— Даже если не брать во внимание Джиллиан, ты все равно играешь с огнем, — сказала она. — Абби — красивая женщина. А ты напоминаешь птицу со сломанным крылом, которая не может летать. Говорю тебе, в конце концов это приведет к катастрофе.
Продолжая неспешно идти, Вон искоса посмотрел на Лайлу; руки его были спрятаны глубоко в карманы его любимой старой кожаной куртки, ставшей ему второй кожей.
— Почему ты так уверена в этом?
— Ты думаешь, я не знаю, что тем летом между тобой и Абигейл что-то произошло? — Тем далеким летом, когда Розали и Абигейл были изгнаны из их дома с позором, а счастливая звезда семьи Меривезеров окончательно закатилась.
— Ты мне никогда ничего не говорила. Я не думал, что ты что-то заметила.
— Как я могла не заметить? Ты, я и Абби — мы втроем тогда были одним целым. Когда вы с ней начали периодически пропадать, было совершенно ясно, что вы запали друг на друга. — Они подошли к плексигласовому барьеру вокруг катка и остановились возле него; Лайла смотрела на публику, кружившуюся по льду, и в голосе ее зазвучало мягкое сожаление: — Может, именно поэтому я и не очень-то пыталась удержать мать от того, чтобы она не выгоняла ее и Розали. Отчасти это объяснялось тем, что я была слишком шокирована, чтобы противостоять ей, но, возможно… — Она вздохнула. — Возможно, где-то в глубине души я хотела, чтобы ты снова полностью принадлежал только мне, своей сестре. — Даже через столько лет Лайле по-прежнему было стыдно признавать это. Если теперь и Вон будет ненавидеть ее — что ж, она вполне это заслужила.
Брат повернулся к ней. Обмотанный вокруг шеи толстый шарф, который она подарила ему на Рождество, закрывал подбородок, вязаная шапка была низко надвинута на лоб, и в таком виде он казался очень уязвимым. На фоне его жестких черт и ушедшего загара, выцветшего до светлого оттенка, какой был у его старой гитары «Мартин», голубые глаза Вона особенно выделялись на лице. Взгляд его был таким напряженным, что ей трудно было смотреть ему в глаза, — казалось, что смотришь на солнце.
— Слушай, тогда ничего не произошло, ничего не произойдет и теперь. Мы с ней один раз немного поваляли дурака — вот и все, — сказал он. — Но… Как могло получиться, что ты мне никогда ничего не говорила?
— Не знаю, — ответила Лайла. — Думаю, что в таких вещах трудно признаться даже себе самому.
— А ты говорила об этом Абби?
— Господи, конечно нет. К тому же сейчас это все равно не имеет никакого значения.
Выражение его лица смягчилось.
— Она пытается все изменить, сестренка. Я знаю, что это не всегда заметно, но она пытается.
Лайла прищурилась.
— Каким же это образом? Обвиняя меня в том, что я сплю с ее мужем?
— Она не обвиняла тебя. Она просто не может взять себя в руки и переживает по этому поводу. Ты привлекательная женщина, целый день находишься в доме, а ее муж… ну, думаю, ни для кого не секрет, что у нее с ним есть проблемы.
Лайла знала об этом как никто другой, поскольку жила с ними практически под одной крышей. Во-первых, Абигейл и Кент почти никогда не были вместе. Даже убирая в их комнате, она заметила, что, судя по состоянию их постельного белья, на нем редко происходило нечто большее, чем обычный мирный сон. Когда они с Гордоном занимались любовью, матрас на их кровати чуть ли не наизнанку выворачивался. Но она лишь сказала:
— Ну, если они и есть, то меня это точно не касается.
— Будь поделикатнее — только это я и хотел сказать.
— Это что-то вроде предупреждения?
— Да нет, просто совет брата, который любит тебя. Ты сама знаешь, что, когда отношения натянуты, из мухи очень легко можно сделать слона, а мне бы не хотелось, чтобы твои слова или действия были неправильно истолкованы.
