– Так точно, командир, – вразнобой ответили бойцы.
– Тогда выдвигаемся. Степан, ты остаешься следить за дорогой. Рацию использовать в крайнем случае.
– Есть, командир.
Группа двинулась к аэродрому. Терко пошел в противоположном направлении, искать удобный наблюдательный пункт. К ангару подошли со стороны забора, Кульпа показал проход. На территорию Кульпа провожал каждого отдельно. Первым ушел Дубко, за ним Овечкин. Еремину дорогу показывать было не нужно, поэтому он пошел последним, вместе с капитаном Богдановым. Рассредоточились по периметру, согласно плану.
В восемь часов сменился караул, к северной стене вышли испанец и мулат. Начался отсчет времени. Богданов оставил Овечкина напротив входа в пятый ангар, сам обосновался с тыльной стороны. С этой позиции ему было видно то, что происходит у ангара номер шесть. Охрана мерно вышагивала вдоль брезентовых стен, подошвы глухо стучали о землю.
Через сорок минут от северной стороны ангара отделилась человеческая фигура и скользнула в кусты, разросшиеся вдоль забора. Богданов догадался, что это испанец. Его напарник метис продолжал движение. На долю секунды в кустах произошло едва заметное шевеление, затем все стихло и, спустя две минуты, тень снова скользнула к брезентовой стене. Движение возобновилось. Когда метис дошел до центра, его «напарник» одним молниеносным движением скрутил его и вырубил. Двигаясь бесшумно, он снова нырнул в кусты, уже с ношей на плечах, а из кустов их вышло уже четверо. Двое, Дубко и Солодовников, продолжили патрулирование северной стены. Еще двое, Еремин и Кульпа, приступили к выполнению своей части операции. Разрезали брезент и скользнули внутрь.
«Пока все спокойно, – Богданов удовлетворенно улыбнулся. – Если так пойдет и дальше, успех нам обеспечен».
Он взглянул на часы и начал обратный отсчет. Десять минут прошло, двадцать, затем тридцать. «Что-то долго. Перерезать несколько шлангов, имея на руках нужный инструмент, дело десяти минут. Почему тогда они не выходят?»
Боковым зрением он увидел, что Овечкин подает сигнал тревоги. Богданов насторожился, подал сигнал Дубко. Тот послал ответный сигнал «принято», дошел до разреза в брезенте и исчез там. Овечкин снова подал сигнал, следом поднял три пальца. «К ангару идут трое, – догадался Богданов. – Принесла нелегкая». Он уже и сам видел, как к ангару номер шесть шли трое кубинцев.
– Кирино, главный приказал проверить ангар внутри, – подходя к охранникам, проговорил один из троицы.
– С чего вдруг, Амадо? – удивился тот, кого звали Кирино.
– Ты же слышал, едет начальство из Гаваны, – в голосе Амадо прозвучало презрение. – Главный хочет, чтобы все было на высшем уровне.
– На высшем? В ангаре света нет, что ты там увидишь? И что увидит там начальник из Гаваны? – Амадо недовольно фыркнул. – Шесть дней говорю: нужно починить свет. Но кто меня слушает?
– Ты прав, Амадо, свет нужно было починить, – согласился Кирино. – Только сейчас все равно придется проверять ангар.
– Фонарь возьми, – посоветовал Амадо.
– Обойдусь, – отмахнулся Кирино. – Приказ-то формальный, что может произойти в ангаре при круглосуточной охране.
– Ты прав, Кирино. Ладно, идите.
Амадо откинул полог, троица прошла в ангар. За минуту до этого Богданов подал сигнал Солодовникову: уходите! Солодовников предпринял попытку подать сигнал тем, кто внутри, но из ангара никто не вышел. «Да что вы там, оглохли и ослепли? – злился Богданов. – Всю операцию провалите».
Он повернулся к Овечкину и просигналил: готовность номер один. Это означало, что в ход может пойти оружие.
Богданов перевел взгляд на вход в шестой ангар. Амадо спокойно стоял у входа, его напарник воспользовался паузой, чтобы прикурить. В ангаре ничего не было слышно. Прошло чуть больше пяти минут, когда на пороге ангара вновь появились Кирино и его напарники.
– Что увидел? Золото Батисты? – поддел его Амадо.
– Ничего не видно, ты был прав. – Кирино на шутку не отреагировал. – Там на полу что-то разлили, надо бы подтереть.
– Большая лужа? – голос Амадо сник.
– Не знаю, не видно. Леандро в нее влетел, вон стоит, подошвы оттирает, – Кирино кивком головы указал на другого кубинца. – Слушай, давай отложим доклад до утра? Сейчас заставят в темноте с этой гадостью возиться, перемажемся по уши.
– Как знаешь, только условие: ты мне про лужу не говорил, – быстро согласился Амадо.
– А разве я что-то говорил? – Кирино в притворном удивлении поднял вверх брови. – Мы вообще не разговаривали.
– Так и есть, Кирино. Наше дело – периметр обходить, а не с вами болтать, – поддержал его Амадо.
– Так мы пошли?
– Идите, – Амадо махнул рукой. – Когда-нибудь сочтемся.
Кирино и двое кубинцев ушли. Амадо позвал напарника, и они возобновили движение вдоль стены.
