Очень, очень странный жрец! Он говорил просто невероятные вещи. Впрочем, мне - грех жаловаться. Сегодня я избежал петли на шею только благодаря его чудачеству.
- Ваше святейшество правы, - сказал я, - но мне всё равно непонятно....
Жрец, как-то уж совсем не духовно, фыркнул.
- Говоришь, что я прав, но при этом не понимаешь!
- Вы говорите, что у каждого есть своё предназначение.
- Верно!
- Но какое предназначение может быть у меня?
- Хороший вопрос. Похоже, ты потерял его.
- Потерял?
- Если человек делает то, что должен делать, в его жизнь приходит счастье.
Видимо, мне не удалось стереть с лица недоверчивое выражение.
- Конечно, предназначение откроется лишь тому, кто правильно понимает значение слова "счастье", - продолжил жрец, - вот, например, что есть счастье для тебя?
Этот вопрос, наверное, был самым легким из всех, что я за сегодня слышал.
- Счастье - это много вкусной еды, красивой одежды, золотых украшений, богатый дом и преданные слуги!
- Почему?
- Как это "почему", ваше святейшество? Все этого хотят.
- Ну, тогда понятно, почему в мире столь зла.
- Не понимаю, ваше святейшество.
- Зла не существует, - твердо сказал священник, - тьма всего лишь отсутствие света. Свет пропадает, когда люди принимают за смысл жизни жажду наживы. Главная сила тьмы - неуёмная алчность. Именно алчность толкает людей во зло, понуждая совершать великие злодеяния. У людей не остается ничего общего, каждый думает только о себе, мысля исключительно "моё" и "чужое". Земля, вода, даже воздух становятся предметами сначала дележа, а затем кровопролития, ибо алчность неуёмна. Алчный человек не может остановиться, удовлетвориться достигнутым. В итоге люди, которым на самом деле не так уж и много надо, хотят больше, чем Эадор может им предложить. Каждый начинает бороться за кусок пожирнее, невзирая на средства.
- И? - неуверенно сказал я.
- В итоге люди заменили счастье жаждой наживы. Несчастные сами, они делают несчастными других. Выясняется, что в Эадоре слишком мало земли, кристаллов и золота, чтобы удовлетворить чьи-то неумные запросы. Вот и выходит, что с точки зрения так называемого "разума", я сделал несусветную глупость, истратив кристалл на помощь несчастному мальчишке, вместо того, чтобы сплавить его подороже какому-нибудь боевому магу, дабы тот, в свою очередь, использовал его для опасного заклинания, сделав очередную несчастную женщину вдовой за несколько кусочков желтого металла. Не так ли?
- Мммммм..., - глубокомысленно промычал я, прикидываясь умным и понимающим.
- В итоге, все люди несчастны, - поднажал жрец, - и те, кто ходит в грязных обносках, и те, кто носит шелка и золотые украшения.
- Простите, ваше святейшество, - произнес я, - но лучше быть несчастным в шелках и золоте, чем в лохмотьях и с вечно пустым брюхом.
Я инстинктивно сжался, опасаясь реакции жреца. Споры с представителями духовенства нередко заканчивались очищением души праведным огнем. И хоть мой спаситель не религиозный фанатик, пинок или подзатыльник я вполне могу схлопотать. К тому же, дьявол разберет, какие они на самом деле - эти фанатики, вдруг он только сейчас тихий, спокойный и милосердный....
- А не лучше ли отбросить алчность и отказаться оттого, что на самом деле не нужно? - поинтересовался жрец. - Я тоже носил золотые кольца, и знаешь что?
- Что?
- Они оставляют мозоли на пальцах. Зачем мне такая красота? Моя одежда проста и удобна. Я не богат, но не испытываю нужды. Моя душа спокойна.
Жрец дотронулся до своего золотого амулета.
- Вот единственная вещь, что представляет для меня опасность, - сказал он, - несмотря на святое изображение, для большинства людей мой амулет лишь инструмент удовлетворения неуёмной алчности. Я же верен своему предназначению. У меня есть всё, потому что я взял от Эадора лишь то, что действительно нужно. Например, мне нравится мой посох, он хороший помощник в пути, но если его украдут - в конце концов, невелика потеря. На нашем осколке много деревьев и талантливых мастеров, которые сделают мне не хуже. А вот если бы я погнался за так называемым "счастьем" и, подобно многим, взял посох из чистого золота, то он стал бы мне не помощником, а хозяином. Я бы сдувал с него пылинки и постоянно боялся потерять, неся в своих руках такую тяжелую и по-настоящему не нужную мне вещь. Большинство людей выбиваются из сил, тащат на своём горбу ненужное барахло, почитая его, как величайшую ценность.
Я выразительно посмотрел на золотой амулет священника, а затем перевёл взгляд на свои грязные обноски.
- Эх. Мне бы проблемы вашего святейшества, - не удержался я от колкости.
Знаю, в благодарность за спасение мне следовало упасть в ноги жреца и, скуля, начать благодарить его за милосердие, однако после его напыщенной речи радость сменилась злостью. Да чего он, в конце концов, о себе возомнил? Выучил правильные слова и вымолил у Светлого Владыки себе на хлеб с маслом, а, может, и ещё кое с чем. А у меня вот нету связи с Богом-Орлом, не выучил я нужных и правильных слов, вот и хожу оборванцем, потому что с родителями мне тоже не повезло. И после всего он стоит и рассуждает о том, что, дескать, все мои проблем оттого, что я хочу слишком многого!
