я от мысли, что предал его.
Подавив в себе навалившуюся печаль и утешившись тем, что всё в руках Божьих, я вернулся к воспитательной работе с паствой. Собирать всех девиц чревато. Во-первых, я мог не управиться. Во-вторых, кучно собранное женское племя представляло собой грозную силу, способную "заорать" любую толпу мужиков, даже если те превосходят их количеством. Посему я решил вылавливать греховодниц по отдельности. Первой подвернулась Любавушка.
- Ты ни в чем не хочешь покаяться, дочь моя?! - спросил я, затащив упирающуюся девушку в церковь.
- Опять вы по напраслину возводите, батюшка? - удивилась Любавушка, - давайте потом поговорим, мне к свадьбе готовиться надо.
Я подленько рассмеялся.
- Готовиться? Это как же готовиться, а? Наверняка кровь голубиную в мешочек собирать, чтобы мужу поутру красную простынь показать! Не так ли?
Любавушка побледнела.
- Да как же можно-то? - произнесла она, - я честь свою девичью блюду!
- Вот именно, что - блюдешь! Почему слезы супротив упыря не помогли, а?! Кайся, быстро!
Девушка побледнела ещё сильнее.
- Не ведаю!
- Ах, не ведаешь! Вот посмотри!
Я нагло положил девушке руку на голову и повернул лицом к образам!
- В доме Божьем, перед очами святых тогда лгала и сейчас лжешь!
Губы Любавушки задрожала.
- Ну, почем я знаю, отче? - запротестовала крестьянка, - вы же сами говорили на сходе, некромант упыря вызвал. Может, против колдовского-то мертвяка слезы не помогают!
Я покачал головой и указал на образ ближайшего святого.
- Не хочешь каяться?! Тогда уходи! Я поверю, а вот Светлый Владыка всё видит и всё знает. Коли во лжи жить хочешь, пускай. Только не жди, что Бог-Орёл тебе в дом счастье и добрых деток пошлёт!
Не выдержав, Любавушка громко разрыдалась.
- Простите, отче, - взмолилась девушка, - он... он... просто мерзавец оказался!
- Он?
Девушка закрыла лицо руками.
- Подарки дарил, обещал жениться, а потом...
- Звезды, что ли, на сеновал смотреть позвал?
- А вы откуда знаете, отче?
- Да и так уж понятно, а чего не призналась?
Любавушка зарыдала ещё сильнее.
- Я подумала, если правду сказать, так позору не оберусь.
- Полно. Тайна исповеди остается неприкосновенной.
- Так слухи бы пошли, почему у девушек отец Феофан слезы собирает, а у меня не взял!
- Жених бы заподозрил?
- Так он знает! - ответил Любавушка, - я ему всё рассказала, про гада этого, купца заезжего.
- Погоди! Погоди! Так торговать к нам только половинчики приезжают! - удивился я. - Неужто с нелюдем?
Задрожав, девушка закивала головой, и в истерике бросилась мне на грудь.
- Виновата! Виновата, отче! Он был маленький и румяный, как ребеночек! Рассказывал так интересно, смешил меня, стихи романтические читал, да такие складные, мелодичные, каких от наших дуболомов ни в жизнь не найдется. А потом на сеновал повел, про звезды рассказывал, говорил, что я на самую большую и прекрасную похожа. Простите!
Слезы девушки начали медленно пропитывать мне рясу. Растаяв, я сочувственно похлопал её по спине.
- Я всё любимому рассказала, он простил, только велел больше никому не говорить, чтобы матушка его не узнала.
Я кивнул. Если бабья сплетня по селу пойдет, свекровь невестку со свету сживет.
- Вот и испугалась я на исповеди признаться! Всю ночь не спала, думала! А потом узнала, что Вы и у других девушек слезы брали, что, мол, много вам их понадобилось. Народ всё потешался. Я понадеялась, что пронесет.
- То-то и оно, все понадеялись.
Любавушка прижалась ко мне ещё сильнее.
- Так и остальные тоже? - удивилась она. - И Доротея?
- Ты не о других, ты о себе думай. Солгала в церкви, вот что мне теперь с тобой делать?
Любавушка подняла на меня заплаканные, но большие, ясные и сказочно красивые глаза. Слезы, кажется, ничуть не подпортили её румяные щечки. Прикосновение мягких ручек девушки наводили на размышления, что я с самого приезда в Чертовы Кулички так и не увидел ещё женской ласки. По должности не положено!
- Не знаю-ю-ю! - сказала Любавушка. - Как мне вину загладить?! Скажите, отче. Всё сделаю.
Даже не знаю, как оно так получилось. Само вышло. Бес попутал, не иначе. И, главное, забыл же - дурак, дверь в церковь запереть. Когда внутрь зашли две престарелые бабки, решив помолиться образам святых, Любавушка, задрав ноги, лежала на алтаре, а я надрывался сверху. Повезло ещё, что по случаю избавления от упыря народ в селе упился вусмерть, на ногах еле-еле стояли староста, жена кузница (кто же её споит) да ещё несколько крепких прихожан.
По счастью, в первые мгновенья все настолько опешили, что напрочь забыли про черный ход. В него я, едва-едва успев натянуть штаны, и сиганул.
Фух! Вот уж не думал, что так бегать умею! Через дворы, заборы и колючие кусты, догнать меня смогла бы разве что эльфийская стрела. Но остроухие в деревне не обитали. А крестьяне и на трезвую голову в стену сарая не попадут!
С выбором пути я, слава Светлому Владыке, не ошибся, выбрав правильную дорогу. Абысдохла не успела увезти рыцаря слишком далеко.
