Вон не стал отрицать того, что Джиллиан по-прежнему влюблена в него, но его это, казалось, совсем не радовало.
— Конечно, мне должно было бы льстить, что она до сих пор находит меня привлекательным, — угрюмо произнес он. — Хотя в моем нынешнем состоянии я мог бы думать, что так же привлекателен, как слепой пес на трех лапах.
— Значит, нет никаких шансов, что вы вернетесь к тому, что было раньше? — Абигейл старалась сделать вид, будто спрашивает из праздного интереса, но сердце ее при этом билось учащенно.
— Нет. — В голосе его звучало мягкое сожаление, но ответ был совершенно однозначным.
Абигейл почувствовала большее облегчение, чем могла от себя ожидать.
— А Джиллиан знает об этом? — спросила она.
— Думаю, она все понимает.
— Возможно, но надежда умирает последней. Смотри, сколько я ждала тебя.
Абигейл произнесла это небрежным тоном, но в беззаботном замечании была доля правды. Она помнила, что часто в своих фантазиях представляла, как Вон врывается, чтобы спасти ее. Она воображала его внезапное появление в доме ее тети и дяди, после чего они вдвоем с ревом уносились в лучах восходящего солнца на его блестящем красном автомобиле. В эту картину никогда не вмешивались прозаические вопросы о том, где они будут жить или чем будут зарабатывать. Но что такое надежда, если не отсутствие разумных оснований?
— Правда? Бедная Абби. И все, что у тебя было, — это те туповатые письма, которые я тебе посылал.
Улыбнувшись, он придвинулся к ней и обнял рукой за плечо, как много раз делал, когда они были подростками. Только сейчас все было по-другому. Она почувствовала, как у нее перехватило дыхание и гулко забилось сердце.
— Они не были туповатыми, — возразила Абигейл. — Они были… — «Единственным, что заставляло меня идти дальше», — подумала она, а вслух сказала: — Они помогали мне ждать чего-то лучшего впереди. И поверь, в те дни ждать мне особо было нечего. Я понимаю, это звучит дико, но я всегда чувствовала, что ты каким-то образом знал и делал то, что облегчало мне жизнь.
— Я не писал, потому что мне было жалко тебя.
— А почему же написал потом?
— Я был влюблен в тебя. — Голос Вона прозвучал настолько буднично, что ей понадобилось какое-то время, чтобы осознать его слова, и только потом она почувствовала, как по телу пробежала волна приятного шока. — Этого я в свои письма вставить не мог. Я боялся, что тебе это покажется слащавым. Вот я и писал о всяких приземленных вещах…
— Вероятно, это было к лучшему. Если бы я знала, что ты чувствуешь, мне было бы еще тяжелее. — На самом деле это превратилось бы в пытку, потому что тогда никто из них ничего не мог с этим поделать. — Давай смотреть правде в глаза: по той или иной причине мы не совпадаем по времени. Один из нас всегда обязательно уходит.
— Я никуда не ухожу, — возразил Вон, глядя ей прямо в глаза.
— Пока что.
Он улыбнулся и повторил:
— Пока что.
Но Абигейл отказывалась думать о том, что именно будет разделять их в следующий раз: смерть или расстояние.
С улицы донесся еще один, более сильный удар грома, которому предшествовала яркая вспышка молнии. Разразилась гроза, хлынул дождь, забарабанивший по стеклу, словно мелкий гравий. Она плотнее прижалась к Вону и положила голову ему на плечо. От него пахло бутербродом с маслом и старой фланелевой рубашкой, согретой теплом его кожи.
Опустив глаза, она заметила явно набухшую выпуклость на его брюках: эрекция. По телу пробежал импульс возбуждения, а в памяти всплыли воспоминания о той ночи на карьере. В то же время ее охватила нешуточная паника. Следует ли ей что-то сказать или просто сделать вид, будто она ничего не заметила? Что предусматривает протокол для недавно разведенной женщины и ее старинного приятеля, который минуту назад признался, что был влюблен в нее?
После довольно продолжительной паузы Абигейл, прислушиваясь к шуму дождя, произнесла:
— Льет вовсю, и капли такие тяжелые и твердые. — «И не только капли», — мелькнуло у нее в голове.
— Если ты хочешь остаться, мое предложение по-прежнему в силе, — сказал Вон, и она подумала: «Он это серьезно?» Словно почувствовав ее сомнения, Вон осторожно взял ее за подбородок и приподнял голову, чтобы заглянуть в глаза. — Чего ты боишься, Абби? — Его глаза пристально рассматривали ее лицо. Они были такими же чистыми, как вода карьера, куда она нырнула в ту далекую ночь.
Абигейл не знала, что ответить. Действительно, чего она боится? Снова влюбиться через слишком короткое время после того, как ее оставил муж? Или влюбиться в мужчину, который тоже может оставить ее?
— Кто сказал, что я боюсь? — Она попыталась произнести это беспечным тоном, но из-за перехваченного дыхания ее голос больше походил на нервное хныканье.
Вон с улыбкой провел пальцем по щеке Абигейл, который оставлял пылающий след на ее коже. В его глазах она увидела точно такую же искру вызова, которая горела в них в ту ночь, когда он убедил ее искупаться в карьере.
