Некоторое время Дэйзи сидела неподвижно, размышляя о прочитанном. В горле у нее стоял ком, хотелось заплакать, но она не знала, из-за чего. Казалось, что теперь она близко узнала всю семью Пенгелли, и у каждого из них была по-своему трагичная судьба.
Чтобы закрыть папку, ей пришлось открыть зажим и заново выровнять страницы. Когда же она добралась до конца, то между двумя листами чистой бумаги неожиданно обнаружила еще один.
Он заметно отличался от основной рукописи и был отпечатан на очень старой механической пишущей машинке. Лист был датирован первым ноября 1978 года.
Дэйзи впилась в него взглядом, справедливо полагая: если Джози писала это сразу после пожара, то текст непременно должен пролить свет на то, что она чувствовала тогда.
Но это не было признанием. Джози писала от лица Эллен, и весьма мелодраматично — словно пыталась экспериментировать, вживаясь в новую для себя роль:
«Я осталась совершенно одна. Моей семьи больше нет, и я сижу в полном одиночестве в своей квартире, оглядываясь назад — на печаль, горечь, ненависть и зависть, которые преследовали нас всю жизнь, и пытаюсь найти объяснение, почему все члены моей семьи оказались таким ущербными и обреченными.
И не нахожу. На долю каждого из них выпало более чем достаточно разочарований и сердечных невзгод, но многим приходилось куда хуже. И они с достоинством несли свою ношу.
Моя несчастная и красивая сестра мертва, и я скорблю о ней.
Но в то же время я не могу сказать, что мне слишком уж грустно, потому что теперь ее страдания закончились. Говорят, феникс восстает из пепла, и я намереваюсь поступить подобным образом. Со временем я собираюсь переехать в Лондон и зажить такой жизнью, которая могла бы быть у Джози, если бы она оказалась мудрее».
Дэйзи посидела некоторое время над этим листком, снова и снова перечитывая его. Выходит, Джози и в самом деле сошла с ума, вообразив себя Эллен? Или все это было такой же маскировкой, как то, что она носила одежду Эллен, ездила за рулем ее автомобиля, пользовалась ее квартирой?
И вдруг ее пронзила мысль: Джози действительно пыталась написать признание, но побоялась доверить его бумаге.
Взяв листок, чтобы вернуть его в папку, Дэйзи заметила — на обороте нацарапаны от руки какие-то слова.
Запись была датирована концом апреля этого года — тем самым днем, когда она пришла в магазин и впервые заговорила с Джози:
«Я не знаю, как жить дальше. Сегодня в магазин вошла молодая девушка и заявила, что она — моя дочь.
Впервые с тех пор, как я стала Эллен, шок заставил меня позабыть о том, как бы она реагировала на моем месте. Я поняла это только позже, когда у меня появилось время, чтобы поразмыслить над этим. Эллен бы расплакалась, обняла девушку, закрыла бы магазин и поведала всему миру, кто она, эта красивая и энергичная молодая женщина. Радость переполняла бы ее до краев.
Но я почувствовала только страх, хотя мне и удалось его скрыть.
Я была счастлива в роли Эллен. Примерив на себя ее образ, черты характера и убеждения, я не только добилась успеха в деловом мире, но и обрела покой и внутреннюю гармонию, которых так жаждала и из-за которых всегда завидовала сестре.
Но теперь все это оказалось под угрозой. Если я позволю этой девушке войти в мою жизнь, мне придется днем и ночью быть настороже. Но если я скажу ей, что не желаю ее знать, что произойдет тогда?
Я знаю, что на самом деле у меня нет выбора, мне придется сделать то, что сделала бы Эллен. Я надеюсь, что она подскажет мне, как поступить, так уже бывало раньше, когда я оказывалась в трудном положении. Но научит ли она меня, какие чувства должна испытывать настоящая мать?
О, если бы я позволила ей рассказать о своем ребенке! Я не знаю, сколько времени длились схватки, остались ли швы, сколько весила девочка, была ли она упитанной или худой, безволосой или рыженькой с самого рождения.
Я никогда не спрашивала. Я отталкивала ее всякий раз, когда она пыталась заговорить об этом. Почему я так поступала? Ведь я всегда любила ее, и мы всегда делились друг с другом всеми тайнами.
Сегодня вечером я стыжусь себя, потому что внезапно поняла — то, что ее заставили отдать своего ребенка, стало стержнем ее характера.
Это была постоянная тихая скорбь и безусловное понимание человеческой души, которое она обрела после случившегося.
Какая злая ирония! Я считала, что знаю об Эллен все, а мне пришлось столкнуться с ее ребенком до того, как я поняла в ней то главное, что всегда было от меня скрыто.
Во всех обстоятельствах меня интересовала только Джози. Мне и в голову не приходило побеспокоиться о чувствах других людей, и я никогда и ни за что не отвечала.
Эллен была совершенно другой. У нее был прирожденный талант воспитателя, она умела прощать и несла свой крест, никого в этом не виня. Во всех дурных поступках она всегда прежде всего искала причину. В конце концов ей удалось заставить полюбить себя даже Вайолет.
Может быть именно это и оттолкнуло меня от матери в самом конце. Эта женщина родила меня, но я всегда оставалась для нее только средством добиться того, что ей требовалось. Я не могу скорбеть о ней или об отце, они ненавидели меня и сделали меня тем, кто я есть. Но я скорблю об Эллен, и когда мне пришлось столкнуться с ее дочерью, ужас и боль потери буквально раздавили меня.
Все, что бы ни делала Эллен, было правильным. Она обладала какой-то нечеловеческой непогрешимостью, которая никого не могла оставить равнодушным.
Я думаю, что эта черта присуща и Дэйзи. И надеюсь, что не ошибаюсь. Поэтому и не могу указать ей на дверь.
Это станет окончательным и самым главным испытанием».
Дэйзи выронила листок на стол и разрыдалась. Она плакала об Эллен, которую теперь могла видеть, чувствовать и слышать и о несчастной Джози.
Хотя она по-прежнему не могла смириться с тем, что натворила Джози, теперь она лучше понимала, почему она это сделала. Деньги, которые Джози получила после убийства, не имели решающего значения. Главным мотивом была месть. Эта женщина нашла способ родиться заново, и каким бы греховным и безнравственным он ни был, в ее поступке был смысл.
В эту ночь Дэйзи долго не могла уснуть, ее разум будто перелистывал страницы рукописи. Удивительно, но ей хотелось, чтобы Люси оказалась рядом и они могли бы поговорить обо всем. Ведь перед ней открылась история двух несчастных сестер, одна из которых была для Дэйзи матерью, а другая — теткой, и не стоило повторять их ошибки.
А как бы прокомментировала это Лорна? Ведь она была так похожа на Эллен — любящая и заботливая. Если бы у нее была сбившаяся с пути сестра, она заботилась бы о ней, несмотря ни на что. И еще Лорна сказала бы, что поиски матери научили Дэйзи видеть мир широко открытыми глазами, понимать слабости других людей и дорожить своими близкими. А также — прощать, выше всего ценя честность.
Воскресным утром, пока Дэйзи убирала в доме и готовила обед к возвращению отца из отпуска, Джоэль оккупировал гостиную, страницу за страницей глотая рукопись. Он явился прямо с ночного дежурства около шести утра и без промедления взялся за чтение.
Было пыткой наблюдать за ним, с головой погруженным в записки Джози. Дэйзи то и дело хотелось спросить, что он сейчас читает или как оценивает уже прочитанное. Но она стойко боролась с искушением — был нужен окончательный вывод, мнение о целом, а не о части.
Услышав, что Джоэль направляется на кухню, девушка повернулась к двери.
— Ты закончил? — спросила она.
Он кивнул, сохраняя сосредоточенный вид.
— Ну и что ты об этом думаешь? — нетерпеливо спросила Дэйзи.
— Как полицейский должен отметить, что в голове у нее явно не хватало нескольких шариков. Однако как мужчине мне невероятно горько.
— Правда? — выдохнула Дэйзи. Она не ожидала такой реакции.
— Истинная правда, — Джоэль протянул руки к Дэйзи и крепко прижал ее к себе. — Если бы рядом с ней оказался сильный и достойный человек в тот момент, когда она встретила этого проклятого Кинсэйла! Каким подонком он оказался! — взволнованно произнес он.
— Но ведь это не снимает с нее вины!
— Согласен, — ответил Джоэль, выпрямляясь и пытаясь улыбнуться. — Это наглядный урок всем нам. Вот что может ожидать детей, если родители оставляют их на произвол судьбы.
Удивительно, но накануне точно такой же была последняя мысль Дэйзи перед тем, как ей наконец удалось погрузиться в сон. Ее отец и мать никогда не отворачивались от нее, что бы она ни натворила. Джоэль придерживается такого же мнения — теперь она была уверена.
— Я знаю, это дурацкий вопрос, но скажи — тебе понравилась Джози? — спросила она. — Несмотря ни на что?
— Да, — Джоэль кивнул. — Растерянная, сумасшедшая, мстительная, и много чего еще. Однако меня потрясла запись, которую она сделала после встречи с тобой. В ней она призналась самой себе, что она такое на самом деле. Она ведь могла спастись, если бы без колебаний выставила тебя за дверь. Но она изо всех сил старалась все делать правильно — ради Эллен.
— И у нее это неплохо получалось, — задумчиво произнесла Дэйзи. — Она была так внимательна, восхищалась мной, была щедра! Конечно теперь, оглядываясь назад, я вижу: настоящей близости — кровной — между нами не было. Она ни разу не заговорила о том, как родила меня, не пролила ни слезинки, ни словом не обмолвилась о работе в интернате. Но я хотела верить в то, что после пожара она просто вычеркнула эти страницы из своей жизни.
— Многие приемные дети впоследствии так и не могут по-настоящему сблизиться со своими родными матерями, даже когда они абсолютно искренни друг с другом, — заметил Джоэль. — Вот почему я изначально был не в восторге от твоей идеи отыскать ее. Я опасался, что ты просто стремишься найти замену Лорне.
— Я никогда не ставила такой цели, — Дэйзи ласково провела кончиками пальцев по его озабоченному лицу. — Если быть до конца честной — мне не нужна другая мать. Меня привлекал сам процесс поисков и раскрытия тайны. И какой тайны! — она вздохнула. — Что же теперь делать с этой рукописью?