В главах 2, 4, 6 речь идет о свидетелях и их роли в советском и постсоветском обществе. Авторы представляют довольно широкую картину. Важное место в ней занимает история актуализации фигуры свидетеля Гражданской войны в постсталинском СССР, когда ветераны могли занять важную и уважаемую роль, рассуждая о революции и транслируя свое понимание опыта борьбы за нее. При этом не всем так повезло, и многие лояльные режиму, но «несвоевременные» (для советских 60‐х) воспоминания и люди так и остались в тени — до нового этапа переосмысления истории в перестроечные годы и позже. Галерея свидетелей, выведенных авторами книги, демонстрирует, как кажется, очевидную вещь — даже в условиях жестокой цензуры и наличия доминирующего нарратива ни одно личное воспоминание не укладывается полностью в жестко заданные советским режимом рамки. Устные воспоминания 1930‐х (о которых мы имеем очень отрывочные сведения), первые публикации, интервью и черновики воспоминаний 1960‐х, волна публикаций дневников и свидетельств из государственных и семейных архивов 1980–1990‐х говорят о существовании на протяжении советской эпохи постоянного фона свидетельской памяти (пусть сдерживаемого и ограничиваемого). Его значение нельзя недооценивать.
Еще один «голос» памяти — это голос краеведа. Как видно из глав 2, 4, 5, 6, 8, в подавляющем большинстве случаев история сел, регионов и городов обретает своих наиболее известных исследователей в 1950–1960‐х. Часто эти исследователи — партийцы или ушедшие на пенсию сотрудники советских силовых органов — люди плоть от плоти режима. Однако, по иронии судьбы, именно они нередко решались сместить акценты в памяти о Гражданской войне. На смену безымянным жертвам кулацко-эсеровских мятежей приходили выверенные списки имен, на смену анонимным (и часто забытым!) могилам — обелиски с посвятительными надписями. Разумеется, связь между краеведческой и свидетельской литературой этого времени далеко не всегда прямая — как показано в главе 6, даже ключевые эпизоды событий 1934 года отличаются в «чекистском эпосе» М. Бударина от воспоминаний свидетелей. При этом нередко именно краеведы фиксируют (или создают) доминирующий на локальном уровне нарратив о восстаниях, творчески обрабатывая, собирая и осмысляя воспоминания, а иногда и оставляя их авторов в тени. В 1980–2000‐х краеведы (сотрудники музеев, техникумов, школ и библиотек) активно участвуют в создании новой картины локальной истории, открывая своим читателям архивные документы и часто конструируя новую идентичность наследников великих времен и великого бунта.
С образом краеведа смыкается образ советского писателя. Как показывает А. В. Кравченко в главе 5, особую роль для литературы о восстаниях сыграл период 1930‐х. При этом речь идет не о расцвете творческих сил и обилии разносторонних авторов, а о времени, когда активно формировался соцреалистический канон. Менее удачливые коллеги по цеху, писавшие в 1960–1980‐х, уже не могли использовать всю силу государственной машины для увековечения мифа о Западно-Сибирском и других крестьянских выступлениях. Сила «осевого времени» советской литературы продолжает во многом определять культурные ориентиры и сейчас.
Ландшафт памяти в 2000–2010‐х во многом наследует советским традициям. Среди респондентов и героев наших авторов все те же краеведы, писатели, учителя. Однако есть и новые образы. В первую очередь это священники. Создается впечатление, что наиболее активно представители церкви участвовали в создании монументов и формировании повестки памятования в 1990–2000‐х. Примиренческий, а иногда и антисоветский дискурс нашел отражение в памятниках этого времени (главы 1, 2, 8). В 2010‐х бóльшую активность начинают проявлять светские чиновники, возвращающиеся в локальную мемориальную повестку с обновленным инструментарием, финансовыми ресурсами и темой памяти о героях Великой Отечественной войны. Массивные монументы жертвам войны 1941–1945 годов сменяют (иногда и физически) устаревшие обелиски памяти красноармейцев и коммунистов Гражданской, а огосударствленный «Бессмертный полк» может соединяться с православными панихидами по всем погибшим в XX веке.
