— Удобрения, — Леонид пнул ящик ногой. — Обычные нитраты. Бинго не вышло. Взломав еще пару ящиков и убедившись в их одинаковом содержимом, он махнул рукой. — Наверное, и правда пора спать. А то щас еще какую-нибудь дрянь откопаем.
Разочарование висело в воздухе. Конечно, глупо было ожидать оружия или консервов в овощном бункере. Но азарт кладоискателя гнал вперёд, а реальность била по носу.
Поковырявшись ещё минут десять без энтузиазма, мы побрели обратно к машинам. Ноги ватные, глаза слипаются.
— У меня короткая… — Олег мрачно разглядывал огрызок спички в своей дрожащей руке. Даже в тусклом свете переноски он выглядел ужасно: землисто-серое лицо, огромные фиолетовые круги под запавшими, лихорадочно блестящими глазами. Казалось, он держится только на нервах.
— Слушай, а у тебя температуры нет? — я приложил тыльную сторону ладони к его лбу. Кожа была сухой и обжигающе горячей. — Да ты пылаешь!
— Точно, горишь как печка! — Леонид подошёл, его нахмуренное лицо стало серьезным. — Дружище, ты заболел. — Он полез в карман рюкзака. — Чайку ему горячего, быстрее! — бросил он нам, а сам сосредоточенно доставал маленькие блистеры с таблетками. — А тебе, Олег, я сейчас «молоток» сварганю.
— Чего? — Олег смотрел на него мутным взглядом.
— Народное средство. Молотком зовется. Бьет наотмашь. По две штуки: анальгина, аспирина и цитрамона. Мертвого поднимет. Главное — запить кипятком. — Он уже доставал ложку и металлическую кружку.
— Откуда у тебя лекарства-то? — удивился я. В нашей аптечке водились только бинты, йод и уголь.
— Сестра впихнула. На всякий случай. Дай стакан и ложку. — Получив посуду, Леонид методично, с хрустом, стал давить таблетки ложкой. — Так быстрее подействует. Потому и «молоток». Раз — и ты огурчик.
— Кипяток готов! — минут через пять Андрей принес парящий армейский котелок.
— Минуточку… — Леонид растирал последние крошки. — Варенья бы… А то горькотища неимоверная будет…
Но варенья, как и меда, не нашлось. Был только сахар-песок.
— Не, с сахаром не надо, — отказался Леонид. — И так гадость редкостная, а с сахаром — вообще мерзость получится. Варенье — оно вкус перебивает, запах. А сахар — просто сладость. Не то. — Он тщательно размешал получившуюся серую кашицу в кружке, залил ее кипятком наполовину, снова размешал. — Ну, держись, солдат. Залпом. До дна.
Олег поморщился, но послушно выпил густую, вонючую взвесь. Лицо его скривилось от горечи. Леонид проводил его до УАЗа, уложил на заднее сиденье, накрыл всеми имеющимися куртками.
— Значит, первым заступаешь ты, — Леонид отвел меня в сторону, подальше от «больного». Его голос был тихим, но твердым. — Через три часа — Андрей. Я разбужу.
— А ты? — не услышав его имени, переспросил я.
— А я? — Леонид хитро ухмыльнулся. — Я старый. Я спать. Да и вообще, времени у нас вагон, все выспимся. Не волнуйся.
Сырость и темнота подвала действительно выматывали, создавая иллюзию глубокой ночи. Плюс все действительно устали.
— На, возьми, — Леонид протянул свой мощный налобник. — У тебя батарейки уже на ладан дышат. Так, на всякий пожарный… А мы — на боковую. Я — к больному, в УАЗ. Андрюха — в пикап. Разделимся, так спокойнее. — Он зевнул во всю пасть. — Ну, давай. Если что — стреляй в потолок. — Выдал он последнее напутствие.
— Ага, не дрейфь, — добавил Андрей, крепко прижимая к груди один из пакетов соли, словно ребенка. — Держи ухо востро. — И он поплелся к пикапу, пошатываясь от усталости.
Я поправил тяжелый револьвер за поясом, перетащил к самому выходу, под свет переноски, пару крепких, пустых ящиков. Соорудил подобие стула, привалился спиной к холодной бетонной стене. Луч налобника упёрся в противоположную стену. Тишина навалилась, густая и тяжелая.
Не знаю, сколько прошло времени. Вдруг я резко дернулся, едва не свалившись с ящиков. Сознание прояснилось с трудом. С досадой понял: я спал. Глубоко и беспробудно. Время моего дежурства должно было давно закончиться.
«Черт! Как так?» — выругался мысленно. «Только присел — и вырубился. Тоже мне часовой…» Хорошо еще, что всё было тихо. Проверил по часам — время дежурства Андрея.
Подошёл к пикапу, осторожно посветил фонарем в боковое стекло. Андрей спал, свернувшись калачиком на заднем сиденье, его дыхание было ровным. Будить его после своего провала казалось неправильным.
Я решил прогуляться, размять затёкшие ноги и прогнать остатки сна. Начал с обмера склада шагами. Примерно сто на шестьдесят метров. Огромное пространство. Потом пошел вдоль стен, луч фонаря скользил по грудам мусора, завалам досок, ржавому железу.
Вдруг кое-что заметил. Две кучи мусора у стен — слева от входа и в самом дальнем углу — выглядели неестественно плотными, монолитными, будто их не просто свалили, а утрамбовали.
Особенно дальняя. Она привлекла внимание. Разгребать ее полностью было долго и шумно. Но чуть-чуть, по краешку…
Вооружившись длинной, прочной палкой, я начал осторожно ковыряться в дальнем завале. Старался не шуметь, но доски падали, что-то звякало. Наконец, палка упёрлась во что-то твердое. Расчистил небольшое окошко, посветил фонарем вглубь.
