательным наступлением темноты. По инструкции один из нас должен был постоянно там дежурить, но мы, как и наши сменщики, давно махнули на это рукой. Зачем? Степь плоская, как стол, видимость — километров на десять. Заметишь кого угодно и снизу. Так что вышка чаще служила местом для послеобеденного сна — как у Леонида, который умел спать, сидя, уронив голову на руки.
Поднеся бинокль к глазам, я машинально провел взглядом вдоль линии горизонта, привычно скользя по знакомым изгибам вала, редким перелескам, далеким холмам. И почти проскочил. Вернул бинокль назад. Замер. Сомнений не было: цепь всадников — человек сорок, не меньше — двигалась параллельно нашему периметру на расстоянии примерно пары километров. Уходящее солнце бросало на них длинные тени, выделяя силуэты, и сквозь пыль марева угадывались остроконечные шапки, луки за спинами, копья в руках.
— Похоже, у нас гости! — сдержанно, но громко крикнул я вниз, не отрываясь от бинокля. Сердце застучало чаще.
— Собачки, небось? — донёсся сонный голос Леонида. — Или лоси опять?
— Да какие собачки! Люди! Конные! Иди сам посмотри! Быстро!
Леонид заворчал, сплюнул, поднялся, потянулся так, что кости хрустнули, и нехотя полез на вышку.
— Ох нифига себе… — он прильнул к окулярам. — Целая орда… Надо в штаб! Неужель те самые… скифы? — В его голосе прозвучало нечто среднее между тревогой и азартом.
Заготовленный алгоритм был прост: доложить в штаб и оставаться на посту. Контактировать с гостями — не наше дело. Эта миссия ложилась на «отцов-командиров» и специальную группу. Я даже представить не мог, как можно наладить контакт с этими дикарями. Подъехать на машине? Они таких чудищ никогда не видели! Разбегутся, а то и стрелы пустят от страха. Но план, видимо, существовал. Минут через десять после нашего доклада из поселка выкатилась целая колонна: две «буханки», три «Нивы», китайский пикап и, как тяжелый аргумент, замыкающий караван — зеленый КАМАЗ-самосвал с наращенными бортами из толстых досок. Пройдя километр, колонна разделилась на три группы и скрылась в облаках поднятой пыли, взяв курс на перехват.
— Загонять решили, — констатировал Леонид, наблюдая в бинокль.
— А не проще было выехать вперед и просто подождать их? Перекрыть путь?
— Проще? — Леонид фыркнул. — Подождать кучку дикарей с луками? Да они тебя, как мишень на тренировке, стрелами утыкают со ста метров, просто со страху! А потом — фьють! — и нет их в степи. Растворились в ковыле и сусличьих норах.
— И как тогда?
— А как волков загоняют. Окружить. Шумом, железом напугать. Основную массу… ну, чтобы не разбежались… — он запнулся, подбирая слова, — … нейтрализовать. А кого-то живьем взять. Для допроса.
— Стрелять-то зачем? — во мне вскипело возмущение. Первая встреча с аборигенами виделась иначе: осторожное сближение, попытка обмена…
Леонид снова прильнул к биноклю, ответил не сразу, глухо:
— Тут как на войне, Вась. Упусти хоть одного — весть о нас разнесется по степи быстрее степного пожара. И тогда… кто знает, что придет на его место? Целая орда? Надо пресечь. В зародыше.
Мне вспомнились рассказы экскурсовода о жестоких нравах древних кочевников: сдирание кожи, отрубание голов, жертвоприношения. Возмущение схлынуло, оставив во рту горький привкус неизбежности. Жестокой, но необходимой.
— Дай глянуть, — попросил я бинокль.
— Погоди… — Леонид вдруг напрягся. — Черт… Что-то не так…
— Что⁈ — я пытался вглядеться в пыльную даль, но видел лишь багровый серп заходящего солнца и клубы пыли от наших машин.
— Похоже, у нас сейчас будут гости, — его голос стал ледяным. — Нежданные. Пойдем вниз.
Я прильнул к окулярам. Правее первой группы, скрытая рельефом и пылью, двигалась вторая. Меньшая. Три телеги, одна из них — нечто вроде крытой повозки или кареты. Их прикрывали двое всадников спереди и трое сзади. Наши загонщики, увлеченные погоней за первой группой, их просто не заметили! Они шли прямо на наш пост!