вроде и не страшно, но на скорости мы точно ничего не увидим, а значит дядя Саша «притормозит», до минимума, а вот тут уже возникает реальная опасность.
Не знаю как оно будет, но лично я бы точно не удержался, заметив такую «вкусную» цель.
Высота триста метров и мы ложимся на разворот. Внизу, на восточной окраине, идёт ожесточенный бой. Дальше чем были, бандиты не продвинулись, но чердак дома где находилась позиция пулеметчика, горит. Так же пылает брошенная на дороге буханка и чадит длинная, бело-красная тойота.
Мы ещё снижаемся, и подходим к реке. Снова разворот с большим креном, скорость уже девяносто и продолжает падать.
Обороты мотора почти на холостых, дядя Саша активно ворочает рычагами и щёлкает тумблерами. Всё внимание вниз, какие-то секунды и мы пройдём над местом где могут прятаться бандиты третьей группы. Десять машин — не иголка, но внизу уже конкретно темно, поэтому на результат я особенно не надеюсь.
Скорость шестьдесят, высота семьдесят, — стрелки замерли. Я ничего не вижу, Леонид молчит, профессор чего-то орет в рацию, и вдруг, прямо на полянке, появляется тентованный уазик с нацеленным в небо пулеметом.
Время замирает. Дядя Саша медленно тащит штурвал вбок, но поздно — ствол пулемёта задирается ещё выше и расцветает яркими вспышками.
Разлетаются стёкла, самолет мелко вздрагивает, кабина наполняется дымом, откуда-то снизу вырывается огонь, и я срываю с креплений огнетушитель.
— Тяни-и! — сиреной взрывается дядя Саша, — тяни-и! Лёнька тяни-и!
И тишина.
Мотор то ли заглох, то ли дед его заглушил сам. Понимание придёт потом, а пока мы дружно боремся за свои жизни. Снизу лес, сесть некуда, надо дотянуть до ровного участка.
Срываю пломбу и направляю струю порошка куда-то в ноги второго пилота, лезущие оттуда языки пламени поджаривают Леонидовы берцы, видимость нулевая, дым разъедает глаза и рвёт глотку. Не дышу и не думаю, — некогда и незачем.
Сзади надрывается профессор,
— Напротив моста! Они за мостом! — орёт он, — Прием! Третья группа за мостом! Нас подбили!
Срываю второй огнетушитель и направляю туда же, огонь уходит, но полностью ещё не потух, мешает ветер. Но он же выдувает дым из кабины. Под нами лес, вот-вот зацепим деревья. Оба «пилота» оттягивают неминуемое падение — у Леонида от напряжения вздулись вены на лбу, дед страшно кривится от натуги. Но самолет держится, ещё немного и лес закончится. Дальше река, и почти сразу за ней кладбище.
Всё же срезав несколько макушек мы вырываемся на открытое пространство, река остаётся позади, самолёт окончательно теряет высоту, и «прошлёпав» по корявой земле, застывает.
Огня нет, но мотор ещё дымится, шумно вышибив дверь, выскакиваю наружу. На кокпите и по всему брюху рваные дыры, удивительно что никого даже не ранило. Дымит справа, не знаю что там находится, но это и не критично, если сразу не взорвалось, сейчас уже не взорвется. Выстреливаю остатки порошка, и с удовольствием отмечаю что дым почти пропадает. Следом появляется дядя Саша так же с огнетушителем, их у нас шесть штук, можно не экономить. Отстегивает кожух, и полностью засыпает мотор порошком.
Спускается Леонид, профессор с Василичем ещё в салоне, пытаются «дозвониться» до штаба.
— Валить надо. — обессилено опускаясь на траву, бормочет он. — Не хорошо сели…
В село путь закрыт, там бандиты, до спрятанной машины мы не дойдем — это километров десять, остается только кладбище, оно близко, метров пятьсот.
Дядя Саша недовольно зыркает, но никак не комментирует, ему явно нехорошо, такое впечатление что он как-то позеленел даже.
— Связи нет. Глушилку разбило. — появляется Василич. — Профессор говорит не починить.
— Кого не починить? Станцию?
— Глушилку. Со станцией непонятно пока.
— Валить надо. — Повторяет Леонид, поднимаясь на ноги. — Гости могут нагрянуть.
Никто не спорит, быстро собираем оружие, профессор цепляет на спину радиостанцию, дядя Саша берёт батареи, и мы гуськом выдвигаемся в сторону кладбища.
Леониду плохо и он отстаёт, приходится нам с Василичем брать его «на буксир», удивляюсь какой же он тяжелый. Идём не особо быстро, но когда в стороне села начинается какое-то движение, мы оказываемся уже за кладбищенской оградой. Крестов и памятников здесь множество, — станице двести лет, так что если хорошенько спрятаться, до утра вполне можно пересидеть. Как минимум оставить профессора и Леонида. В темноте их никто не найдет, да и вряд ли искать станут, не до этого сейчас.
Забурившись поглубже, мы останавливаемся возле большой ограды на шесть крестов, со столиком и двумя скамейками. Стол занимает профессор; радиостанция и пара скрученных вместе аккумуляторов как раз помещаются, а на скамейку укладываем Леонида, подстелив под голову мешок с провизией. Выглядит он совсем плохо, хоть и бодрится.
У нас два автомата, ружьё и револьвер. Патронов к автоматам по два рожка, револьвер заряжен, ну и патронташ для гладкоствола. Особо не повоюешь, надо что-то думать.