В этой картине новым также кажется появление независимых сообществ памяти и активистов — людей из разных сфер общественной и экономической жизни, объединяющихся для отстаивания своего права на особую память о восстаниях. Возникающие в городах, в которых воспоминания не ограничены памятью соседей и стремлением к забвению ради мира локального сообщества, эти группы создают новые точки мемориального ландшафта (как социального, так и физического — путем установления монументов) и претендуют на влияние на власть «снизу».
Наконец, последнее, о чем необходимо сказать, подводя черту под книгой, — это то, что исследовать память и забвение о событиях крестьянских восстаний 100-летней давности в отрыве не только от сегодняшнего контекста, но и от памяти о других событий XX века кажется совершенно невозможным. Образы и опыт прошлого сплетаются в пучке ассоциаций, воззрений и противоречий, распутать который до конца не представляется возможным. Но вглядываться в этот сгусток неизбежно придется, хотя бы потому, что он и есть наследие, доставшееся от прошлого.
Сведения об авторах
Граматчикова Н. Б. — к. фил. н., старший научный сотрудник Центра истории литературы Института истории и археологии УрО РАН, доцент кафедры русской и зарубежной литературы департамента «Филологический факультет» УГИ УрФУ. Сферы интересов: автобиографическая и документальная проза, устная и семейная истории, наивная литература, мифология и этнография народов Урала, этнографическая проза.
Клюева В. П. — к. и. н., ведущий научный сотрудник сектора этнологии и социальной антропологии, Институт проблем освоения Севера Тюменского научного центра СО РАН (ИПОС ТюмНЦ СО РАН). Сферы интересов: Oral History, советская повседневность, история науки в СССР, североведение, антропология религии. Участник проекта «После бунта».
Кравченко А. В. — старший преподаватель РАНХиГС, МВШСЭН, сотрудник Института этнологии и антропологии РАН. Сферы интересов: советская история, публичная история и память в современной России, история детства. Участник проекта «После бунта», сооснователь Лаборатории публичной истории.
Лискевич Н. А. — к. и. н., старший научный сотрудник сектора этнологии и социальной антропологии, ведущий научный сотрудник ИПОС ТюмНЦ СО РАН. Сферы интересов: этнология, этническая экология, проблемы межэтнического взаимодействия, социокультурная адаптация этнических и социокультурных групп в условиях изменения окружающей среды и социальных трансформаций. Участник проекта «После бунта».
Ломакин Н. А. — к. и. н., архивист Международного Мемориала, научный сотрудник ИЭА РАН. Сферы интересов: архивное дело, цифровые архивы, советская история. Участник проекта «После бунта».
Миронова Е. И. — независимый исследователь. Сферы интересов: история современных религиозных сообществ, память в современной России. Участник проекта «После бунта».
Пешков И. О. — PhD, директор Центра Среднеазиатских исследований Университета им. Адама Мицкевича в Познани, руководитель исторической программы МВШСЭН.
Рачева Е. Л. — журналист («Новая газета»), научный сотрудник факультета социологии Оксфордского Университета. Автор ряда книг, включая книги по устной истории ГУЛАГа «58-я. Неизъятое. Истории людей, которые пережили то, чего мы больше всего боимся» (М: АСТ, 2015). Участник проекта «После бунта».
Соколова А. Д. — к. и. н., научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, Москва. Автор книги «Новому человеку — новая смерть? Похоронная культура довоенного СССР». Руководитель проекта «После бунта».
Штейнберг И. Е. — к. филос. н., социолог, психолог, автор и ведущий «Школы-студии полевого исследователя-качественника» в НОЦ ИС РАН, доцент кафедры юридической психологии МГППУ, руководитель лаборатории полевых социологических исследований НИЯУ «МИФИ». Сферы интересов — качественные методы в социологических, маркетинговых и социально-психологических исследованиях, междисциплинарные методы в социологических исследованиях социальных сетей поддержки, краткосрочная психотерапия боевого ПТСР (опыт работы в горячих точках). Опубликовал две монографии и более двух десятков статей по методологии и методике качественных исследований. Участник проекта «После бунта».