– Да что случилось-то, не пойму, – Кларк не на шутку встревожился. Таким его друг и начальник бывал крайне редко, а из отдельных фраз, брошенных Лэнсдейлом, Кларк никак не мог понять, что рассердило друга.
– Президент отдал приказ активизировать меры «по намеренному разжиганию полномасштабного восстания против Кастро», – выдал Лэнсдейл.
– Это плохо?
– В августе.
– В августе?
– Да, Тони, ты не ослышался. Он собрал нас десятого июля для того, чтобы сообщить, что операция «Мангуст» войдет в свою первую фазу не раньше августа месяца.
– Почему именно август? – Кларк не удержался от вопроса.
– Вот и я спрашиваю: почему август? Почему, если ты уже одобрил план, нужно ждать его реализации еще два месяца! Зачем ждать? Чего ждать? Пока Кастро не сговорится с русскими и не напичкает остров военной техникой и боеприпасами?
– Русские не настолько щедры, чтобы снабжать нищую Кубу высококлассным и дорогостоящим оружием, – слова Кларка прозвучали неуверенно.
– Ты и сам сомневаешься в своих словах, – Лэнсдейл горько усмехнулся. – Когда наше правительство отказалось закупать у кубинцев сахар и поставлять им нефть, все так же думали, что через месяц-другой Кастро взвоет и согласится на любые условия США, лишь бы выправить экономическое положение. А что вышло? Хитрец Кастро обратился к правительству СССР, и те предоставили ему нефть почти даром, а сахар стали закупать по цене выше, чем могли предложить американцы. Проиграл от этого альянса Кастро? Выиграл! Так почему не предположить, что с оружием этот сумасброд Хрущев не поступит так же?
– Ходят слухи? – догадался Кларк.
– В определенных кругах. – Лэнсдейл глубоко вздохнул, откинулся на спинку сиденья и произнес: – Знаешь, что я обо всем этом думаю?
– Что?
– В скором времени Фидель Кастро подложит нам свинью. И похлеще, чем провал в Заливе Свиней.
– Они не решатся, – Кларк с сомнением покачал головой. – Подумай сам, станут ли они рисковать ради Кубы своей столицей.
– Намекаешь на ядерный удар? Брось, Тони, ты прекрасно знаешь, что Кеннеди на это не решится. Два года мы ждем, когда он созреет для военной интервенции на Кубу, а он все медлит. И ведь никто не предлагает разбомбить остров до основания, всего лишь взять свое.
– Но ведь в Советском Союзе об этом не знают, – резонно заметил Кларк.
– Думаешь? Как ни печально об этом говорить, разведка Союза работает недурно. Агентуру они вербовать умеют, к тому же сами агенты советской разведки – фанатики своего дела. Они готовы на любые ухищрения, лишь бы выполнить приказ лысого идейного лидера.
– И все же против ядерных ракет они не пойдут. Преимущество США перед СССР в области ядерного вооружения…
– Да знаю, знаю, – Лэнсдейл оборвал пламенную речь друга. – Ракеты, направленные на Москву, и все такое.
– Нет, я все же скажу, – упрямо продолжил Кларк. – У нас на вооружении более шести тысяч боеголовок. Баллистические ракеты средней дальности типа «Тор» в Англии, ракеты PGM-19 «Юпитер» в Италии, ракетные установки близ Измира в Турции. И это только ракеты средней дальности. А межконтинентальные? Мы бомбардировщиками сможем доставить на территорию СССР больше трех тысяч ядерных зарядов. Наши межконтинентальные баллистические ракеты «Атлас» и «Титан» сотрут с лица земли не только СССР. А «Поларис»? Девять атомных подводных лодок типа «Джордж Вашингтон» готовы к применению… А что может противопоставить нам Советский Союз? Горстку боезарядов, которые, пыжась, носят так называемые стратегические бомбардировщики, да с десяток межконтинентальных баллистических ракет, у которых степень боеготовности на порядок ниже, чем у американского оружия!
– Все это верно, Тони, только ты не учитываешь два важных фактора. – Лэнсдейл задумчиво посмотрел на Кларка.
– Какие именно? Просвети, – Кларк отчего-то разозлился. – Быть может, я не в курсе последних новостей и СССР вдруг заткнул за пояс Америку, разработав и поставив на поток дешевые ракеты с дальностью полета десять тысяч километров и убойной силой в сто мегатонн?
– Может, и так, мне об этом неизвестно, – Лэнсдейл невольно улыбнулся. – Да это и не важно. Сколько у кого ракет, по большому счету, не имеет значения, потому что у каждого их достаточно для того, чтобы жизнь на Земле прекратилась. Кто бы ни развязал ядерную войну, кто бы ни оказался последним, в итоге все проиграют. Вот ты говоришь: мы можем засыпать СССР бомбовыми ударами. Три тысячи боеголовок, так ты сказал?
Кларк не ответил, отвернулся и посмотрел в окно. Лэнсдейл вздохнул и продолжил:
– Допустим, у нас хватит времени запустить все три тысячи зарядов. Сколько из них будет по-настоящему разрушительными? Как ты думаешь, Тони? Не молчи, ответь мне.
– Все и будут, – буркнул Кларк, уже догадываясь, куда клонит Лэнсдейл.
– Ответ неверный, – продолжил Лэснсдейл. – По-настоящему разрушительными будут первые десять, может, двадцать. Остальные будут бить по уже опустошенной земле. И в чем смысл? – Кларк снова промолчал. – А смысл в том, Тони, что не важно, сколько у тебя ракет: десять, сто или тысяча. Для нанесения непоправимого ущерба достаточно и десяти. А десять у Союза точно есть.