— Может на край прогуляемся? — кивая в сторону где ещё дымятся разбитые минометами машины, предлагаю Василичу. Вариантов у нас немного, точнее всего один: как совсем стемнеет, в обход идти к своим, но есть минус, впотьмах и пристрелить могут ненароком, фамилию спрашивать никто не станет.
— Можно. Только со связью надо разобраться. Доложить про этих, за мостом. — отвечает тот.
— Ага, и как самолет просрали, тоже не забудь доложить. — зло бросает дядя Саша.
— Пока ничего не скажу, дайте хоть вскрыть… — вполголоса бормочет профессор, снимая кожух с радиостанции. — в любом случае не пять минут…
Решаем не ждать, пока хоть как-то видно, нужно сходить. Может осталось там хоть что-то живое.
Облаков нет, но луна взойдет только за полночь, поэтому ускоряемся, и снижаем темп уже только непосредственно перед «кладбищем машин».
Зрелище на самом деле неприятное. Воняет горелым мясом, в ближнем к нам пикапе сгорели люди, не знаю заживо ли, но выйти они точно не успели. На переднем пассажирском и водительском сидениях торчат обгорелые головешки. Есть кто сзади, или нет, не видно, проверять не хочется.
Замираем за кустами у забора, и долго разглядываем побоище.
— Вроде тихо. — шепчет Василич. — давай вперед, я прикрою…
Молча киваю, и закинув автомат за спину, легко перемахиваю невысокий заборчик.
Автомат снова в руках, снимаю с предохранителя и пригнувшись подхожу к «брату» теперь уже моего крузака.
Колёса с водительской стороны пробиты осколками, в салоне пусто, в трёх метрах валяется пузатый мужик с выпученными глазами. Внешне не побитый, но тёмная лужа под ним не оставляет сомнений, — челик преставился.
Заглядываю в салон; какие-то сумки, бутыль с водой, тряпки. Оружия нет. Иду к следующей машине, это тойота не пойми какого лохматого года, скорее всего ещё даже карбюраторная. Двухместная, с большим кузовом, в котором кроме крепления для пулемета ничего нет, или и не было, или бандиты забрали с собой. У неё пробит радиатор и так же спущены колеса, для реанимации не вариант.
Сзади шумно перелазит Василич, всё-таки возраст не шутки, он так же в полусогнутом подбегает, и присаживаясь возле машины, тычет автоматом куда-то в темноту.
— Прикрывай, я дальше пройдусь.
Следующая цель старенькая нива, длиннобазная, коричневого цвета. С ней тоже неудача, близким попаданием снесло половину капота, после такого машинка явно не на ходу. Два тела в салоне, ещё одно наполовину: голова с туловищем вылезли, а ноги не успели. Все трое с пушками, один калаш, один шмайсер, и незнакомый автомат компактных размеров.
Оружие пока не трогаю, забираю лишь рожок с калаша, и ещё пару с разгрузки, так уже легче, можно даже с Василичем поделиться.
Через салон заглядываю в багажник, там какие-то сумки и канистры, может с топливом, а может вода, проверять лень, да и незачем. Отобьемся, успеем трофеи пособирать, ну а коли нет, так и говорить не чем.
Сзади подтягивается Василич, отдаю ему один рожок, жестами показываю что пойду дальше. Он кивает, и тоже заглядывает в салон.
Уаз коротыш с брезентовым верхом, точная копия того что раздолбал нашу авиацию, я конечно же надеюсь что только лишь временно, иначе будет совсем грустно.
Подхожу ближе, за рулём мертвяк с наполовину снесённой черепушкой, больше никого нет. Багажник пустой, на заднем сиденье какая-то сумка. С виду машина не повреждена, даже колёса не спущены. Подзываю Василича.
— Похоже этот живой. — шепчу ему на ухо. Он заглядывает в салон, и приложив руку к шее трупа, брезгливо одергивает руку.
— Да он холодный! — обиженно шипит Василич, выпучивая глаза. В темноте ему полегчало, он больше не щурится, только моргает как-то неправильно, и постоянно головой вертит будто контуженный.
— Естественно! Как без башни то жить? Я про машину вообще то! Слепой чтоль?
— Типа того. — смиренно вздыхает он, — пятно перед глазами висит, и никак не проходит… Вижу только боковым зрением.
— Поэтому башкой крутишь? — доходит до меня.
Василич поворачивается профилем, и кивает.
— Ага.
Вот ведь засада, а я его ещё прикрыть просил.
— Как стрелять собираешься? — зачем то задаю вопрос, но он только плечами пожимает.
Но делать нечего, другого напарника в ближайшее время у меня не предвидится, поэтому остается только смириться.
Вытаскиваем перепачканный мозгами и дерьмом труп, и оттаскиваем его в сторону. Кресло отмывать некогда, накрыть не чем, поэтому преодолевая брезгливость, сажусь как есть, без «защиты».
— Радуйся что это чужие мозги. — подбадривает Василич. Не пойму только, серьезно он сказал, или шутит так, по-чёрному.
Ключи в замке, проверяю не включены ли габариты, и пытаюсь завести трофей.
Ничего не происходит. С содроганием ощупываю панель, она тоже перемазана, кнопки все по стандарту, никаких секреток не нахожу.
— Может масса? — подсказывает Василич.
— Кто б её вырубать под минометами стал?