Вышел он с приятной тяжестью под мышкой. В наплечной кобуре покоился пистолет, внешне почти не отличимый от настоящего. Пистолет был заряжен капсюлями и звучал устрашающе.
Уединившись в гримерной, Сорокин встал перед зеркалом, расставив ноги, и начал тренироваться, выбрасывая руку с оружием вперед и делая угрожающее лицо. Получалось убедительно: ему доводилось играть крутого полицейского.
Жизнь — та же игра, но без дублей. Он профессионал, справится. Ну, держись, Memento Mori.
21
Алене предстояли важные пробы. Ее прокатили мимо главной роли, но роль второго плана лучше эпизодической, и она должна ухватиться за выпавший шанс.
Ланская сидела в гримерной перед зеркалом во вращающемся кресле. Вокруг нее суетилась Ирина Юшкевич. На узком столике под зеркалом располагались краски, кисти, кремы, пудра, специальный клей, бигуди, щипцы, шпильки, расчески, лак, мусс и гель для волос. В нужный момент любая вещь волшебным образом оказывалась в руке гримерши.
— Алена, у тебя шикарные волосы, приятно работать. Сейчас уложим их, как в девятнадцатом веке, — нахваливала актрису художник по гриму. — А я уже сто лет со стрижкой.
— Вам идет, — из вежливости откликнулась актриса.
— А тебе везет. Рудаковой не стало, и ты первая претендентка на ее роль.
— Она лицо испортила, ее бы все равно задвинули.
— Не скажи, грим великое дело. — Юшкевич увидела в зеркале, как напряглось лицо Ланской, и улыбнулась: — Да успокойся, тебя никто не обвиняет в ее смерти. Все знают, что твоя палочка-выручалочка Чантурия-младший. Слышала про ограбление его квартиры?
— Эта семейка не обеднеет.
— Говорят, в его квартиру проникли без взлома, ловко вскрыли сейф, подставили домработницу.
— Действовали профессионалы.
— Зачем профессионалам картины портить и вазы бить? Это больше похоже на месть. — Юшкевич стояла за спиной актрисы. Она наклонилась к ее плечу и прямо взглянула в глаза через зеркало: — Помнится, кто-то собирался ему отомстить.
«Да, это мой план, я и не такое могу», — хотелось признаться Ланской, но об осторожности она не забывала.
— Бог наказал, — и не отвела прямой взгляд.
— Справедливо, — согласилась Юшкевич и продолжила работу. Но мысли об ограблении не отпускали ее. — Нашли чей сейф брать. Гоша не столько зарабатывает, сколько проматывает папочкины накопления.
— А может он сам инсценировал кражу? — ухватилась за выгодную версию Алена.
— Тебе колечко подарил и боится мамочке признаться?
— Ничего он мне не дарил, козел!
— Верю. Нам, женщинам надо рассчитывать только на свои силы.
Дверь открылась, и в гримерную вошла художник по костюмам Марианна Фролова, держа в каждой руке по тяжелому платью с корсетом.
— Привет, девочки.
Она повесила платья на вешалку и нежно поцеловала гримершу в губы. Их руки совершили несколько откровенных касаний, далеко выходящих за рамки дружеских отношений. Ланская слышала о нетрадиционной ориентации Юшкевич и теперь получила этому наглядное подтверждение.
Ее внимание не укрылось от Фроловой, и она подмигнула:
— А ты, красотка, еще в мужиках не разочаровалась?
— На половине пути, — ответила за Алену Юшкевич.
— На правильном пути. Переодевайся, там камеру уже установили.
Ланская потрогала старинные платья и спросила:
— Я могу выбрать любое?
Фролова категорично указала:
— Это твое, это для Нестеренко.
— Она тоже? — неприятно удивилась Алена.
— К сожалению, — раздался из-за спины знакомый голос.
В гримерной появилась Леся Нестеренко:
— Гоша попросил поучаствовать в пробах, помочь тебе раскрыться.
«Он точно козел!» — насупилась Ланская.
Когда-то Алена и Леся учились в театральном училище на одном курсе. Первая была яркой девушкой-огонь, а вторая — скромной тихоней. Одна лезла напролом, а другая ждала, когда пригласят. Но так получилось, что после выпуска Нестеренко добилась гораздо большего успеха, чем Ланская. Ее выразительные голубые глаза, нежное лицо и хрупкое тело оказались более востребованы, чем стандартная напористая красота Ланской. Алена завидовала бывшей сокурснице, та отвечала ей холодным презрением. Их общение ограничивалось пластиковыми улыбками и шаблонными фразами: привет-привет, пока-пока.
Они стали переодеваться. Через створки зеркал каждая украдкой оценивала фигуру другой. Белье на обеих было дорогим и эротичным — молодые актрисы не вправе себе позволить ходить в чем попало. На Ланской были трусики и лифчик, на Нестеренко изысканная комбинация с открытой спиной.
Гример и костюмер принялись помогать актрисам, но Нестеренко их осадила:
— К черту грим, не мои пробы. И с платьем я сама справлюсь.
Неожиданно в комнату заглянул Вадим Сорокин, уже в костюме для роли. Главный герой должен был подыгрывать в пробах и с энтузиазмом погрузился в привычную атмосферу киносъемок, чтобы на время забыть про шантажиста.
— Девчонки, что за дела, — нахально заявил он. — Такого белья не было раньше. На платьях декольте, открывающее грудь и плечи, а вы со своими бретельками. Снимайте все к чертовой матери.
