Иван стал думать, как построит очередной стрим. Повторяться не хотелось, а новых идей не было.
Он давно был уверен, что ничего нового предлагать не надо. Человечество все уже придумало. Там, где власть сменяема и открыта для критики, народ живет хорошо. Там, где диктатура и сплочение против внешнего врага, люди живут в нищете и бесправии.
Примеров этому столько, что перечислять замучаешься.
Об этом и буду говорить, решил Иван.
У Сони зазвонил телефон. Она вышла в другую комнату, чтобы не мешать Ивану.
Иван прислушался.
– Ничего нового… – говорила Соня. – Иван считает…
Что он считает, Иван не расслышал.
– Кто звонил? – спросил он жену, когда она вернулась.
– Стася.
Иван принялся накидывать план стрима.
Егор и Станислава казались счастливой парой. Станислава однажды поехала туда, куда не надо было, и счастливой пары не стало.
И Анастасии не стало, когда она поехала куда-то на ночь глядя.
Теперь телефон зазвонил у него. Иван из комнаты выходить не стал, ответил журналисту и приятелю Соколову, немного отъехав в кресле от стола.
– Ты обещал позвонить, если узнаешь что-то про Бережкову, – упрекнул Влад. – Почему молчишь?
– Потому что ничего не выяснил.
– Ни за что не поверю! – засмеялся Влад. – Что-нибудь наверняка выяснил. Колись!
– Ей-богу, Влад. Нечего рассказать.
– А про своего приятеля художника? Про него что-нибудь выяснил?
– Нет.
– Врешь?
– Не вру.
Сыщик из Ивана получился плохой. Надо это признать и заниматься тем, что он умеет делать. Политической аналитикой.
– Ладно, поверю, – усмехнулся Влад. – А у меня для тебя сюрприз.
– Хороший, надеюсь?
– Это сам решишь. Есть такая девушка, Машенька Пешкина. Слыхал про такую?
– Мелькала фамилия.
– У нее, конечно, подписчиков не как у тебя, но тоже немало. Известный блогер. Она иногда с почтенными агентствами сотрудничает.
– Влад, не тяни, – попросил Иван.
– Машка хочет с тобой встретиться.
– Зачем?
– Она подружка Бережковой. Уверяет, что близкая.
– Спасибо, Влад, – искренне поблагодарил Иван. – Сбрось мне ее телефон.
В том, что Машенька Пешкина является для него сюрпризом, Иван сомневался. Сомневался и в том, что блогерша Машенька была близкой подружкой Бережковой. Скорее всего, сама хочет что-нибудь выяснить.
Но поговорить с ней стоило, и он набрал номер, который эсэмэской прислал Влад.
Жить так словно с Егором ничего не произошло, и получалось, и нет.
Получалось, потому что рядом с Марком Стасе было так же хорошо, как и раньше, до того, как Ира ей позвонила и рыдала в трубку. Марк был прежним, веселым и смешливым, и Стася знала, что он ее очень любит.
А не получалось, потому что все портила еле заметная мысль, что счастье это не настоящее, ущербное, и полным оно станет, только когда убийца Егора будет найден, и им окажется чужой, посторонний, незнакомый человек.
Стася старалась отогнать нехорошую мысль. Иногда это удавалось, иногда нет.
Сегодня нехорошая мысль особенно мешала, и Стася позвонила Соне, едва проводив Марка.
Подруга ничем не порадовала. Сказала, что Иван справлялся у знакомых оперов, как идет расследование. Никто по подозрению в убийстве пока не задержан. Скорее всего, его и не было, подозреваемого.
Сам Иван тоже пытался вычислить убийцу, но Соня отчего-то к его попыткам относилась скептически.
– Скорее бы нашли убийцу, – помечтала Стася. – Мне эта неясность мешает жить.
– Понимаю, – посочувствовала Соня.
«Едва ли», – чуть не ответила ей Стася. Она сама себя не понимала.
Стася включила компьютер, постояла около него и решительно выключила. Быстро оделась и опять поехала в бывшую Егорову квартиру.
На улице было пасмурно, и в квартире царил полумрак, но она не стала включать свет. Прошлась по комнатам, постояла у окна в кухне.
– Я на тебя долго злилась, – тихо сказала вслух Стася.
Наверное, у нее приступ шизофрении.
– Ты передо мной очень виноват, но я тебя простила.
У нее точно приступ шизофрении. От произнесенных слов стало легче.
Она заглянула в комнату, которую Егор после того, как она отсюда ушла, превратил в студию. При Стасе он в квартире старался не работать, не хотел, чтобы она дышала красками и растворителем.
А вот стол был завален так же, как при ней. У Егора было патологическое умение устраивать беспорядок.
Странно, но это когда-то ей в нем даже нравилось. Она ворчала и старалась сложить его рисунки стопкой, а Егор снисходительно на это посматривал.
Ей тогда все в нем нравилось.
Марк беспорядка не выносит и складывает аккуратной стопкой брошенные Стасей принтерные листы. То есть листы Стася не бросала, просто она их складывала не так аккуратно, как нравилось Марку. Когда он проделал это в первый раз, Стася отметила, что он напоминает ей ее саму. Ту Стасю, которая когда-то любила Егора.
