– Верно. И план был хорош. В своем роде, при имеющихся данных, он был весьма неплох. Создание единой кубинской оппозиции, радиостанции вещания на коротких и длинных волнах, создание военизированной силы вне Кубы и, наконец, создание на Кубе разведывательной и подрывной сети, для чего нас с тобой, Тони, и заслали на Кубу.
– Сочетание партизанской деятельности и психологической войны. Агенты Даллеса работают над подготовкой партизан, мы – над подготовкой разведчиков и шпионов для подрывной деятельности.
– Сто восемьдесят четыре группы в составе Кубинского демократического революционного фронта – не так уж плохо, – продолжил Лэнсдейл. – И Эйзенхауэр денег не пожалел, и даже то, что он требовал, чтобы операция американцами и не пахла, тоже было правильное решение. Как и решение Даллеса послать нас под глубоким прикрытием, чтобы выяснить, чем дышит противник. Это был правильный ход, Тони.
– Согласен, мистер Лэнсдейл.
– Прекрати, Тони, мы не на официальном приеме, где нужно соблюдать субординацию. Ты меня еще генералом звать начни.
– Почему нет? Лично мне нравится твое звание. Будь я генерал-майором, всех бы заставил меня так называть. – Кларк негромко засмеялся.
– Кто не давал тебе расти по карьерной лестнице? Сколько раз я тебя убеждал, что пора двигаться выше?
– Много раз, – Кларк бросил на Лэнсдейла благодарный взгляд. – Только мне это не нужно, ведь тогда я не смог бы оставаться при тебе, Гири. Согласись, без меня ты давно бы пропал.
– Упрямый ты осел, – Лэнсдейл добродушно потрепал Кларка по плечу. – И да, конечно, без тебя мне было бы туго. Видел бы ты, какие олухи возят мое начальство. Либо сосунки, продвинутые высокопоставленными родственниками, либо старики, списать которых за штат не позволяет совесть. Какая с ними работа?
– Никакой, Гири, – вторым именем Лэнсдейла было позволено называть только Кларку, и он это ценил.
На какое-то время в машине установилась тишина. Лэнсдейл задумчиво глядел в окно, Кларк сосредоточился на дороге. Этот разговор происходил не первый раз и, скорее всего, не последний. За время их совместной службы не раз вставал вопрос о продвижении Кларка по карьерной лестнице. Кларк так и ходил бы в капитанах, если бы Лэнсдейл не выбил ему майора. Для того чтобы двигаться по карьерной лестнице, Кларку нужно было сменить вид деятельности и уйти из личных адъютантов Лэнсдейла в действующие войска, но он действительно считал, что выполняет работу намного важнее той, которую ему могут поручить в войсках. Местом своим он был доволен, дружбой с Лэнсдейлом дорожил куда больше, чем званием, так что Кларка все устраивало.
Лэнсдейла порядок вещей тоже устраивал. При его работе найти человека, которому ты можешь безоговорочно доверить свою жизнь, практически невозможно. В их среде бытовало мнение, что рано или поздно все разведчики становятся параноиками, начиная подозревать в заговорах всех и каждого. Лэнсдейл был уверен, что на этот счет может быть спокоен, так как не мог представить обстоятельств, при которых Кларка могли бы завербовать агенты противника и заставить шпионить за ним.
– Что там, в штабе, на самом деле? – Кларк прервал молчание. – Что тебя так сильно вывело из равновесия?
– Макнамара, – коротко бросил Лэнсдейл.
– Понятно, – Кларк кивнул в ответ, и в машине снова наступила тишина.
Роберт Макнамара, действующий министр обороны США, был для Лэнсдейла занозой вот уже несколько месяцев. Его предшественник, Томас Гейтс, с которым Лэнсдейл начинал разработку планов по свержению кубинского правительства, как и сам президент Эйзенхауэр, был настроен решительно и умел прислушиваться к чужому мнению. Но Гейтс ушел в отставку, на его место президент Джон Кеннеди назначил Роберта Макнамару.
В первый момент Лэнсдейл даже обрадовался, решив, что Макнамара не станет встревать в вопросы урегулирования проблем с Кубой, посчитав себя недостаточно компетентным для решения глобальных вопросов. Но он ошибся в своих предположениях. Макнамара лез в каждый вопрос, который явно или косвенно подходил под юрисдикцию министерства обороны.
«Кто он, по сути? – злился Лэнсдейл. – Гарвардский учитель, преподающий бухгалтерский учет. Провел три года в ВВС США на службе статистического контроля во время Второй мировой, каким-то чудесным образом дослужился до подполковника, и все. Весь его военный опыт на этом исчерпан. Когда Кеннеди предложил ему пост министра обороны, он уже не преподавал в Гарварде, а возглавлял концерн «Форд Моторс Компани», но что это меняет?» Для Лэнсдейла с его многолетним опытом разведдеятельности это не меняло ничего. Как был Макнамара бухгалтером, так он им и остался. Не просто так Джон Кеннеди сначала предложил Роберту Макнамаре должность министра экономики, а уж потом, после того как тот отказался, позвал в министры обороны.
К моменту назначения Макнамары Лэнсдейл провел колоссальную работу по сбору информации и анализу психологического портрета кубинского противника. Осенью 1960-го он точно знал, что партизанская война на Кубе вряд ли когда-нибудь достигнет критической точки, которая необходима для восстания против Фиделя и его власти. Результатами наблюдений он поделился с Томасом Гейтсом и Алленом Даллесом. Он доходчиво объяснил необходимость изменения характера операций, планируемых для Кубы. По его мнению, от партизанской войны, как от основного хода, следовало отказаться и поставить на рассмотрение президента вопрос о высадке морского десанта и полномасштабной поддержке американскими военными силами вторжения на Кубу. Только так удастся переломить ситуацию.
Гейтс и Даллес прислушались к мнению Лэнсдейла, и в сентябре в группе, занимавшейся разработкой и подготовкой операции, появился новый советник – полковник морской пехоты Джон Хокинс. Он начал работу по переброске малочисленных диверсионных групп, но что-то пошло не так – операции одна за другой терпели провал. Высадка диверсионных групп в октябре 1960-го не состоялась, снабжение партизанских отрядов оказалось невозможным, и Белый дом потребовал новый план, который ему и предоставило ЦРУ.
К тому времени президенту Эйзенхауэру порядком надоел затянувшийся кубинский конфликт. Он категорически требовал разобраться с Кастро как можно быстрее, при этом не забывая, что американское вмешательство во внутренние вопросы Кубы не должно быть предано огласке. Аллен Даллес снова засучил рукава и вместе со своими помощниками принялся за разработку новых планов.
Но жизнь диктует свои условия. Власть в Белом доме сменилась, а вместе с ней изменился и подход к проблеме. Первым это ощутили агенты ЦРУ. Если раньше в вопросы планирования не вмешивался никто, даже президент, то теперь представители Комитета начальников штабов привлекались и к обсуждению плана ЦРУ, и к оценке качества подготовки десантников, и к решению ряда других вопросов. Это существенно усложнило ситуацию. Какой бы план ни разработали в ЦРУ, осторожные господа вроде дипломата и специального советника Томаса Манна бросались к президенту с предостережениями, заявляя, что в конечном итоге он встанет перед выбором: потеря десанта или полномасштабное вторжение.
И тут президент Кеннеди повел себя странно. С одной стороны, он как бы не отказывался от первоначального плана и ратовал за смену кубинского правительства на более лояльное к интересам США. С другой стороны, он все откладывал и откладывал одобрение операций против Кастро. До марта 1961-го вообще было непонятно, наступит ли когда-нибудь момент, когда Джон Кеннеди даст добро хотя бы на подготовку операции. Но предвыборные обещания и опасения вызвать недовольство американского народа, который его выбрал, заставили его сказать свое слово, и операция «Запата» вступила в решающую стадию.
Увы, операция провалилась, и Эдвард Лэнсдейл точно знал, кто в этом виновен. Ему не нужно было читать отчет высокопоставленных лиц, которым разгневанный и уязвленный Джон Кеннеди поручил «разобраться в причинах провала». Про то, что тайными средствами они ничего на Кубе не добьются, Лэнсдейл говорил еще за шесть месяцев до провала. О том, каков должен быть размах авиаударов и что полумерами не обойтись, президенту было доложено еще до того, как он вступил в должность.
Причиной провала Лэнсдейл считал Роберта Макнамару. Он, и только он, был виновен в просчете с военно-воздушными силами Кубы. Недооценивать противника – непозволительная роскошь. Макнамара не захотел прислушаться к мнению Лэнсдейла, слишком высоко оценил технические средства разведки, не приняв во внимание человеческий фактор. А в результате – полный провал операции и всемирное осуждение действий Соединенных Штатов.
Но просчеты бывают у всех, это Лэнсдейл тоже понимал, как понимал и то, что американцы непременно захотят взять реванш. На этот раз даже осторожный Кеннеди рвал и метал, требовал разработать новый план в кратчайшие сроки и на этот раз «избавиться от коммунистической угрозы со стороны Кубы раз и навсегда». Что ж, желание законное и вполне понятное. Только зачем было людей менять? Зачем убирать Даллеса, когда его вины в провале не было? Почему нельзя было отдать разработку операции на откуп ЦРУ? Если считаешь, что они напортачили, пусть они и разгребают.
Кеннеди поставил главой ЦРУ нового, своего человека, без утверждения его кандидатуры сенатом. Просто потому, что он «свой человек». Джон Маккоун, республиканец, далекий от разведки, что мог показать этот «свой человек»? Только на изучение проблемы у него ушло полгода. Он читал отчеты, просчитывал возможные варианты, снова читал и снова просчитывал. Примерялся, приглядывался, осторожничал. А в итоге все свелось к тому, что общим голосованием на совещании специальной межведомственной группы, в состав которой входили сотрудники Центрального разведывательного управления, чиновники министерства обороны и Объединенного комитета начальников штабов утвердили план операции «Мангуст», разработанный еще при Даллесе и Эйзенхауэре.
На этом совещании и министр обороны Макнамара, и директор ЦРУ Маккоун, и глава Объединенного комитета начальников штабов генерал Лайман Лемницер сошлись, наконец, во мнениях, что е