– Хорошо, в этом ты, возможно, прав. Если у отца пять ремней, бить он все равно будет одним, – Кларк перешел на аллегории. – И для провинившегося нет разницы, сколько ремней осталось неиспользованными.
– Начинаешь мыслить объективно, – похвалил Лэнсдейл.
– И что за второй фактор, который я не учел?
– Как далеко готов зайти Хрущев, – медленно произнес Лэнсдейл. – Вот ты долго рассуждал о том, сколько и каких у нас ракет, где они установлены, но ни разу не подумал над тем, как далеко готов зайти наш президент. Допустим, ты надеешься на его благоразумие и патриотизм. Возникнет настоятельная необходимость, он за свой народ постоит. Но как далеко готов зайти глава СССР? Так ли он благоразумен и патриотичен, как наш президент? Станет ли он ждать критического момента или запустит свои ракеты при первой же возможности? Что, если свою горстку ракет он уже отправил по назначению? Что, если эта горстка уже на пути к нашей стране? Задумывался ты когда-нибудь над этим, Тони? Просчитывал ли такую возможность?
– Ты это серьезно, Гири? – Кларк машинально понизил голос. – Ты что-то слышал там, в Пентагоне? Ходят какие-то слухи?
Прежде чем ответить, Лэнсдейл с минуту смотрел на Кларка. Пристально, испытующе, так долго, что у Кларка по спине прошел холодок. Затем Лэнсдейл улыбнулся, и наваждение исчезло.
– Нет, Тони, я ничего такого не слышал. Не бери в голову, – улыбаясь, проговорил Лэнсдейл. – У нас в правительстве светлые умы, а то, что я ворчу иногда, так это машинально. Хочется побыстрее избавиться от проблемы по имени Кастро. Слишком много сил она отбирает, слишком много времени.
– Уверен, что дело лишь в усталости?
– Абсолютно. Останешься на ужин? – спросил Лэнсдейл, закрывая тему.
– Если расскажешь, как прошло совещание, – Кларк принял правила игры.
– Так я тебе все рассказал.
– В подробностях, Гири, в подробностях.
– Ничего особенного не происходило, поверь мне, Тони, – было видно, что Лэнсдейл дразнит Кларка.
– Видел Тейлора?
– Нового военного советника президента?
– Ты понял, о ком я.
– С чего ты взял, что он там был? – Лэнсдейл продолжал дразнить Кларка.
– С того, что он должен был там быть. Или Макнамара его не допустил?
– Макнамара сегодня блистал, – Лэнсдейл скривился. – Пожелания президента передавал так, словно высшую миссию выполнял. Сначала, как всегда, накормил всех долгой предысторией, как он записался на аудиенцию к первому лицу страны, как готовил речь и в нужный момент произнес, как внимательно слушал его президент. А всех слов хватило на три минуты.
– Он тебе неприятен?
– Не то чтобы неприятен. Я считаю, что он занимает не свое место.
– Видимо, президент считает иначе.
– Может, и нет. Ты знал, что изначально пост министра обороны Кеннеди предложил Ловетту? – Лэнсдейл снова перевел тему, и Кларк решил больше не настаивать.
– Ловетт? Это какой Ловетт? – Кларк сделал вид, что усиленно вспоминает.
– Тот самый – заместитель министра обороны Джорджа Маршалла, назначенного в 1950-м. Ловетт был его заместителем еще раньше, когда тот служил государственным секретарем, и потом, после назначения министром обороны. В то время Ловетт возглавлял специальную комиссию, приложил руку к созданию Центрального разведывательного управления. А потом сменил Маршалла на посту министра. Два года занимал этот пост, пока не подошел к концу срок президента Трумэна.
– Почему же министр обороны – Макнамара?
– Ловетт отказался. Официальная причина отказа – преклонный возраст, но поговаривают, что Ловетт не пожелал работать именно с Джоном Кеннеди.
– Через десять минут будем на месте, – сообщил Кларк, сворачивая на второстепенную дорогу. – Думаешь, с Ловеттом было бы проще работать?
– Думаю, да. По крайней мере, он разбирается в разведке, в оборонной деятельности и в военном деле. Кстати, это он посоветовал президенту взять вместо себя Роберта Макнамару.
– Значит, не так Макнамара плох, как нам видится, – заключил Кларк и остановил машину у въезда на придомовую территорию. – Прибыли, мистер Лэнсдейл. Завтра как обычно?
– На ужин не зайдешь? – повторил приглашение Лэнсдейл.
– У тебя на ужин холодная утка из морозильной камеры и плесневелый сыр, – рассмеялся Кларк. – Нет, Гири, от угощения позволь отказаться.
– Ладно, не хочешь ужинать – дело твое. До завтра, Тони.
– Хорошего вечера, мистер Лэнсдейл.
Лэнсдейл вышел из машины, дождался, пока Кларк вырулит на дорогу, и пошел в дом. Оставшись один, он сбросил маску веселого добродушия – лоб прорезали морщины. На этот раз он рассказал Кларку не все. Не потому что сомневался в нем, а потому что мысль, посетившая его сегодня во время совещания, была слишком пугающей.
Во времена Аллена Даллеса, когда Лэнсдейл еще занимался сбором информации по Кубе, он лично вербовал кубинцев, но не для оппозиционного фронта, а в качестве тайных информаторов. Критерии отбора были жесткими: обязательный прозападный настрой, антикоммунистические взгляды, без определенной политической направленности. Главный же критерий состоял в способности заводить нужные связи. Агенты Лэнсдейла должны были служить своего рода маяком для антикастровски настроенных кубинцев. В случае провала быть готовыми взять вину на себя. И уметь вычленять правдивую информацию из кучи мусора, который льют в уши агентам недовольные строем граждане.