Ужасно захотелось позвонить мужу. Жаль, что Марк не отвечает на звонки, когда ведет прием больных.
Она отошла от двери. В другой комнате, которая, собственно, и была жилой, на столе тоже валялись листы бумаги. Стол был обеденный, иногда Стася устраивала здесь торжественный ужин и зажигала свечи. Егор обычно при этом посмеивался, а Стасе ужинать при свечах нравилось.
Она быстро подошла к столу, сложила бумаги стопкой. Рисунков на них не было, на каждом листе корявым Егоровым почерком было написано по нескольку слов. Так он делал себе памятки.
Стася когда-то ворчала и уговаривала его завести ежедневник. Однажды она даже купила ему его, но Егор упорно использовал для записей первые попавшие под руку листы.
Смотреть на написанные Егором буквы было больно. Удивительно, но почерк у Егора был ужасный, буквы кривые, а строчки неровные.
На одном листе было написано «30 мама». То ли Егор должен был тридцатого числа неизвестного месяца поехать к матери, то ли о чем-то ей напомнить.
У Стаси тоскливо сжалось сердце.
Еще на одном листе был жирный крест в виде буквы «ха» и имя «Лилиана» рядом с крестом.
Женщине по имени Лилиана Егор собирался отказать.
Желающим заказать портрет он никогда не отказывал сразу. Делал несколько фотографий, потом какое-то время их разглядывал. Стася так и не поняла, по какому принципу Егор решает, станет ли он писать претендента, или откажется.
– Стерва, – морщился Егор, рассматривая фотографию потенциальной заказчицы. – Ну ее к черту, не буду с ней работать.
Стася заглядывала ему через плечо и никакой особой стервозности во внешности женщины на фотографии не находила.
– Стерва! – с удовольствием глядя на очередное фото, смеялся Егор. – Напишу. Должно неплохо получиться.
– Так ты любишь стерв или не любишь? – смеялась Стася.
– Я люблю тебя.
Стася постучала листками по столу, выравнивая края, и отнесла стопку в соседнюю комнату.
Стол был завален так, что для новой стопки свободного места не было, и она положила ее поверх уже лежащих.
Тело под ладонью было мягким и упругим.
– Игорь…
Он погладил белую шею, нырнул пальцами в волосы. Притянул Веронику к себе, положил на плечо.
– Игорь, пожалуйста, уйди.
– Почему? – он не принял ее слова всерьез. – Тебе со мной плохо?
Она отодвинулась, поднялась, надела платье, стоя к нему спиной.
Игорь нашарил брошенные брюки, надел. Рубашку надевать не стал.
– Игорь, уйди!
Она стояла, отвернувшись от него.
Игорь подумал и сел в кресло, в котором она любила сидеть.
– Я разведусь с Лилей, – сказал он не столько Веронике, сколько себе. – Я просто с ней разведусь.
– Нет! Я не хочу быть причиной чужого несчастья!
– Ты не являешься причиной.
– Послушай, Игорь!..
Вероника к нему повернулась, он поманил ее руками. Она, чуть помедлив, подошла, села на подлокотник.
– Ты делаешь чудовищные выводы из ничего! Понимаешь, из ничего!
Ему не хотелось говорить о Лиле.
– Я разведусь с ней, потому что допускаю, что она могла это сделать. Ты здесь совершенно ни при чем.
– Нельзя делать поспешных выводов! Нельзя, понимаешь!
Игорь вздохнул.
– Я еще несколько дней назад стал подозревать… Не подозревать, но… Короче, еще до того, как ты мне сказала про Лилю, я допускал, что она могла это сделать.
– Почему? – Вероника заглянула ему в лицо. Взгляд у нее был печальный и внимательный.
– Потому что было много мелочей… Вероника, я не хочу о ней думать, не мучай меня.
– Я не хочу быть причиной чужого горя!
– Ты не являешься причиной, поверь. Я бы все равно с ней развелся. Только без тебя мне было бы гораздо хуже.
– А есть куда хуже? – невесело усомнилась она.
– Есть. Если ты меня прогонишь, я утоплюсь.
– В луже?
– Нет, – он покачал головой. – В Яузе.
– Ты не умеешь плавать?
– Умею.
– Игорь…
– Вероника, хватит! Я буду говорить только о нас с тобой!
Он никогда не разговаривал так с Лилей. С Лилей он разговаривал, как с ребенком, иногда капризным, но всегда любимым.
С Лилей он не был самим собой.
– О нас с тобой?.. – невесело улыбнулась она и, встав с подлокотника, отошла к окну. – О нас с тобой я могу все рассказать прямо сейчас. Пройдет время, у тебя все наладится с женой. Я стану тебе в тягость, и мы расстанемся.
– Я же сказал, я разведусь с Лилей! Я не могу жить с женщиной, допуская, что она может быть убийцей моей дочери. Я это допустил еще до того, как тебя встретил.
– Ты не разведешься!
– Почему? – он действительно не понял.
– Потому что я тебя об этом прошу.
– Не понял.
– Что тут непонятного? – фыркнула она. – Я прошу тебя не разводиться.
– Это невозможно!
– Возможно, – она улыбнулась. – Я прошу тебя не принимать поспешных решений, и ты не посмеешь отказать мне в маленькой просьбе.
– Хорошо, я разведусь через неделю, – засмеялся Игорь.