— Так… — прошептал я. — Дверь. Еще одна. Но завалена капитально.
На часах было около пяти. Спали уже часов шесть. Пора будить.
— Помочь? — Андрей возник за спиной как призрак, заставив меня вздрогнуть. Шум моих «раскопок» заглушил его шаги.
— Ага, — я выпрямился, потирая затекшую спину. — Чет я выдохся…
— Почему не разбудил? — он направил луч фонаря вниз, чтобы не слепить.
— Жалко. Вы так сладко храпели…
— Иди отдохни, — предложил он. — Мы тут сами.
— Ага, щас! — я фыркнул. — Самое интересное пропустить? Нет уж. Дудки.
— Да какое там интересное! — Андрей махнул рукой на завал. — Соль или удобрения. Или пустые ящики. Всё едино.
Но азарт уже завладел мной. Эта дверь была спрятана куда тщательнее первой. Что-то должно быть за ней!
— Чего копаете? — появился Леонид, его фонарь осветил нашу возню. — О-па!.. Да вы клад ищете? — Он разглядел дверь в просвете.
— Что там Олег? Температура? — я отряхнулся от пыли.
— Спала. Как рукой сняло. Я ж не просто так «молоток» ему впарил. — Леонид подошёл к завалу, оценил масштаб. — Крепко замуровано… Ломом не взять. — Он потрогал дверное полотно, постучал костяшками по косяку. — Врезной замок. Мощный.
— Взрывать? — неуверенно предположил Андрей.
— Неа, просто вырвем. — Леонид ткнул пальцем в дверь. — Машиной. Тросом. Вместе с косяком. Иначе — никак. Медвежатников у нас нет.
Он ушел за пикапом. Мы показывали, куда подъехать. Рев мотора, отраженный от стен казался оглушительным.
— Где трос? — Леонид вылез из кабины. — Продолбить тут надо… — Он показал ломиком место между косяком и стеной, где была трещина в бетоне. — Чтоб трос зацепить.
Расширив отверстие ломом, я просунул в него петлю троса, обмотал вокруг косяка несколько раз. Закрепил.
— Готово! — крикнул я. — Давай потихоньку!
Пикап дернулся, трос натянулся как струна. Машина буксовала, колеса дымили на бетоне.
— Отойди! — крикнул Леонид из кабины.
Я отпрыгнул дальше.
Он дал газ. Мотор взревел. Раздался скрежет рвущегося металла, треск бетона. Косяк прогнулся, но дверь держалась. Петля троса съехала.
Перецепили трос ниже, за самую основу косяка. Еще рывок. Оглушительный грохот! Дверь вывернуло внутрь вместе с куском стены и косяком. Облако пыли взметнулось к потолку.
— Ну что там? — заорал Леонид, глуша двигатель.
— Готово! — крикнул я в пыльное марево. — Почти!
Андрей, не дожидаясь, юркнул в черный пролом.
— Погоди! — закричал я, боясь, что он что-то сломает или споткнется. Придерживая висящую на одной петле дверь, протиснулся следом, и вписался в его спину. Андрей стоял как вкопанный.
Ох нифига себе… — мелькнуло в голове.
Грузовики. Огромные, покрытые толстым слоем пыли и паутиной, но целые. Они стояли в ряд, как застывшие великаны, их высокие кабины и кузова упирались в темноту под потолком. Луч фонаря Андрея скользил по массивным колесам, ребристым бортам, тускло поблескивающим фарам. Казалось, они вот-вот оживут и тронутся с места.
— Ты… ты это видишь? — Андрей толкнул меня локтем, его голос дрожал. — Или мне мерещится?
— Вижу… — я протер глаза, но видение не исчезло. — Наверное.
— Ну, что там у вас… Ох блин! — Леонид протиснулся в проем, отряхиваясь. Его фонарь выхватил первого железного гиганта. Он замер, открыв рот. — Вот это да… Вот это поворот…
Мы стояли молча, вглядываясь в пыльное чудо. Высокие, мощные, с вытянутыми капотами и рельефными крыльями, они напоминали военные Уралы, но были крупнее, современнее.
Я обошел первый грузовик. Рифленый металл кузова, здоровенные скаты, массивные топливные баки. Подошёл к кабине, стер пыль с передка. И замер.
— Гляньте-ка…
— Чего там? — Леонид встал рядом.
— Номер… Посмотрите на номер.
Не сами цифры. А маленький флажок рядом с ними. Он был красным. Ярко-красным. Серп и молот.
— Ну… — Леонид протянул руку, стер пыль с флажка. — Значит, в какой-то из реальностей Союз не развалился. Или перенос был до 91-го…
— Но техника… — я подошёл к двери кабины. Ручка поддалась легко, без скрипа. — Загляни. Не похоже на совок.
Внутри — мягкие кресла с развитой боковой поддержкой, руль, обшитый кожей, огромный цифровой дисплей на приборной панели (навигатор?), аккуратные полочки, просторный спальный отсек сзади. Я сел в кресло. Руки легли на руль.
— Удобно… — вырвалось само собой. — Как в новеньком японском тягаче.
— Надо бардачки проверить! — Андрей уже копошился на пассажирском сиденье. — Может, документы, карты… — Но кроме сломанного перочинного ножика и огрызка карандаша, ничего не нашлось. — Надо в других посмотреть! — он выскочил из кабины.
Леонид подошёл ко мне, его лицо было серьезным.
— Можешь не радоваться раньше времени. — Он кивнул куда-то вглубь ангара. — Эти машины для нас — груда металлолома. Выхода отсюда нет. Завален намертво. — Его слова упали, как камни, в восторженную тишину.