- Постой, сын мой! - закричал я.
Джонатан обернулся и расплылся в улыбке.
- Отец Феофан! - радостно воскликнул он, - неужели Вы передумали и решили присоединиться к моему странствию?
Объяснение комом застряло у меня в горле. Кое-как добежав до всадника, я облокотился на круп лошади и, собрав всю накопившуюся во рту жидкость, сплюнул. Абысдохла бросила на меня хитроватый взгляд, говоривший: "Во-во! Я ещё и груз таскаю!". Я беззлобно шлепнул лошадь по морде.
- Воды! - потребовал я от Джонатана.
Рыцарь отвязал от ремня небольшую флягу и протянул мне. Всё содержимое я вылакал буквально за пару глотков. Джонатан неодобрительно на меня посмотрел, но промолчал. Впрочем, я сам всё понял, когда вода забулькала в животе. Я почувствовал себя большой бочкой с маленькими ножками.
Больше всего на свете мне бы сейчас хотелось улечься на траву и не вставать, но из деревни доносились какие-то подозрительные звуки. Опасаясь погони, я схватился лошадь под уздцы и ускорил шаг.
- Пойдем-ка побыстрее, сын мой! - сказал я.
- А есть причина? - удивился Джонатан. - Весь мир перед нами, куда торопиться?
Я прикусил язык, проглотив первое объяснение. Если сейчас ляпнуть рыцарю, что зло во всем мире не спит, и кто знает, скольким добрым людям оно сможет навредить за каждый лишний день, Джонатан, с него станется, забудет про сон и отдых. А мне и так теперь с дураком путешествовать.
- Понимаешь, сын мой, - наставительно произнес я, - бывают в жизни ситуации, когда нам приходиться выбирать между добром и добром.
- Правда? - удивился Джонатан.
- Да. Как сегодня. Лишь ты уехал, в сердце моем проснулась печаль. С одной стороны, нужно заботиться о местной непутевой пастве, с другой - на душе стало неспокойно. Я чувствовал, что нужен тебе.
- Трудный выбор?
- Совершенно верно. Пойдя в церковь и исповедав провинившуюся грешницу, я припал к алтарю, долго молился, и...
Я задумался.
- Ты помнишь ангела, что явился ко мне в склепе?
Джонатан кивнул.
- Конечно! Я не мог забыть! Посланник Светлого Владыки спас меня, вытащив душу из Мира Мертвых!
- Именно! Ангел снова явился ко мне и сказал, что тебе потребуется помощь. Долго я колебался, но не смог ослушаться воли Светлого Владыки. К сожалению, паства настолько привязалась ко мне, что не приняла волю Божью! Грешники! Я обязательно помолюсь за их души сегодня. Не ведали, что творили, когда пытались воспрепятствовать указанию Светлого Владыки. Мне пришлось спешно бежать, бросив дом, имущество и, увы, даже не захватив припасы и снаряжение.
- Значит, Светлый Владыка верит в нас? - спросил Джонатан.
- Не сомневайся. Я всё услышал от ангела и, заметь, даже не ушами, кои могут обманывать, а душой! Много славных подвигов предстоит совершить тебе! Мне же надлежит присмотреть за тобой первое время. Такова воля Светлого Владыки! Я не смею ослушаться.
Рыцарь просиял.
- Вы истинно - святой, отец Феофан! - сказал рыцарь.
Я польщено отмахнулся.
- Не льсти, сын мой. Все мы служим Творцу, не щадя себя!
Некоторое время мы следовали в одухотворенном молчании, задумавшись о выпавшей на нашу долю великой миссии. Ковен Магов разослал своих учеников и адептов по всему осколку, набираться черных знаний, опыта, а, главное, денег. Мы получили наглядные доказательства того, что еретики не гнушаются никакими средствами. Ковен Магов явно что-то замышляет и готовится к войне. В столице неспокойно. Старый король совсем выжил из ума в желании получить бессмертие. Славное Белоголовское княжество захватили и опустошили злобные гиганты и циклопы, и никто не мог им противостоять. Да мало ли ещё в мире зла и ереси? Работа для настоящего Героя всегда найдется.
Даже в самые бестолковые рыцарские головы иногда приходили меркантильные мысли. Джонатан не стал исключением. Немало не смутившись оттого, что задает "святому" столь низменные вопросы, он поинтересовался:
- А деньги, отец Феофан, вы тоже оставили в деревне?
Вот ещё! Я довольно улыбнулся и похлопал висевший у левого бока кошель с деньгами. Жизнь научила всё самое ценное носить с собой. В Верхнереченском монастыре только попробуй что-нибудь съестное положить в прикроватную тумбочку! Братья-послушники всё сметут, а потом втихомолку помолятся за твоё здоровье и, разумеется, ни в жисть не признаются! Если я за годы обучения в монастыре чего и усвоил, так это то, что залезать не станут только в труселя. Там и надо хранить самое дорогое. Вернее, оно там уже хранится, ну, да ничего, потеснится малость. По большому счету, остальные ценности на него и работают.
С белым камнем святого Амвросия я, как и с деньгами, не расставался, поместив артефакт в мешочек на груди. Предстояло решить, что с ним делать и куда спрятать? Допустить, чтобы камень попал к еретикам, нельзя, но и отдавать Первосвященнику тоже не хотелось. Я не забыл слова Амвросия, душа святого томилась в камне ради важной миссии, и решение проблем церкви в её планы не входило. Я, может, и не само совершенство, но в отличие от еретиков знаю, что есть пределы, через которые никому нельзя переступать. Украдкой дотронувшись до мешочка, я почувствовал приятное те