— Ладно, тогда давай проведем испытание. Я хочу поцеловать тебя.
Она не запротестовала и не отодвинулась, что он, видимо, расценил как согласие. Взяв лицо Абигейл в свои ладони, Вон поднес свои губы к ее губам. Это не было похоже на то, как он целовал ее во внутреннем дворике в тот во всех остальных отношениях несчастливый рождественский вечер; сейчас в этом не было ничего осторожного и ностальгического. И если тогда она ощущала какую-то неуверенность, то теперь от нее не осталось и следа. Она обвила руками шею Вона и ответила на его поцелуй так же раскованно и несдержанно, как в тот первый раз, когда они были подростками. Она запустила пальцы в ежик его недавно отросших волос, мягких, как потертая фланель рубахи, что была на нем. Уютно прижимаясь к нему и в точности повторяя телом все изгибы и выступы тела Вона, Абигейл чувствовала, как она в каком-то смысле возвращается домой. Весь страх, что они выбрали путь, который может привести к еще большему несчастью, растаял, и под шум дождя и сверкающую за окнами молнию она открылась перед Воном так, как не делала этого ни перед одним человеком за более чем двадцать пять лет. Даже перед собственным мужем.
Не говоря ни слова, они разделись и растянулись перед диваном на ковре с длинным ворсом. Вид обнаженного Вона стал для нее и шоком, и откровением. Он уже не был тем юношей с гладкой кожей, с которым она лежала тогда возле карьера. Она увидела ту дань, которую забрала его болезнь, — заострившиеся формы тела и свежий шрам от биопсии под рукой, где ему удалили один из лимфатических узлов. Были тут и старые шрамы, оставшиеся после его красочных приключений в дальних странах. Тем не менее общая картина повреждений почему-то сделала его еще более прекрасным в ее глазах. Он напоминал ей дикого, израненного в боях зверя.
— Откуда это у тебя? — спросила Абигейл, лаская его бедро и водя пальцем по выпуклому багровому рубцу.
— Из пустыни Гоби, от шумящей гадюки. Скажем так: мы с ней не вполне сошлись во взглядах. — Голос Вона звучал беспечно, как будто этот укус ничем не отличался от укуса пчелы. — К тому времени когда я добрался до ближайшей больницы, моя нога так распухла, что врачу пришлось разрезать штанину.
— Но это не остановило тебя, и ты снова вернулся туда, чтобы продолжить делать свое дело, хотя наверняка испугался, — сказала она, думая, что в этом смысле они с ним похожи: оба не пасуют перед трудностями.
Вон поймал ее руку и, поднеся к губам, поцеловал открытую ладонь.
— Да, вернулся. Единственное, чего я боялся, это умереть, так и не пожив толком.
Абигейл знала, что для Вона пустая, не наполненная событиями жизнь намного хуже смерти.
Вместо ответа она потянула его на себя, так что он лег на нее сверху. В крепких объятиях друг друга их тела двигались вместе, как одно. Ей казалось странным заниматься любовью с другим мужчиной после стольких лет, проведенных только с мужем. Но с другой стороны, у нее возникло ощущение правильности происходящего: они с Воном, словно две половинки одного целого, которые были разделены, теперь снова соединились.
— Тебе не больно? — шепнул он ей на ухо.
— Нет, с чего ты взял?
— Ты плачешь. — Большим пальцем он стер слезинку с ее щеки.
Она смущенно засмеялась.
— Поверь, это хорошие слезы.
Потом она крепко держала его в своих объятьях, словно боялась отпустить. В ней поднялись проблески былого страха, и ей казалось, что она сползает куда-то назад, во что-то старое и темное… только темнота, похоже, исчезла навсегда: здесь было тепло и заманчиво. Еще через несколько мгновений наступил такой бурный оргазм, который удивил даже ее саму. С другими мужчинами, даже с Кентом, ей всегда требовались какие-то сознательные усилия, но с Воном это произошло так же естественно, как очередной вдох. Оргазм прокатился по ней, как одна волна потрясающего безумного сладострастия за другой, заставив ее в буквальном смысле содрогаться с головы до пальцев ног.
Прошло несколько минут, прежде чем она смогла отдышаться и вновь заговорить. Абигейл боялась, что, если она сейчас что-то скажет — хотя бы слово, — это выдаст ее чувства.
— Я поняла, — произнесла она наконец. — Все это время ты просто притворялся больным.
Вон приподнялся на локте и улыбнулся, глядя ей в лицо.
— Тебе было хорошо?
— В нашем случае это слово даже приблизительно не подходит.
Он усмехнулся.
— Согласен, мне тоже так кажется.
— Я вижу, у тебя была богатая практика…
— Да, приходилось этим заниматься, — небрежно произнес Вон.
— Речь идет о тысячах?
Он пожал плечами с той же загадочной улыбкой, какую она видела, когда спрашивала его о женщинах.
— Ну и что теперь? Куда мы отправимся отсюда? — Абигейл пыталась произнести это легковесным тоном, хотя вопрос этот был серьезным.
Вон не ответил. «Плохой знак», — подумала она, и сердце ее оборвалось. В конце концов с виноватым выражением на лице он сказал: