Хэнк опустился в кресло «Барселона» перед ее столом.
— Я полночи провел без сна, просматривая наши показатели, — без вступления начал он. — Абигейл, мы больше не можем игнорировать факты. Со времени последнего квартального отчета чистый доход упал на пять процентов. Если мы серьезно не проанализируем наши убытки, мне и подумать страшно, как мы будем выглядеть в следующем квартале.
Обычно невозмутимый финансовый директор был явно взволнован, и по тому, как он непроизвольно постукивал по столу указательным пальцем — нервная привычка реагировать на стрессовые ситуации, как, например, в период проверки уплаты налогов, — Абигейл осознала, что ни о каких преувеличениях не может быть и речи.
— О чем ты говоришь, Хэнк? О том, что мы должны сделать официальное заявление согласно одиннадцатой главе?[103] — Несмотря на растущий страх, Абигейл старалась говорить спокойно и взвешенно. Хэнку не нужно видеть, что его босс волнуется.
— Нет… нет. Все не настолько плохо. Пока еще, — хмуро добавил он. — Но если мы не поднимем наши показатели, этого тоже полностью исключать нельзя. Я только что говорил по телефону с «Сити-бэнк». — Хэнк вел переговоры с банком о реструктуризации их текущего кредита. — Они по каким-то причинам упираются. Почему именно, не говорят, но у меня есть дурное предчувствие, что они хотят востребовать свой кредит.
— Это абсурд! Они не могут этого сделать. — Все хладнокровие Абигейл моментально улетучилось.
— Скорее всего, могут, и они обязательно сделают это, если мы не покажем им свои деньги или не представим альтернативный план.
Качая лысеющей головой, Хэнк, несмотря на свой дорогой коричневый костюм, оксфордские туфли и йельский репсовый галстук, сейчас очень походил на того бухгалтера, которым он был, пока Абигейл не выдернула его из неизвестности, возвысив до финансового директора компании. Он никогда не выставлял себя напоказ, но в любой кризисной ситуации его мнение было самым разумным и взвешенным. Она рассчитывала, что так будет и теперь.
— Ты сказал им, что единственная причина наших плохих показателей в том, что мы запоздали с выполнением заказов? Как только мы снова войдем в ритм…
— Их не интересуют планы. Только реальные цифры.
Абигейл взглянула на Хэнка и грустно улыбнулась.
— Ну давай, скажи это. Я знаю, что тебе очень хочется. Ты действительно был против того, чтобы мы брали на себя производство. — Он предупреждал ее, что фактор риска настолько значителен, что наверняка будет превосходить даже высокую прибыль. — А я настояла на своем выборе.
Он покачал головой.
— Если я скажу, что действительно предупреждал тебя, от этого ничего не изменится. Что сделано, то сделано. Я напомню только, что нам нужно поторопиться и побыстрее восстановить фабрику, пока еще не слишком поздно. Иначе мы пропали. А если будут еще какие-то задержки… — Дальше можно было не говорить: по суровому выражению его лица Абигейл все поняла.
— Хорошо. — Она глубоко вдохнула. — Давай поговорим о том, что можно сделать в настоящий момент…
Когда она обсуждала с Хэнком план сокращения расходов, голос ее был деловым и энергичным, но внутри у нее все вертелось и дрожало, словно бешено вращающееся колесо, готовое сорваться со своей оси. Она думала о скорбящей матери погибшей девушки. В последнее время от Переса ничего не было слышно, но если этой женщине удалось попасть в страну, она, наверное, сейчас находится на пути сюда. Она может появиться здесь в любой момент. И что тогда? Будет ли она удовлетворена более высокой денежной компенсацией или ее объяснениями, которые и самой Абигейл казались неубедительными? Или же она захочет поджарить Абигейл на костре?
А если несчастная мать обратится к прессе? Абигейл, вероятно, заслуживает и этого, но ей было бы невыносимо видеть, как ее компания и все служащие страдают от удара, который должен быть направлен только на нее. Ведь несмотря на все эти сухие цифры и факты, которые приводил Хэнк, она знала, что бизнес держится не на цифрах, а на людях, людях, которые стали для нее важны и которые зависят от нее, ибо работа в ее компании дает им средства к существованию. Что станет с ними, если компания разорится?
Да, Хэнк предупреждал о риске, сопряженном с производством. Но она упрямо проигнорировала его совет. И вот что из этого вышло! Если бы не она, та несчастная девушка сегодня была бы жива.
Вдобавок ко всем ее бедам на восстановление фабрики в Лас-Крусес уходило больше времени, чем ожидалось. Задержки, связанные со страховой компанией и отношением к делу мексиканских властей, следовали одна за другой — обычные бюрократические препоны и волокита, которые просто сводили с ума. И, как правильно заметил Хэнк, все эти отсрочки имели место как раз в тот момент, когда ее компания не могла их себе позволить.
Сейчас Абигейл столкнулась с очень реальной опасностью, потому что могла потерять свое детище. Если это все-таки произойдет, будет ли она в состоянии начать все заново? Ничего невозможного нет, говорила она себе, стараясь подавить мрачные опасения. Она ведь пережила уход Кента. А посмотрите на Лайлу. Той вообще пришлось начинать с нуля, но это не убило ее. Наоборот, она стала еще более сильной и разносторонней — человеком, который начинал снова нравиться Абигейл.
Она не простила Лайлу полностью. Но они заключили между собой мир. В последнее время они стали больше разговаривать друг с другом — не просто обмениваться дежурными фразами, а именно разговаривать. К тому же Лайла сохраняла на удивление объективную позицию к ситуации, связанной с уходом Кента. Лайла намеренно избегала принимать чью-либо сторону, но вместе с этим ясно дала понять, что, если Абигейл будет нуждаться в ней, она готова быть рядом. До сих пор — если не считать того вечера, когда они вдвоем прикончили бутылку «Дом Периньон» и засиделись далеко за полночь, поочередно ругая и оплакивая не только своих мужчин, но и всю мужскую часть человечества, — такой необходимости не возникало, но сознание, что Лайла всегда поддержит ее, успокаивало и вселяло уверенность.
В процессе обсуждения со своим финансовым директором всяческих мер по затягиванию поясов Абигейл почувствовала, что тревога ее начинает идти на убыль. Она не была беспомощной. Даже если компания обанкротится, у нее останется ее собственное, весьма популярное имя. Начинание с нуля не будет для нее концом света. В свое время она уже сделала это, сделает и еще раз. Возможно, как и в завершении ее брака — оно было тягостным, но, в определенном смысле, принесло облегчение, — ей тоже удастся найти в этом какие-то положительные моменты. В конце концов, это, вероятно, лишь уменьшит ношу, которую она возложила на свои плечи собственными руками и которая временами была непомерно тяжела. Если разобраться, амбиции вывели ее на ту вершину, где она не только оказалась в одиночестве, но и подвергалась опасности свалиться в пропасть.
Так или иначе, но Абигейл удалось разумно отреагировать на предложения Хэнка. В результате, почувствовав, что она снова владеет ситуацией, Абигейл сказала ему:
— Все это звучит неплохо. Я хочу обдумать некоторые моменты за выходные, а в понедельник мы с тобой поговорим, о’кей? Сейчас мне нужно сделать несколько звонков.
Первым в ее списке был Перес. Также она хотела связаться с мистером Генри, ее бывшим работодателем из Гринвича, у которого, несмотря на то что он уже вышел на пенсию, оставались обширные связи в банковском мире и который мог помочь найти другой банк, где можно было бы перекредитоваться.
— Хорошая работа, Хэнк. — Когда он уже направился к двери, она взяла его за руку. — Я хочу, чтобы ты знал: я очень ценю твой нелегкий труд. Если бы не ты, мы оказались бы в гораздо более сложном положении.
Он покраснел, и на лице его появилось забавное довольное выражение, которое навело ее на мысль, что в прошлом она, видимо, была весьма скупа на похвалы.
Оставшись наконец одна, Абигейл задумчиво посмотрела на длинный список звонков, расставленных по их срочности; все это были люди, с которыми ей предстояло обсудить деловые вопросы разной степени важности. Но был всего один человек, с которым ей сейчас хотелось поговорить…
Не отдавая себе отчета, она набрала номер Вона.
— Ты чем-нибудь занят сейчас? — спросила Абигейл, когда он поднял трубку.
— Ничем, если не считать того, что читаю о различных способах борьбы с москитами в Восточной Африке, — невесело усмехнувшись, ответил он. — А что?
Чтобы скоротать время своего восстановления, он перечитывал имевшуюся у Джиллиан подборку научно-популярных книг издательства «Тайм-Лайф», поэтому, прежде чем продолжить, Абигейл на мгновение задумалась.
— Да вот, думаю сбежать сегодня с работы. — Ей меньше всего хотелось обременять его своим визитом, если он к этому не был расположен.
— Тяжелый день?
— Не то слово. — Абигейл вздохнула. Она понимала, насколько безответственно с ее стороны уходить посреди рабочего дня, особенно когда все так напряженно. Но в то же время она знала, что, если не сделает перерыв, от нее будет мало толку, и меньше всего — для нее самой. — Ты еще побудешь дома?
— А где же, по-твоему, я могу быть?
— Ну, не знаю… сражаться с аллигаторами в Центральном парке. — Она произнесла это беззаботно, зная, как он ненавидит, когда ему напоминают о причинах его вынужденного заточения.
Вон рассмеялся.
— Было бы здорово! На самом деле мне, возможно, понадобится компания. Как скоро ты доберешься сюда?
Она почувствовала, как в груди у нее вспыхнула какая-то искра, и быстро протянула руку под стол, чтобы взять свою сумочку.
— Я уже в пути.
— О, ты совсем запыхалась. Ты что, всю дорогу бежала? — с улыбкой сказал Вон, когда Абигейл шагнула через порог.
Она нечасто заходила к нему вот так, предупредив только перед самым своим приходом, — обычно ее визиты планировались за день-два, — и он, казалось, был очень рад видеть ее.