Сев в поезд, Лайла всю обратную дорогу домой обдумывала разговор с Воном. У нее не было никаких видов на Кента, но что, если с его стороны это совсем не так? Пока Вон не сказал об этом, ей и в голову не могло прийти что-то подобное, но теперь эта мысль, словно червь, точила ее изнутри: «А может, Кент действительно положил на меня глаз?» И вправе ли она судить его за это? Изголодавшийся по любви мужчина, даже если он хороший муж, тоже иногда испытывает искушение и сбивается с пути.
В этот вечер, собираясь на прием и стоя перед высоким, в полный рост, зеркалом Лайла впервые после смерти Гордона оценивала себя так, как, с ее точки зрения, это мог бы делать мужчина — Кент или Карим. Сейчас она набрала несколько столь необходимых ей килограммов, а вместе с ними восстановила свои формы. Лицо уже не было таким осунувшимся, а кожа приобрела свой натуральный оттенок. Недавно она ездила в город, чтобы сделать в салоне прическу, и теперь ее волосы блестящими волнами спадали на шею и плечи. В общем, она снова ожила после того, как много месяцев смотрела на окружающий мир мрачным мертвым взглядом. Так что у мужчин вполне могли быть все причины находить ее привлекательной не только за острый ум и недавно приобретенные навыки домашней хозяйки.
С такими мыслями Лайла примеряла один за другим разные наряды; ей хотелось выглядеть наилучшим образом, но чтобы при этом не казалось, будто она всеми силами пытается привлечь к себе внимание. Впрочем, выбор у нее был не так уж велик: новых вещей Лайла давно не покупала, а старая одежда в основном была либо слишком большой на нее, либо давно вышедшей из моды. В конце концов она остановилась на простой черной юбке и изящном свитере нежного лилового оттенка, который открывал линию шеи, но без всякого декольте. Она добавила сюда нитку искусственного жемчуга (ее натуральный жемчуг был давным-давно продан) и бриллиантовые сережки-гвоздики — единственные ювелирные украшения, которые у нее остались. Надев туфли на высоком каблуке, она была готова идти.
— Здорово выглядишь, мама.
Она обернулась и увидела Нила, стоявшего в дверях в своих любимых черных джинсах и темно-синем блейзере, надетом поверх рубашки с воротником, кончики которого были пристегнуты пуговицами.
— Ты тоже, — сказала она, согретая неожиданным комплиментом. — Я уверена, что на Фебу ты произведешь должное впечатление.
Лицо его сразу же сделалось мрачным.
— Это совсем другое дело.
— Я ничего не имела в виду, — мягко произнесла Лайла. — Просто… ну, в общем, вы действительно очень много времени проводите вместе.
Она тщательно подбирала слова, помня, каким раздражительным был Нил в последние дни. Любое, даже самое невинное замечание могло вывести его из себя.
— Ну и что из того? — Нил пожал плечами. — Вы с Каримом тоже постоянно вместе. Так что, я теперь должен делать далеко идущие выводы?
— Ничего ты не должен. Ты вполне ясно дал мне понять, что думаешь по этому поводу.
Словно нарочно, с улицы донесся сигнал автомобиля. Карим. Они с ним договорились ехать на его фургоне.
Нил отодвинул занавеску и выглянул в окно.
— Похоже, тебе пора ехать на свидание, — процедил он сквозь зубы.
Лайла поторопилась поправить сына.
— Никакое это не свидание.
— А как прикажешь называть твоего любовничка?
Лайла была шокирована, и даже не столько презрением, с каким это было сказано, сколько грубыми словами, вырвавшимися у сына. Неужели это Нил, ее Нил? Но когда их взгляды встретились, она вдруг увидела совершенно чужого человека, смотревшего на нее с неприкрытой злобой. Боже мой, неужели он настолько ее ненавидит?
Она вспомнила совет доктора Голдмана не отвечать Нилу в его тоне, когда он ведет себя подобным образом, и, стараясь сохранять спокойствие, холодно, но не враждебно ответила:
— Никто не давал тебе права так говорить со мной. Между мной и Каримом ничего не происходит. А если бы и происходило, ты должен уважать мою личную жизнь.
— Что? Ты называешь это личной жизнью? — Нил с отвращением покачал головой. — Господи, отца не стало меньше года назад, а ты уже встречаешься с каким-то другим мужчиной.
Лайла была слишком потрясена, чтобы злиться на сына. Она видела, что Нил страдает, и для нее это было хуже тех оскорбительных слов, которые он бросил ей, пытаясь дать выход своим чувствам.
— Дорогой мой, ты ошибаешься, это совсем не тот случай. К тому же ты знаешь, что никто и никогда не может изменить моего отношения к твоему отцу. — Ее глаза наполнились слезами, но когда она протянула руку к Нилу, он резко отшатнулся, словно ее прикосновение было для него невыносимо.
— Да, я знаю. Ты ненавидела его.
Если предыдущие слова сына шокировали ее, то теперь она на мгновение просто потеряла дар речи.
— Как ты можешь такое говорить? — выдохнула Лайла. — Ты же знаешь, что я очень любила его.
— Да? Тогда почему он покончил с собой?
И прежде чем она успела что-то ответить, он развернулся на каблуках и скрылся в соседней комнате. А еще через секунду она услышала, как хлопнула входная дверь.
На приеме Лайла ходила по залу, пожимала руки, говорила любезности, но мысли ее были далеко. Она все время думала о своей вечерней размолвке с Нилом. Была ли его вспышка обычным желанием обиженного мальчишки ударить побольнее или за этим скрывалось нечто более серьезное? Лайла предполагала, что Нил продолжает принимать выписанные ему антидепрессанты, но не могла припомнить, когда она в последний раз проверяла это. Находясь в переполненном зале, Лайла незаметно следила за сыном, который был полностью погружен в разговор с Фебой. Стараясь успокоить себя тем, что по нему никак не заметны последствия их стычки, она все же не сумела подавить тревожное предчувствие, нависшее над ней, словно грибовидное облако после атомного взрыва.
Человеком, которого ей сейчас больше всего хотелось бы видеть рядом, был Карим, но по дороге сюда она, как это ни печально, сказала ему, что предпочитает, чтобы они сегодня вечером держались друг от друга подальше. Уважая пожелание Лайлы, он сопровождал ее ровно столько, сколько нужно было, чтобы принести ей напиток, после чего тут же смешался с толпой. Сейчас, окинув взглядом забитый до отказа банкетный зал яхт-клуба, она заметила мужественное смуглое лицо Карима в окружении в основном белых гостей и пожалела, что они не встретились в другой период ее жизни. Да, Карим сказал ей, что будет ждать, но готов ли он ждать вечно? Вполне возможно, что появится какая-нибудь другая женщина, которая не упустит своего шанса быть с ним. Например, та же Крисси Элиот, которая и сейчас крутилась возле него. Миниатюрная блондинка, владелица магазина игрушек на Мейн-стрит, по прозвищу «Слоновий хобот», которая всегда ходила в джинсах и кроссовках, сегодня разоделась в пух и прах и на своих умопомрачительных шпильках выглядела так, будто была готова броситься Кариму в объятия у всех на глазах. Глядя на то, как она кладет свою ладонь ему на руку и слишком громко смеется в ответ на любое его слово, Лайла почувствовала приступ ревности. Если Карим до сих пор оставался неженатым, это, очевидно, объяснялось только его собственным желанием, думала она. Однако то, что он холостой, необязательно говорит о его воздержании. После той небольшой жаркой сцены в спальне Абигейл она легко могла представить его с любовницей. И если это будет не она…