— Не гримерная, а проходной двор, — возмутилась Юшкевич.
— У нас сцена соблазнения, я должен войти в образ. Я заигрываю с Аленой, и нас застает Леся в неприличной позе. Они обмениваются уничижительными взглядами. Девчонки, сыграть глазами — самое сложное.
— Да иди уже. — Юшкевич выпроводила актера.
В коридоре Вадима перехватил озабоченный Валеев:
— Вот вы где. Пройдемте со мной, Сорокин.
— В чем дело?
— Медицинская процедура, касается всех мужчин. Мы заботимся о вашем здоровье.
Оперативник провел недоумевающего актера в штаб-квартиру. Там криминалист Маслова, в халате медсестры из клиники пластической хирургии, собирала ватными палочками мазки изо рта членов съемочной группы. Звезду пропустили без очереди.
— Рудаковой сделали неудачную пластику в нашей клинике, — пояснила Маслова, ткнув в кармашек с логотипом «Мамонов-центр».
— Я в курсе.
— Занесли инфекцию. Бактерии способны подавить мужской гормон тестостерон.
Сорокин забеспокоился:
— Это то, без чего не может быть этого?
— То самое. Вероятность маленькая, но мы должны проверить всех, кто контактировал с Рудаковой. Откройте рот. — Маслова потерла ватной палочкой внутреннюю поверхность щеки Сорокина. — Вот и все. Советую пить витамины.
Иван Майоров, сидевший рядом, упаковал ватную палочку в пронумерованный пакетик и занес фамилию актера в ведомость.
— О результатах мы сообщим, — пообещал Валеев, хваля себя за находчивость. Сбор образцов для анализа ДНК шел полным ходом.
В гримерной Алена Ланская с удивлением заметила красивое тату на бедре Нестеренко. Она, как актриса, отказывала себе в подобных вольностях, а бывшая скромница ничего не стесняется.
— Тату не помешает для девятнадцатого века? — с издевкой спросила Алена.
— Настолько откровенные сцены в фильме не планируются.
— Сценаристы работают, будут другие проекты.
— Снимут с другого бока или наложат грим. Я незаменима, в отличие от некоторых, — стрельнула глазами Нестеренко.
В их разговор вмешалась Фролова:
— Сорокин прав. Комбинация будет видна, снимай. А ты, Алена, избавься от лифчика.
— Да, пожалуйста. — Леся полностью обнажилась.
Оставшаяся в трусиках Алена стала надевать тяжелое неудобное платье. Ей помогала костюмерша, злобно нашептывая про Лесю: «Не нравятся ей, видишь ли, мои прикосновения».
Вдруг яркая вспышка прорезала полумрак гримерной. Затем еще и еще раз. Блики света беспорядочно отскакивали от створок зеркал.
Алена испуганно сжалась и обернулась. Она увидела, как человек в темной куртке нагло фотографировал обнаженную Лесю. Его лицо было закрыто черным чулком, а девушку охватила оторопь, она даже не делала попыток прикрыться. Вся съемка продолжалась несколько секунд. Затем фотограф оттолкнул застывшую от изумления актрису, что-то схватил со столика и выскочил в раскрытую дверь.
Оправившиеся от шока женщины заголосили все разом. На шум прибежал Валеев.
— Что? Где? — он рассматривал обнаженных актрис, в поисках ран на теле. Те с визгом отталкивали его.
Оперативник как следует встряхнул Юшкевич:
— Кто-нибудь скажет, что здесь случилось?
— Фотограф! Уже не в первый раз. Охотится за голыми звездами.
— Мое белье исчезло, — указала на опустевший столик Нестеренко, прикрываясь одеждой.
— Извращенец, — процедила гримерша.
— Как он выглядел? — спросил оперативник.
— Темная куртка, а на голове черный чулок, — описала Ланская.
— Тот же тип, что убежал с места убийства?
— Похож, — кивнула Юшкевич.
Валеев бросился в погоню, но вскоре убедился в бесперспективности этого занятия. Беглец хорошо знал запутанные коридоры. Скинув маскировку и спрятав камеру, он превратится в обычного работника студии.
А в гримерной Алена всеми силами пыталась скрыть досаду. Ей врезались в память слова Юшкевич: «Охотится за голыми звездами». Звучит, как приговор ее амбициям. Она не интересна папарацци даже в обнаженном виде: снимали только Леську, украли ее белье.
22
На пробы Ланская направилась с тяжелым сердцем. Все обсуждали охоту поклонника-извращенца на Нестеренко, с завистливым придыханием и показной брезгливостью описывали, как тот будет развлекаться с ее бельем.
Алену усадили на диван-шезлонг, оператор проверил камеру, осветители подобрали свет, и пробы начались. Каждый в студии знал, что нынешний экзамен только для Ланской, поэтому внимание сосредоточили на ней. Оператор ловил ее лицо, звукорежиссер перемещал «цаплю» с микрофоном вслед за ее движениями, а Чантурия-младший в темном углу павильона наблюдал картинку на мониторе.
Сорокин отпускал любовные реплики, играя вполсилы. Алене казалось, что он только и ждет, когда появится Леся. И вот входит жена князя, Сорокин вскакивает и припадает к ее руке. Камера смещается. Обмен женскими взглядами. Княгиня оскорблена увиденным, но сохраняет гордость. Любовница должна изображать смущение по типу: лучше мне исчезнуть. Нестеренко почти не требуется играть, она в нужном настроении праведного гнева, а Ланской трудно перебороть желание наброситься на удачливую соперницу и расцарапать ей лицо.