- Согласен, - неожиданно легко согласился священник, - тогда давай, я отдам тебе свой амулет!
- Что-что?! - опешил я, вытаращившись на золотого орла.
- Ты сам сказал, что желаешь обменяться проблемами. Я сказал, что главную опасность для меня представляет амулет, - усмехнувшись, жрец протянул мне свою драгоценность, - бери!
- Но....
- Ты же хотел получить мои проблемы?! Или уже передумал?
- Я ... Я ... Я уже передумал.
Жрец самодовольно подмигнул.
- А ты не дурак! - сказал он.
- Конечно, амулет вашего святейшества - моя смерть. Ни один человек никогда не поверит, что я его не украл. Любой стражник или вор, да и просто горожанин перережет мне глотку за этот амулет.
Священник удовлетворенно кивнул.
- Хоть это ты понимаешь, - серьезно произнес он, - вот мы снова приходим к тому, что основная угроза твоей, да и моей жизни - неумная людская алчность.
В который раз за день жрец указал на солнце.
- Вот ОН не поддался общему пороку, поэтому и стал новым Светилом, когда Эадор пожирала огромная зияющая пустота, зажегся свет, и все увидели, что тьмы нет. Вовсе нет.
В этот момент мой живот снова болезненно заурчал, требуя пищи. Всё-таки жрец неправ. Тьма существует.... У меня в желудке. Абсолютная и беспросветная.
- Мне всё понятно, ваше святейшество, благодарю, - в который раз солгал я.
Жрец сочувственно покачал головой.
- Я понимаю, - произнес он, - сейчас ты просто не в состоянии думать о подобных вещах.
- Да, ваше святейшество, - охотно кивнул я, - о судьбе мира лучше рассуждать с полным животом.
Жрец презрительно фыркнул.
- Ничего подобного, - сказал он, - когда человек слишком занят потреблением вкусной пищи, он забывает о духовной работе. Поверь, на полный желудок ещё не родилась ни одна умная мысль.
Я удивленно заморгал.
- Странно, а мужикам в ближайшей таверне почему-то приходит в голову решать глобальные проблемы только после того, как они запихают себя по ножке жареного поросенка и вольют следом два-три кувшина сивухи.
Жрец рассмеялся.
- Так ведь они ни о чём не размышляют! Это вино развязывает им язык. Пьяный громко кричит о том, о чём трезвый предпочитает помалкивать.
- Тоже верно, - согласился я, всё-таки мой спаситель не слишком оторвался от реальности.
- Самоограничение - основа любой работы, - наставительно сказал жрец, - когда кузнец или плотник начинают работу, они отказываются на время от удовольствий. Вместо того, чтобы гулять и развлекаться, они берутся за тяжелый труд и в итоге создают своими руками полезную людям вещь. То же и с душой - проявив смирение, твердость и волю, можно создать подлинную красоту.
Я пожал плечами. Может, оно и так, но мне-то что с того?
- Ты не споришь, но внутренне отвергаешь мои слова, - произнес жрец, - я не обвиняю тебя, а просто хочу помочь.
- Помочь? Вы уже сегодня помогли мне, ваше святейшество, - сказал я с искренней благодарностью, - если бы не Вы, то я бы уже болтался в петле.
Священник покачал головой.
- Ты всё равно окажешься в ней, если не прекратишь воровать.
- Больше не буду, - сказал я, ну, совсем чуть-чуть неискренне.
- Похвально, - заметил жрец, - но нельзя отказаться от пагубных наклонностей, не изменив образ жизни, как ты намерен жить дальше?
Я опустил голову и замолчал. Обычному священнослужителю вполне хватило бы и моего публичного покаяния, но этот, похоже, стремился залезть в душу.
- Не знаешь? - поднажал жрец.
Молчание. Что здесь скажешь?
- Я бы мог дать тебе денег или купить еды...., - начал жрец.
Моё лицо просветлело, я с надеждой и обожанием посмотрел на жреца, не забыв протянуть руку. Надеюсь, на меня сейчас не смотрит какой-нибудь городской попрошайка. Гильдия нищих отрежет мне руку, если увидит, что я побирался без откупа.
- ....но ты всё потратишь, а затем снова вернешься к привычной жизни, - закончил он, - выходит, моя помощь окажется напрасной.
- Тогда зачем Вы спасли и исцелили меня? - спросил я.
- Чтобы дать тебе шанс. Смерть - не решение проблем! Чтобы жить и совершенствовать тело и душу, тебе необходим кусок хлеба и крыша над головой.
- Где ж их взять?
- Пойдем со мной.
- Куда? В приют? - испуганно сказал я.
- Почти, - ответил жрец, - я держу свой путь в монастырь Верхнеречья.
- Верхнеречья?
- Одна из провинций Великого Королевства, в двух неделях пути к юго-западу от столицы. Вот уже две сотни лет братья монахи молятся в стенах монастыря за души грешников. Не могу обещать тебе вина и жареного поросенка, но голодным и в лохмотьях ходить не будешь. Я знаю тамошнего настоятеля, он всегда рад воспитанникам. Ну, так как?