Богданов выждал минуту и подал Овечкину сигнал «отбой». А через семь минут из ангара вышли все трое: Дубко, Еремин и Кульпа.
Оставалось разобраться с охранниками, которых пришлось нейтрализовать. Дубко и Еремин знали, что делать. Они отволокли их подальше от аэродрома и устроили спектакль. В форме американских военных, разговаривая строго на английском, они изобразили, что имеют намерение выведать у пленных информацию по аэродрому. Тридцать минут допроса, а затем, привязав к деревьям, оставили в зарослях. Ни Дубко, ни Еремин не опасались, что кубинцы пострадают, найти их было проще простого.
На территории аэродрома остались только Богданов и Овечкин, но и те должны были перебраться за ее пределы и наблюдать только издалека. Остальные собрались на развилке, где оставили машины. Ждать командира и Овечкина решено было здесь.
Через час вернулся Степан Терко. Он сообщил, что в сторону аэродрома прошел автомобиль. Так как по этой дороге мало кто ездил, было понятно, что прибыл высокий гаванский начальник.
Еще через час вернулись Богданов с Овечкиным и подтвердили предположение. Начальник приехал, первым делом пошел в ангар, тогда и обнаружили диверсию. Кинулись прочесывать периметр, нашли испанца и мулата. Те, как и предполагалось, рассказали историю про двух «американцев», которые выведывали информацию по аэродрому и стоящему в ангаре самолету с американскими опознавательными знаками.
Начальник из Гаваны ругался, как портовый грузчик. Главное, что сумел разобрать Богданов, это то, что заменить шланги высокого давления им нечем. Задача по устранению угрозы советскому танкеру и стравливанию СССР и США выполнена в полном объеме. Так и собирался доложить командир спецподразделения в Центр по возвращении в Гавану. И доложил бы, если бы не новые обстоятельства.
Глава 8
Директор Центрального разведывательного управления Джон Маккоун сидел за массивным столом в своем кабинете в Лэнгли. В руках он держал фотоснимки, сделанные день назад пилотом самолета-разведчика. Тринадцать минут пилот находился над территорией Кубы. Тринадцать коротких минут, а результат равен разорвавшейся бомбе. Равен? Нет, он и есть бомба! Советская баллистическая ракета средней дальности «SS-4» по классификации НАТО. «Дождались, – крутилось в голове Маккоуна. – Доигрались! Долиберальничались!»
А ведь он предупреждал: правительству стоит задуматься о том, что с некоторых пор Америка – не единственная ядерная держава на планете. Еще в июле он предостерегал президента и этого напыщенного индюка Роберта Макнамару: не ждите, пока СССР превратит Кубу в базу ядерных ракет. Не ждите, пока ситуация выйдет из-под контроля. Действуйте сейчас, чтобы потом не кусать локти, как говорят русские. Все ведь логично, все как на ладони. Если Советский Союз не может изготовить достаточное количество межконтинентальных баллистических ракет, он найдет способ уравнять шансы. Вот он и нашел.
Когда в августе аналитик из службы Маккоуна пришел к нему и выложил на стол фотоснимки кубинской территории, на которой вдруг вместо бейсбольных площадок появились футбольные поля, Маккоун был озадачен. Как и аналитик, он знал, что игру в футбол предпочитают русские. К тому моменту весь мир говорил о внезапно вспыхнувшей «любви» между СССР и Кубой. Все знали, что их сотрудничество день ото дня становится все теснее. Но чтобы строить развлекательные зоны? Для этого в планы русских должна входить не просто командировка по торговым делам, а оседлая жизнь с детьми и женами. Аналитик предположил наличие советских военных баз и даже указал место, где подобная база могла быть организована.
Маккоун же пошел дальше. Исходя из логики, он предположил, что футбольные поля принадлежат военным гарнизонам, где планируется размещение баллистических ракет. С этим заявлением он отправился к президенту. И что он услышал в ответ? «Бред! Футбольное поле – не доказательство. Получишь более веские аргументы – приходи».
Маккоун как никто другой знал, что никаких убедительных доказательств ни он, ни кто-то еще в данный момент представить президенту не сможет. Знал он и то, что, когда эти доказательства появятся, будет слишком поздно.
И все же он «выбил» разведывательный полет для сбора доказательств того, что на Кубу подтягиваются нешуточные военные резервы из СССР. Полет состоялся, пилот U-2 добросовестно отработал территорию Кубы. Но все, что он смог заснять, это строящиеся позиции для зенитных ракет. С результатами Маккоун пошел к президенту и получил щелчок по носу! Баллистических ракет на снимках не было, поэтому Кеннеди выступил на Конгрессе с заявлением: на Кубе «наступательных» ракет нет. И отменил полеты.
Это произошло 4 сентября, а 15 октября на стол Маккоуна легли снимки «несуществующих» наступательных ракет. То, чего всеми силами пытался избежать Маккоун, случилось. И кто теперь будет отвечать за последствия? Кто будет разгребать дерьмо, наваленное «милым» президентом? Он, Маккоун? Ну нет! Такого удовольствия он своим противникам не доставит. Он не намерен в одиночку пачкать руки в грязи под названием «ядерная угроза». Пусть достопочтенный президент в полной мере прочувствует, каково это, когда ответственность (реальная ответственность!) за жизнь миллионов американцев лежит на твоих плечах!